Погрузив мертвого и раненого на двуколку, милиционеры повезли их в больницу.

После доклада Живнина начальник Угрозыска спросил:

— Теперь что же — мельника и торговку будешь брать?

— Нет, — ответил Живнин. — Прошу разрешения их пока не трогать. Бандиты ведь не знают, что случилось с посыльными. Им придется вновь пользоваться связной и услугами мельника. Лучше установить наблюдение — может, они вовсе не из банды Серого.

— Да, да, конечно, — согласился начальник. — Надо найти людей, которые могут опознать бандитов. Только долго не тяни.

Из милиций Живнин отправился к Фоничевым и пригласил Матрешу и Трофима пойти с ним в больницу и поглядеть на взятых бандитов. Не те ли нападали на них?

Фоничевы неохотно собрались и пошли с ним. По пути Трофим осведомился:

— Если опознаем, лошадь и телегу мне вернут?

— А как же! Обязательно.

Матреше сначала показали раненого бандита. Она боязливо подошла к койке, поглядела на лежащего и, выйдя из палаты, растерянно сказала:

— Такого, вроде бы, тогда в лесу не видела.

Трофим дольше разглядывал разметавшегося бандита и твердо сказал:

— Не знаком он нам. Те постарше были.

В морге же никаких сомнений не оставалось.

— Энтот… Нахальные зыркала даже мертвый не закрыл, — злобно сказал Трофим. — Бандюга чертов.

— Узнаю… Он насильничал и мужа бил, — трясясь, подтвердила Матреша и в голос заплакала.

В спортзале Живнин, увидев Ромку в рубашке со спущенными рукавами, спросил:

— Ты почему одет не по форме?

Тот смутился и, потупясь, сказал:

— Мне дома влетело за то, что с вами ездил на мельницу. Стыдно ребятам показывать.

Задрав рубаху, Ромка обнажил исполосованную спину.

— Ого-го-го! — сочувствуя, произнес Николай. — За одно это следовало бы ее посадить за решетку. Не думал, что твоя мачеха способна так зверствовать. Объяснила, за что бьет?

— Да. И мне пришлось дать честное слово, что я больше ничего не скажу о мельнике.

— Понятно. Ну что ж, раз дал слово — держи! Хотя твоя мачеха не достойна, чтобы проявляли благородство. Кстати, позавчера вечером она ходила куда-нибудь с чемоданом?

— Да. Хотела от нас совсем уйти… даже утопиться. Потом ей кто-то на ухо шептал. Она передумала.

— Любопытно, — ухмыльнулся Живнин. — Она у вас редкая выдумщица.

Из спортзала Живнин отправился в больницу. Температура у долговязого понизилась, но он отказался назвать имя.

«Этот не скоро расколется, — понял Живнин. — Боится мести. Мы грозимся лишь тюрьмой, а сообщники по банде — смертью. Для него лучше молчать».

Он не стал терять времени и распорядился, чтобы долговязого из больницы под конвоем перевезли в тюремный изолятор, а то еще, чего доброго, убежит из палаты и известит банду о провале.

Надо было придумать что-то решительное. Но что? Серый конечно захочет узнать, куда запропастились двое из банды. В ближайшие дни он пришлет кого-нибудь. Посланец, видно, заглянет на рынок. Там надо поставить своего человека. Мужчина не годится, вызовет подозрение. А где найти женщину, чтобы согласилась торговать в обжорном ряду? Мальчишек втравлять в это дело больше не хотелось.

Размышляя об этом, Живнин вспомнил, что за последнюю неделю он ни разу не повидал Мусю Мальченко и очень мало сделал для пионерского клуба.

Николай был членом бюро укома комсомола. Ему, Гене Турбину и Мусе Мальченко товарищи поручили найти помещение и организовать в городе отряд пионеров. Геня уже уехал в Ленинград на курсы пионервожатых, а Николай с Мусей раздобыли помещение— бывший магазин для новобрачных, в котором продавали подвенечные платья, фаты, свечи, кольца, крестики, иконы. Это каменцое здание с огромными зеркальными витринами следовало срочно отремонтировать и приспособить под клуб.

По пути Живнин заглянул в швейную мастерскую, в которой Муся Мальченко была организатором комсомольской ячейки. К нему вышла девушка в пестрой юбчонке и белой кофточке. Ему милы были ее вздернутый носик и чернинка в глазах. Прикрывая рот ладошкой, Муся спросила:

— Что-нибудь стряслось?

