— Зачем говорить, дон Наранхо, то, что и сам зна­ешь, — возразил незнакомец. — Мы их немножко разо­грели огоньком, легче бежать будет...

— Туристов? — со смешком спросил мальчик.

— Большой внук у тебя, дед, — одобрительно сказал незнакомец, — и разбирается кое в чем.

— У него сильная рука и меткий глаз, — с гордостью сказал старик. — Так что же тебе нужно от Наранхо?

— Мне нужно, дон Наранхо, чтобы ты спас жизнь тысяче гватемальских патриотов.

— Говори напрямик, — строго сказал дед, — Наран­хо не колдун. Что надо от старика?

— Чтобы ты вспомнил, как бежал с плантаций. До­рога через болото — вот что от тебя нужно.

Наранхо сказал с одобрением:

— Коршун кружит перед ударом, честный человек идет к цели сразу.

Он задумался.

— Меня уже сегодня просили об этом, — ответил он медленно. — Я сказал, что растерял свою память и свои сказки. Тебе я так не скажу, дон...

— Дон Вирхилио, — подсказал незнакомец.

— Дон Вирхилио, — повторил старик. — Скажи, чело­век из леса, что сделаете вы потом... когда вас окружат, выловят поодиночке, заставят бежать? Всюду они. Жить-то где? Воевать-то где?

— В народе, дон Наранхо, — сказал Вирхилио.

— Это ты хорошо сказал — «в народе».

И снова задумался старик.

— А внука моего возьмешь? — вдруг спросил он.

— Тяжелый у нас путь,  дон Наранхо, — с сожалением отозвался незнакомец.

— Я своего внука к легкой жизни не готовил, — за­пальчиво сказал старик. — Он не мальчик. Он солдат.

— Не могу без приказа, — признался Вирхилио.

— А насчет меня у тебя приказ есть? — сурово спро­сил старый кариб.

— Насчет тебя есть, — улыбнулся Вирхилио.

— Тогда собирайся, Наранхо, — сказал старик. — Внука и меня считай за одного, дон Вирхилио.

Он посмотрел на внука:

— Пойдешь с ними... со мной?

— Пойду, — сказал мальчик.

Так юный Наранхо стал солдатом Гватемалы.

Мигэль все еще валяется на кровати в номере пол­ковника Леона, а офицеры все еще совещаются у Фоджера.

Как все это случилось? Виноват ли он или не было другого выхода?

...Он сидел у костра с Хосе Паса, когда его вызвали к команданте. Карлос очень четко дал двум связным и ему маршрут и задание. Они знали: от того, что сказано, нельзя отступать ни на шаг. Связным предстояло остать­ся в Пуэрто, Мигэлю — передать конденсаторы для ра­ции и вернуться. Ни одного действия, ни одного визита к друзьям, — подчеркнул команданте, отпуская Мигэ­ля. — А главное — избегать явок.

Вначале все шло хорошо. В порту связные и Мигель попрощались. Анхель, пожимая руку Мигэля, напоми­нает:

— Передашь — и сразу обратно.

— Ладно, Анхель, — отводит от себя опеку Мигэль, — мы все посланы как равные.

— А ты все же слушай...

Мигэль идет по знакомым улицам Пуэрто. Сколько раз на этом перекрестке он выкликал название своей любимой газеты «Октубре»! А вот здесь была знатная потасовка: шпионы компании попытались отнять у про­давцов рабочей газеты весь тираж — номер пришел с зе­мельной реформой, ну и дрались же за него мальчишки Пуэрто! Дом с покосившейся крышей... Ну, конечно, по­мещение рабочего комитета. Сюда дядя Карлос привел Мигэля после того, как тело отца выловили в заливе... Привел и сказал:

— Будешь нам помогать. Маленький Каверра когда-нибудь заменит большого Каверру.

Может быть, пришло уже это время. Мигэль идет с серьезным поручением. Не каждого команданте посы­лает из отряда в «большую Гватемалу». Так они зовут между собой земли за партизанским лагерем. А его, Ми­гэля, послали. Значит, команданте ему доверяет.

Вот угол, где должен сидеть чистильщик. Ящик его стоит, а самого чистильщика нет. «Куда же он делся? Это против уговора, сеньор. Мы договорились в пол­день. Я не могу задерживаться. Придется обойти квар­тал».

Какой-то шум за поворотом. В былое время Мигэль кинулся бы в самую гущу толпы, растолкал всех, пер­вым узнал новость. Сейчас он обходит толпу. Он не ввя­жется в потасовку, он идет по заданию команданте.

