Я готов был поклясться, что почувствовал, как кто-то похлопал меня по груди, прямо там, где билось мое сердце. Я накрыл рукой это место.

— А что, если это ее испугает? Что делать, если моя тьма проглотит нас целиком? — спросил я.

— Ты ничего не добьешься, не попробовав. — Сестра задумалась. — Если сейчас ты не хочешь ничего предпринимать из-за страха отказа, то никогда так и не будешь готов двигаться вперед и попробовать что-нибудь.

— Ненавижу тот факт, что ты умнее меня, — улыбнулся я, скрещивая руки за головой.

— Я мертва, поэтому вижу и знаю все, так что, разумеется, я умнее.

— Откуда мне знать, что твой голос не просто галлюцинации? — усомнился я.

— Может быть, да, а может, и нет. Думаю, тебе решать, во что верить.

— Я скучаю по тебе, — мой голос был едва громче шепота и мучительно душил меня. — Я так сильно скучаю по всем вам! Чертовски больно потерять вас!

— Я знаю, Кэл, — ее голос был грустным. — Мы тоже по тебе скучаем.

С трудом сглатывая, я зажмурил глаза. Слушая ее голос, я попытался представить себе, как бы выглядела Кейла в двадцать один, какой бы она стала. Но не получалось. Я едва мог вспомнить, как каждый из них выглядел тогда. Время постепенно стирало мои воспоминания.

Самым ярким воспоминанием о них был тот момент, когда я нашел их... А все остальное я забыл, осталась только одна вещь, которая отказывалась покидать меня. Как бы я этого не желал. Я часто просыпался от кошмаров, ощущая, как их кровь, запекшаяся на моей коже, просачивалась в поры. Независимо от того, сколько бы я ни пытался оттереть ее с кожи, она оставалась на месте. Некоторые вещи никогда не перестанут существовать. Сделав глубокий вдох, я попытался вспомнить хоть что-нибудь из того, что было до, а не после.

Я начал медленно засыпать на кладбище, вспоминая, как пришлось хоронить их.

Существовала ли возможность инфаркта в восемнадцать лет? Я не врач, но уверен, тогда чувствовал себя так, словно только что очнулся после него. Боль в груди была невыносимой. Я громко дышал, и люди продолжали пялиться на меня.

Я знал, что походил на зомби. Мои волосы были грязными, кожа посерела, и за неделю я так похудел, что сильный порыв ветра мог бы унести меня прочь.

В моей жизни был полный бардак.

Глядя на три выстроенных в ряд гроба родных, я испытывал непреодолимую нужду присоединиться к ним.

Я остался в одиночестве.

У меня не осталось ничего, в прямом смысле слова.

Я тонул в горе, пытался удержаться на плаву, но хотел лишь одного, кануть в небытие.

— Эй, — сказал Кайл, поднявшись и встав рядом со мной. — Ты в порядке?

Почему все меня об этом спрашивали? Как я мог быть в порядке?

— Нет.

— Я сожалею.

Все повторяли это слишком часто. «Я сожалею». О чем они могли жалеть?

Не они погибли вместо моих родителей и сестры. Не они взяли нож, чтобы порезать мою семью на куски, распотрошив их, как гребаных животных. Если я когда-нибудь узнаю, кто это сделал, они будут страдать в десять раз сильнее, чем моя семья. Я заставлю их заплатить.

— Прекрати, — пробормотал я, уставившись вперед. Облака были темно-серыми, надвигался шторм. Самое время.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

Я повернулся лицом к своему лучшему другу. Горе и гнев читались в моей осанке и чертах лица.

— Все задают одни и те же дурацкие вопросы. Я устал от них. Мне это не нужно.

Он поднял руки.

— Ладно, не буду.

Я оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на гробы.

Люди плакали и разговаривали.

— Такая трагедия, — сказал кто-то.

— Не могу поверить, что нечто подобное могло случиться здесь, — произнес другой голос.

— Я слышал, их сын был подозреваемым.

Я чувствовал взгляды, устремленные мне в спину. Держу пари, большинство людей даже не были знакомы с моей семьей. Им было просто любопытно узнать об убийстве, которое произошло практически на их собственном заднем дворе.

— Заткнитесь! — заорал Кайл. — В чем, черт возьми, ваша проблема?

