— Ах, Солон, Солон, Солон!

— Что говоришь ты? — спросил его Кир.

— Я говорю о человеке, которому следовало бы сказать всем царям то, что он сказал мне, — ответил Крез.

Кир стал его расспрашивать, и Крез рассказал ему о мудром совете Солона: никакого человека нельзя называть счастливым, пока он жив. Кир смутился. Он подумал о пленнике, который стоит перед ним, который совсем недавно был могущественным царем, а теперь — на краю гибели; он подумал о себе, о том, что сейчас он — могущественный царь, а что с ним будет завтра — неведомо; и он приказал свести Креза с костра, развязать, одеть в богатые одежды и привести к себе. Он посадил Креза рядом с собой и сказал ему:

— Будь, прошу, моим другом и советником.

— Тогда позволь мне дать тебе два первых моих совета, — сказал Крез.

— Говори, — ответил Кир.

— Скажи, — спросил Крез, — что делают сейчас все эти твои воины вокруг нас?

— Разоряют твой город и грабят твои богатства, — ответил Кир.

— Неправда, — сказал Крез, — потому что у меня уже нет ни города, ни богатств. Это твой город они разоряют, и это твои богатства они расхищают. Если хочешь сделать умное дело — останови их.

Кир понял, что его пленник говорит разумно, и сделал так, как тот сказал.

— Ну, а второй совет? — спросил он Креза.

— Второй совет такой, — ответил Крез. — Если ты хочешь, чтобы лидийцы были тебе покорны и никогда не бунтовали, сделай вот что: оставь им их богатства и отбери у них оружие. Пройдет одно лишь поколение, и они настолько изнежатся в богатстве и роскоши, что никогда никому не будут опасны.

— Ну, а для себя, Крез, ты ничего не хочешь? — спросил Кир.

— Адля себя я прошу одного, — сказал Крез, — подари мне эти цепи, в которые я был закован, я отошлю их в храм Аполлона Дельфийского и спрошу этого бога, почему его пророчества меня обманули, почему мне была предсказана победа и долгое царствование, а постигло меня поражение и смертный костер?

Так Крез и поступил; и цепи его еще долго хранились в дельфийском храме. Но ответ от дельфийских жрецов пришел к нему совсем неожиданный.

— Знай, Крез, сын Алиатта, — писали ему жрецы, — что Аполлон не обманул тебя ни единым словом. Тебе было предсказано, перейдя через Галис, разрушить великое царство — и ты его разрушил, только не мидийское, а свое собственное. Тебе было предсказано лишиться власти, когда над лидийцами воцарится мул, — так и случилось, ибо мул — это царь Кир: его родители — разной породы, мать индийская царевна, а отец — простой перс. Аполлон тебя любит за твои богатые дары, но помочь тебе он ничем не мог: ты — пятый потомок Гигеса, который убил своего царя Кандавла, любителя красоты, и тебе суждено быть наказанным за его преступление. Все, что мог сделать Аполлон, — это отсрочить твое наказание на три года. Поэтому знай, что ты и так правил на три года дольше, чем велено судьбой, и цени это. Прощай!

Сделанного не исправишь, а велений судьбы не проверишь; поэтому Крезу пришлось довольствоваться таким ответом и только дивоваться, как двусмысленно умеет выражаться вещий бог Аполлон.

А почему Кир, царь мидян и персов, оказался назван мулом, — об этом сейчас будет особый рассказ.

Царствование Кира: 559–530 гг. до н. э.

Взятие Вавилона: 538 г. до н. э.

«Итак, лидийцы порабощены были персами. С этого времени повествование наше будет следить за Киром — кто был сей разрушитель Крезова царства, и за персами — как достигли они власти над всею Азиею. Я опишу о том со слов некоторых персов, кои сообщают истинную правду, а не усиливаются прославлять Кира во что бы то ни стало. Ибо мне ведомы еще и три иные сказания о Кире».

Так начинает Геродот свой новый рассказ.

Начиналось мидийское царство, как мы уже знаем, от реки Галиса. А кончалось оно неведомо где. Все горные народы к северу и востоку от великой долины Тигра и Евфрата признавали власть индийских царей. Но земли эти были скудные, народы эти были бедные, и на все мидийское царство был всего-навсего один город: царская столица Экбатана.