Но краешком глаза он подмечает, как солдаты Армаса тащат отбивающуюся от них рослую мулатку. Ка­жется, Мигэль знал ее, это прачка Роха. Она обслужи­вала конторских служащих. За что ее арестовали?

— Помогите, сеньоры! — кричит Роха. — Я ничего не сделала. Я сказала только, что при старом президенте цены не так прыгали. Отпустите меня!..

Солдаты, красные, злые, не решаясь поднять глаза, пробивают себе дорогу. Роха не перестает кричать.

Мигэль возвращается к чистильщику — тот на месте.

Заметил Мигэля, подбросил вверх щетку: можно под­ходить.

— Сеньор просил передать вам свой долг... С пять­десят четвертого года... Шесть кецалей и двадцать сен­таво...

Они знают друг друга, но такой порядок.

— А я думал, за ним осталось всего три кецаля, — отвечает чистильщик, упирая на слово «три».

Но вместо монет переходят из рук в руки конденса­торы — крошечные детальки для рации.

— Привет им, — тихо шепчет чистильщик, обметая пыль с новых туфель Мигэля. — Трудно стало?

— Трудно.

— Передай. В отель съезжаются офицеры. Наши и чужие.

— Зачем?

— Кто их знает. За спиной у тебя тихо. Прощай.

Мигэль переходит дорогу. Пожалуй, пора возвра­щаться. Катер скоро отходит — моторист обещал довезти в Ливингстон. Мигэль только пройдет мимо отеля и вернется.

Лучше бы он вернулся сразу. За два дома у отеля Мигэль увидел бледного Анхеля, которого крепко дер­жали за руки жандармы. Попался! Но как? Как он мог попасться, если он только что вошел в Пуэрто и еще ни­чего не успел сделать?

Анхель видит Мигэля, с силой вырывает руку и раз­машистым движением взбивает черную копну волос.

Мигэля точно ужалили. Анхель подозревает преда­тельство. Нужно срочно передать в отряд. Но как? Через кого? Разыскать второго связного? Заодно и его уберечь! Но Мигэль даже не знает, куда он послан. Он бесцельно кружит по улицам. Вспоминает, что виделся с чистильщиком. Может быть, ему передать? Ему сооб­щить? Нет, второй раз за день подходить к чистильщику нельзя, — полиция может насторожиться. Да и кто раз­решил Мигелю болтать с чистильщиком об отряде?

Кого он знает в Пуэрто? Портовиков. Но многие ушли в отряд, компания наняла новых людей. Есть здесь Ро­сита, но она в отеле; в отель ему закрыта дорога, а к Росите особенно.

Смеркается. Не прозевать бы катер. Мигэль идет в порт, смотрит по сторонам. Кажется, в этом свайном домике жил врач. Старый добряк, он, бывало, завидит Мигэля и громко кричит: «Опять разодрал ногу, драчли­вый индеец? Приходи — йодом залью». А что, если посту­чаться к нему, попросить ночлега, а утром поискать овязного?

Тихий стук в ставни. В домике тишина. Но вот скри­пит дверь — нет, не этого домика. Соседнего. Женщина со свечой всматривается в Мигэля:

— Что тебе, мальчик?

— Я ищу врача, сеньора.

— Не найдешь. Его увела полиция. Поскорее уходи от этого дома.

Она закрыла дверь, оставив Мигэля в темноте. Маль­чик бежит в порт. Но у причала уже нет катера: поздно.

И снова Мигэль кружит по улицам. Его охватывает озноб, ему кажется, что за ним следят. Он слышит тяже­лые шаги за спиной. Спокойствие! Мигэль знает все за­коулки Пуэрто. Навстречу идет чистильщик. Заночевать бы у него, но сзади шаги. Сейчас будет барак на сваях, за ним — двор с бочками, потом — пустырь. Мигэль скользнул под сваи и услышал почти над головой резкий свист. Через минуту он уже пересекал пустырь, вышел к отелю и смешался с прохожими.

А что делать дальше? Тот, кто за ним следил, узнает его и в толпе. Пуэрто не такой уж большой. Отсидеться? Но где?

А ноги уже понесли к подъезду отеля.

Часовой с насмешкой взглянул на мальчика, но вход не преградил. Мигэль не знал, что в подъезде часовой. Отступать поздно. Нужно что-то придумать, спасти второго связного.