Легендарная трагическая фигура Пола Морфи занимала мое воображение много лет. Еще в середине тридцатых годов я начал подбирать материал для будущей повести. Писать первый вариант ее я начал в 1938 году. Материала было мало, он был отрывочен и недостоверен, источники часто противоречили друг другу.

В первом варианте повести я вынужден был фантазировать чрезвычайно широко, ибо живой ткани жизни героя не было, приходилось придумывать ее… По существу, не было ничего, кроме хронологических дат, да и в них царила путаница.

Немедленно после войны, в 1945 году, я вновь вернулся к истории Пола Морфи.

Читатели, которые помнят первую часть повести, напечатанную в 1946 году в журнале «Шахматы в СССР», наверное, удивятся, прочитав эту книгу. Они найдут, что расхождения весьма значительны. Объясняется это очень просто.

Я вернулся к Полу Морфи в третий раз в 1959 году. Любезность Ильи Львовича Майзелиса, известного коллекционера и знатока шахматной литературы, дала мне возможность пополнить источники, в частности приобщить к ним две уникальные книжки из коллекции Ильи Львовича.

Первая из этих книг – мемуарная монография племянницы Пола Морфи. Брошюра вышла в свет в Новом Орлеане в 1926 году и называется полностью «Жизнь Пола Морфи в квартале Вье-Каррэ города Нового Орлеана и за границей, записанная миссис Реджиной Морфи-Вуатье».

Вторая книга – еще большая редкость, она является настоящей драгоценностью для исследователя и библиофила.

Она подписана анонимно – «Инглишмэн» («Англичанин»), а на самом деле принадлежит перу Фредерика Эджа, английского журналиста, бывшего секретарем Пола Морфи во время его путешествия по Европе. Книга вышла в Лондоне в 1859 году, в издательстве Уильяма Лея на Кинг-Уильям-стрит, на Стрэнде. Тираж не указан.

Полное название книги – «Пол Морфи, шахматный чемпион. Отчет о его карьере в Америке и Европе совокупно с историей шахмат и шахматных клубов, а также анекдотами о знаменитых маэстро».

Помимо этих двух источников, я использовал соответствующие разделы из книг Иоганна Левенталя, Макса Ланге, Филипа Серджента (в двух изданиях), Гезы Мароци и др. Надо сказать, что и в наши дни шахматная историография еще не установила точно многого.

Например, даже такое крупное соревнование, как лондонский матч 1858 года Морфи – Левенталь, освещается различными авторами по-разному. Фред Эдж и миссис Реджина Морфи-Вуатье дружно указывают, что счет результативных партий был 9:3 в пользу Морфи и на этом матч закончился.

Однако Геза Мароци (работавший, в основном, по немецким источникам) приводит счет результативных партий 10:4 и повторяет это дважды. У немца Макса Ланге также говорится о счете 9:3. Откуда же взял Г. Мароци свои данные? По-видимому, были сыграны еще какие-то партии, не попавшие в зачет. Одни авторы их признают, а другие нет.

Сто лет – не такой уж большой срок, но я предпочел довериться современникам и очевидцам, поскольку установить истину практически невозможно.

В счете Мароци больше нигде не расходится с Эджем, но он во многих местах изменяет последовательность партий и датировку их. Я во всех случаях придерживался данных Эджа, хоть это и не имеет большого значения для чисто беллетристической вещи.

Первые две из вышеупомянутых книжек были мной положены в основу этой повести, и, вооружась ими, я переписал своего «Пола Морфи» почти что заново, сохранив от первого варианта лишь небольшие кусочки. В первой части их много, во второй значительно меньше.

С моря дул влажный ветер. Полосатые тенты над витринами лавок надувались и хлопали, как паруса. Казалось, благословенный город Новый Орлеан, словно корабль, сорвется сейчас с причала и уплывет в голубую дымку теплых морей.