Город Экбатана стоял на высоком холме. Царский дворец был окружен семью стенами. На первой, наружной, стене зубцы были белые, на второй — черные, на третьей — красные, на четвертой — голубые, на пятой — оранжевые, на шестой — серебряные, на седьмой, внутренней, — золотые.

Во дворце жил царь Мидии Астиаг.

У царя Астиага была дочь Мандана.

Однажды ночью Астиагу приснился странный сон. Ему привиделось, что удочери его Манданы выросла из тела виноградная лоза и покрыла своей сенью всю Азию. Астиаг спросил жрецов, что значит этот сон. Мидийские жрецы назывались магами. Маги посовещались и сказали: «У твоей дочери, царь, родится сын, который отнимет у тебя власть над Азией».

Астиаг испугался. Прежде всего он решил не выдавать Мандану за знатного человека, а выдал ее за простого перса по имени Камбис. Персы были народом, жившим по соседствус мидянами; но мидяне правили, а персы им повиновались. «Никогда сын перса, — думал Астиаг, — не будет править над мидянами».

И все-таки, когда у Манданы и Камбиса родился ребенок, Астиаг опять затревожился. Он вызвал к себе своего советника и родственника, знатного мидянина по имени Гарпаг. Он сказал Гарпагу: «У Манданы родился ребенок. Отбери его, унеси его, умертви его, похорони его: так я приказываю».

«Слушаюсь и повинуюсь», — ответил Гарпаг.

Но Гарпагу вовсе не хотелось брать на себя убийство неповинного младенца. Он знал, что Мандана ему этого не простит. Он вызвал к себе царского пастуха, бродившего со стадами в мидийских горах, передал ему младенца, завернутого в шитые золотом пеленки, и сказал: «Унеси его в горы, брось его в лесу, а когда он погибнет, покажи мне труп: так велел царь Астиаг».

«Слушаюсь и повинуюсь», — ответил пастух.

Но пастуху было жалко и страшно убивать младенца. Он принес его к себе в хижину и спросил совета у жены.

А жена его сама только что родила ребенка, но ребенок родился мертвым. Жена сказала мужу: «Возьми и покажи Гарпагу моего ребенка, а царского оставь у нас. Мертвый ребенок будет похоронен в царской гробнице, а живой останется жить».

Так пастух и сделал. И младенец, названный Киром, вырос в пастушеском доме как пастушеский сын.

Прошло десять лет.

Мальчик Кир играл на деревенской улице с другими детьми, своими сверстниками. Игра была обычная: одного выбирали царем, другие должны были его слушаться. На этот раз жребий выпал Киру. И ребята с удивлением увидели, что Кир ведет себя как настоящий царь: одних он назначил своими телохранителями, других домоправителями, третьих осведомителями — никто не остался без поручения.

Один из ребят был не крестьянский сын, а сын царского придворного. «Я не хочу, чтобы мне давал приказы пастушонок!» — крикнул он. «Высечь его розгами за неповиновение царю!» — властно приказал Кир. Ребята с удовольствием выполнили такое приказание. Высеченный мальчик в слезах побежал к отцу — жаловаться на пастушонка.

Отец мальчика направился к царю Астиагу: «Царь, сын твоего раба обидел сына твоего придворного!» Астиаг приказал доставить к нему и Кира, и его отца. Их привели во дворец. Пастух дрожал, мальчик держался прямо и гордо.

«Как ты смел?» — спросил его Астиаг. Кир ответил: «Ребята из нашей деревни выбрали меня царем. Этот мальчик не захотел меня слушаться — я велел его наказать. Разве не так должен поступать настоящий царь?»

Астиаг слушал и слышал, что мальчик говорит не так, как простой крестьянский сын. Астиаг смотрел и узнавал в чертах лица мальчика свои собственные черты. Астиаг молчал. Потом он приказал удалиться всем, кроме пастуха. Пастуха он подозвал к себе. «Чей это сын?» — спросил он, наклоняясь к пастуху. «Мой», — дрожа, ответил пастух. «Ну, что ж, — сказал Астиаг, откидываясь на спинку царского кресла, — как видно, ты соскучился по моим палачам». И тогда пастух бросился ему в ноги и рассказал ему все.