Он развернулся к группе женщин, сплетничающих позади нас. Я не стал поворачиваться, чтобы посмотреть на их реакцию. Мне было все равно.

Я знал, что люди вокруг думали, будто это я убил их. Ведь большинство улик на месте преступления указывали на меня, а не на какого-то незнакомца. Полиция не смогла найти никаких следов убийцы. Как ни странно, именно это знание удержало меня от самоубийства. Без орудия преступления они могли лишь догадываться, что случилось на самом деле. Я знал некоторых офицеров, а также других людей, которые были уверены, виновником был я. Они наговорили мне кучу дерьма, типа я невиновен, пока не доказано обратное. Все вокруг считали виновным меня, так как доказательства свидетельствовали об этом.

Я схватил Кайла за руку.

— Оставь их.

— Нет уж. — Он сжал мою руку. — Проси прощения, — друг недовольно посмотрел на женщину.

— Извини, — я услышал ее писк позади себя.

Я не отреагировал. Люди будут верить во что угодно. Я не собирался тратить время, пытаясь доказать, что они могут быть другими, более мудрыми.

Служба закончилась, и люди стали медленно расходиться. Я не говорил на похоронах. Не мог. Говорить о своей семье в прошедшем времени было бы неправильно. Кладбище опустело, и только Кайл остался со мной. Он был лучшим другом, намного лучше, чем я заслуживал.

— Ты должен уйти, — сказал я.

— Кэл…

— Иди! — заорал я на него. — Мне нужно побыть одному.

Кайл глубоко вздохнул.

— Хорошо.

Его шаги затихли, наконец-то меня оставили в покое.

Ноги не держали меня, и я опустился на землю. Слезы застилали глаза. Я никогда в жизни не плакал так сильно. С каждым болезненным всхлипом, все внутри меня сжималось. Я вцепился руками в траву, грязь забилась под ногти. Когда я увидел, как гробы опускают в землю, из моего горла вырвался крик.

Это было прощание.

Они были мертвы, по-настоящему и навсегда.

Происходящее не было кошмаром, и я не проснусь.

Реальная жизнь, блядь.

— Ты должен уйти, — сказал мне один из работников, пока остальные растягивали брезенты над открытыми могилами. — Скоро начнется дождь. В любом случае, здесь не на что смотреть.

Я ничего не ответил, но отказался двигаться. После того, как могилы были укрыты, мужчины исчезли.

Я прислонился лбом к земле, меня трясло от рыданий. Я впервые плакал из-за их смерти. До сих у меня на это не хватало сил, а сейчас мои эмоции прорвались, словно наводнение, поднявшее реку из берегов.

Я почувствовал, как первые капли дождя ударили по моей шее. Дождь набирал силу, и вскоре я насквозь промок. Одежда испачкалась в тех местах, где я преклонил колени о землю. Было похоже, будто небо плачет вместе со мной, оплакивая потерю трех прекрасных людей, которые умерли раньше, чем им было предназначено.

От силы ветра деревья на кладбище ходили ходуном, и я ощутил, как резко похолодало. Было очень холодно, я весь продрог. Но не мог уйти. Пока нет.

Когда уйду, я окончательно признаю, что вся моя семья действительно мертва. Как маленький ребенок я упрямо верил, когда очень сильно хочешь чего-то, кто-то сможет услышать мои мольбы и внять отчаянной просьбе.

Молния озарила небо, и грянул гром. Звук сливался с моими рыданиями.

Я рвал на себе волосы.

Я хотел умереть.

Я не хотел жить без них!

Все произошедшее было несправедливым.

— Кэлин?

— Уходи! — я закричал на Кайла. Стоило догадаться, что он остался ждать меня.

— Я не уйду. Пока ты не уйдешь.

Он уселся рядом со мной. Я повернул голову и увидел, как друг опустился на колени и закинул мою руку себе на плечо. Его мокрые волосы прилипли ко лбу, когда он смотрел вперед.

— Я знаю, ты веришь, что остался один, но ты не один.

Кайл был неправ.

Я остался в одиночестве.

Никто не мог понять, что творилось со мной. Они не могли понять боль, которая разрывала мое тело с каждой секундой, пока я жил, а они были мертвы. Конечно, люди пытались понять, но не были способны на такое.