На пустынной набережной фыркала и рыла землю передней ногой выхоленная, породистая кобыла. Курчавый негритенок держал ее за уздечку, ласково бормоча. Лошадь прижимала уши, мотала узкой, злой мордой, и клубы пыли поднимались из-под ее нетерпеливой ноги. Негритенок оглянулся на высокое каменное крыльцо с голубой вывеской:

Послышались громкие голоса, дверь растворилась, и высокая, сухая фигура плантатора Джеральда Аллисона показалась на крыльце. Негритенок застыл, вцепившись в уздечку.

– Убирайтесь к черту, – спокойно сказал Аллисон. Лицо его, моложавое для пятидесяти лет, было угрюмо. Каштановые усы, свисавшие по углам рта, лишь подчеркивали жесткость очертаний. Он неторопливо спустился по каменным ступеням, а за ним клубком скатился хозяин конторы, толстяк с постной физиономией квакера.

– К черту, Хорн! – повторил, не оборачиваясь, Аллисон. – Вы хотите наступить мне на горло… Эй, лошадь!

– Мистер Аллисон! – затараторил маклер. – Вы не первый день знаете Джо Хорна, сэр… Клянусь всеми святыми, ни один маклер Нового Орлеана не предложит вам лучшего контракта, можете проверить у кого угодно!..

Крысьи глазки впились в спину Аллисона, надевавшего широкополую белую шляпу.

– Дела очень плохи, мистер Аллисон! – продолжал маклер. – Если ничего не изменится, через пять лет все мы будем нищими, сэр… Вчера я так и сказал на хлопковой бирже…

– Старые песни, Хорн…

– Нет, сэр, это не старые, это новые песни… Проклятые янки настроили у себя на Севере новых кораблей. Они везут хлопок из Египта и продают его дешевле нашего, сэр!.. Это грабеж, это пиратство!..

– Бросьте, Хорн! – Глаза плантатора брезгливо скользнули по потной лысине толстяка. – Не пытайтесь обмануть меня, старина. Я отлично знаю, что, кроме хлопка, у вас есть ссудные кассы, где заложены штаны всего города!..

Простоватая улыбка расплылась по лицу Хорна.

– Что делать, мистер Аллисон… Каждый из рабов божьих добывает пропитание по разумению своему… Не каждый рождается джентльменом и плантатором, как вы, сэр!

В елейном голосе маклера звучала столь явная насмешка, что Аллисон нахмурился еще больше.

– Словом, Хорн, ваша цена меня не устраивает. Видимо, придется мне поехать к Смайльсу.

– Слово коммерсанта, сэр! – прочувствованно сказал Хорн. – Честное слово коммерсанта, Смайльс не предложит вам и на цент больше!

Аллисон молча направился к лошади, но Хорн догнал его на середине улицы.

Набережная была пустынна, лишь в отдалении молодой негр с меланхолической песней ощипывал петуха. По ветру летел пух.

– Минуточку, мистер Аллисон! – вполголоса сказал Хорн и прикоснулся указательным пальцем к рукаву плантатора. – Вы помните дело с имением Джонса, не так ли? Этот джентльмен подал на меня в суд. Он не деловой человек, сэр! Я не виноват в том, что срок закладной истек. У меня тоже есть семья, о которой я должен заботиться по мере сил моих… Плодитесь и размножайтесь – заповедал господь наш… но какое мне дело до семьи мистера Джонса? О своей семье он должен был заботиться сам… Так вот, мистер Аллисон! – Голос маклера стал еще проникновеннее, он трепетал, словно пел псалом великому богу Наживы. – Одно слово, одно словечко вашему почтенному дядюшке… или хотя бы судье… и я пишу контракт на весь урожай этого года по вашей цене, сэр! Согласны?

Аллисон кисло улыбнулся.

– Вы прекрасно знаете, Хорн, что я не занимаю ни какого официального поста. Я могу лишь выразить дяде Джозефу свое личное мнение, но не более того…

– Именно, мистер Аллисон, именно! – закивал маклер. – Вашего личного мнения будет достаточно! Все знают ваш светлый ум, сэр… Эй, Грин! Пожалуйте-ка сюда! – без всякого перехода закричал Хорн молодому человеку, появившемуся из-за угла соседнего дома.