— Эге, не могу без тебя обходиться, — ответил Николай и хотел добавить: «Зря ты от меня щербинку скрываешь, ты мне и с ней нравишься», — но смолчал.

— Не выдумывай! — смутилась девушка. — Ты, наверное, насчет пионеров пришел? Из обрезков кумача уже тридцать галстуков сшито… и еще столько же смастерим.

— А как с клубом?

— Девчата потолки побелили, окна и полы намыли. Теперь дело за тобой: надо найти монтеров и мебель. Там сесть не на что и свет не горит.

— Я уже договорился с ребятами с электростанции. А насчет мебели — железнодорожники помогут. Они на вокзальном складе поломанные стулья и скамейки обнаружили. Отремонтируют.

— Что же ты целую неделю не показывался? — осмелилась спросить Муся.

— Оперативка заела. Дни и ночи по лесам болтался. Кстати, не порекомендуешь ли ты девчонку, которая согласится в обжорном ряду торговать?

— Навряд ли. Наши девчонки гордые, не захотят срамиться. А для чего тебе?

— За одной торговкой нужно понаблюдать. Она, видно, связная у бандита Серого.

Муся задумалась.

— Знаешь, кто подойдет? Тетя Паша. Днем старушка свободна, потому что уборкой лишь вечером занимается, когда все уходят. Серый ее сестру искалечил и дом поджег.

— Познакомь меня с ней.

Муся повела Николая в гладильную, где тетя Паша разогревала утюги.

Старушка и не стала отнекиваться, согласно закивала головой:

— Пойду. Оладушками попробую торговать. Они у меня завсегда вкусные.

Прощаясь с Мусей, Николай передал ей список будущих пионеров и предложил:

— Давай соберем ребят в субботу… часа в четыре. Я своим гимнастам скажу, а девчата пусть детей коммунистов оповестят и своих сестренок, братишек приведут.

— Уже известно — некоторые родители не пустят детей. Кто-то распустил слух, что мы записываем ребят в безбожники.

— Слух, в сущности, не клеветнический. В конечном счете оно так и получится. Будем надеяться, что запрет создаст повышенный интерес к отряду. И ребят сплотит. Опасность порождает смелых. А когда мы с тобой расхрабримся вместе пойти в кино? — не отпуская руку Муси, вдруг спросил он.

— После пионерского сбора, — прикрывая рот ладошкой, ответила Муся и опять зарделась.

— Идет. Заранее куплю билеты.

И Живнин счастливым зашагал к железнодорожному депо. Там он разыскал комсомольцев, взявшихся отремонтировать мебель, и попросил их все сделать к субботе.

Возвращаясь к себе на работу, Николай наткнулся на забавное происшествие. У переезда железнодорожный охранник задержал никем не управляемую лошадь с телегой. В дымину пьяный хозяин лежал на подводе и, уткнувшись носом в сено, спал. Растолкать ломового извозчика не удалось. Не зная, что делать, охранник стал привязывать лошадь к телеграфному столбу. Но тут появился стрелочник.

— Да переведи ты ее через переезд и отпусти, — посоветовал он. — Лошадь — животное умное, завсегда дорогу домой найдет.

Этот совет вызвал у Живнина внезапную мысль: «А не использовать ли нам пегую лошадь? Ведь она куда-то приведет. Может, это база бандитов».

Загоревшись новым планом поимки Серого, он поспешил поделиться им со своим начальником. Тот, зная необузданную фантазию молодого сотрудника, настороженно выслушал его до конца и, ухмыльнувшись, спросил:

— Один думал?

— Нет, со стрелочником, — в тон ему шутливо ответил Живнин.

— Слушай, Николай, мы уже взрослые люди! Ты предлагаешь детскую игру в «холодно — жарко». Лошадь отправить на поиски бандитов! Курам на смех. В Питере узнают — нас в идиоты произведут.

— А не пошлете, скажут — вернейший шанс упустили.

— Хорошо. Предположим, я согласился — и пегая куда-то тебя привела. А там говорят: «Лошадь украли бандиты». На этом все и кончится.

— Но мы ничего не теряем, — не сдавался Живнин. — А за какую-нибудь ниточку можем уцепиться.