Роман «Капитальный ремонт» впервые увидел свет в 1932 году на страницах журнала «Локаф»[1] — ныне «Знамя». В 1933 году вышел отдельным изданием. В течение шести последующих лет переиздавался семь раз подряд. Его перевели на языки народов СССР, выпустили в Англии, Польше, Финляндии, Франции, Чехословакии, США. В рабочих клубах и армейских частях, на боевых кораблях и в сельских библиотеках шло оживлённое обсуждение полюбившейся книги. О ней жарко спорили критики. Ее высоко оценил на Первом съезде советских писателей А. М. Горький, отметив появление в нашей литературе еще одного самобытного мастера.

Роман не был автобиографичным в традиционном понимании. Тем не менее его сюжет, ключевая идея, характеры главных персонажей были органично связаны со всем, что пережил и перечувствовал молодой художник в предшествующие бурные годы.

Леонид Сергеевич Соболев (1898–1971) родился в Иркутске, в небогатой дворянской семье. Мальчик, подрастая, все больше мечтал о море и кораблях. Примером ему служил Александр — любимый старший брат, который, блестяще окончив в 1909 году гимназию, сразу же направил прошение о принятии его в петербургский Морской корпус, а по его окончании, с весны 1913 года, принял командование орудийной башней линкора «Павел Первый». Леонид к этому времени тоже перебрался в столицу, учился в Третьем Александровском кадетском корпусе, наведываясь к брату на корабль при каждой возможности. В мае 1916 года, в разгар военных действий на Балтике, будущий писатель поступает в заветное Морское училище (так был переименован к тому времени Морской корпус). А год спустя, избранный после Февральской революции членом училищного комитета, уходит в море в должности матроса-сигнальщика на миноносце «Стройный». Так получает он «крещение» войной и революцией. То же «крещение» обрел и Александр, которого восставшие матросы «Павла», расправившись с офицерами-«драконами», выбрали в судком, оказав ему тем уважительное доверие.

Оба брата с честью это доверие оправдали, пройдя через жестокие испытания гражданской войны, обороняя Кронштадт и Красный Питер от интервентов и белогвардейцев. С марта 1919 года Леонид Соболев начинает действительную флотскую службу уже в командирском звании. Служба эта — на миноносцах, тральщиках, на линкоре — продолжается вплоть до 1931 года: молодой штурман увлеченно помогает возрождать и строить Балтийский флот.

Одна из активных форм этой помощи — сотрудничество в журнале «Краснофлотец» и первые писательские опыты — рассказы, очерки, юморески. И в их числе рассказ «Историческая необходимость» (1926), из которого несколько лет спустя вырос «Капитальный ремонт».

Очень большую роль в создании романа, в формировании политических взглядов автора и его исторической концепции сыграли Вс. Вишневский, Н. Мамин, Н. Свирин, Р. Мессер, Вл. Кнехт и другие товарищи Соболева по Ленинградско-Балтийскому отделению ЛОКАФа. Во всяком случае, говоря об истории «Капитального ремонта», писатель-моряк неизменно и благодарно называл ЛОКАФ и Красный Флот в числе своих «соавторов».

Дальнейшая его судьба была долгой и славной. В качестве военного корреспондента он принял участие в Финской кампании 1939–1940 годов, в Великой Отечественной войне. Сборник его рассказов и очерков «Морская душа» (1942) стал одной из самых признанных книг военной поры. В 1954 году появилась повесть «Зеленый луч». Много сил потребовала от Леонида Соболева общественная работа, и прежде всего создание в 1958 году Союза писателей РСФСР и руководство им на протяжении двенадцати лет. Но все эти годы и десятилетия он мечтал вернуться к продолжению романа, который остался для него самым дорогим из всех замыслов и творений.

Первые же страницы «Капитального ремонта» поражают резкими контрастами. Действие развертывается на линкоре царского флота в самый канун первой мировой войны. Перед нами чудовищный образ боевого корабля, превращенного в «остров плавающей стали». Самое страшное качество этого мира — его бесчеловечность. Здесь нет людей. Здесь несут службу матросы и офицеры — две касты, между которыми пролегла вековая пропасть ненависти и вражды.

Внешняя налаженность, сияние безукоризненно выскобленной палубы и надраенной «медяшки» прячут ледяную черноту трюмных карцеров и спертый воздух матросских кубриков. За каждым блестящим кителем, за раздушенной физиономией какого-нибудь лейтенанта Греве или кавторанга Шиянова писатель вскрывает отвратительные признаки гниения — от животной ненависти к матросам вплоть до проигрыша казенной суммы и тщательно скрываемой венерической болезни.

Наиболее полно раскрывается изнанка флотского великолепия в трагической истории с кочегарами. Сцена перед непокорным, но все-таки еще миролюбивым, еще не потерявшим веры в справедливость матросским строем, встревоженные офицерские разговоры, наконец превосходно показанная комедия военного судилища выявляют до конца и провокаторскую натуру Греве, и трусость Шиянова, и торжество пресловутого мичмана Гудкова, чувствующего себя во всей этой полицейско-сыскной атмосфере как рыба в воде.

Самой «закономерностью» расправы над заведомо неповинными людьми Соболев убеждает нас, что любая жестокость «драконов» — не просто их личное качество. Это следствие всей природы царизма. В бесчеловечной сущности «острова плавающей стали» проступают черты жестокого старого времени. И потому вся ненависть молодого писателя к этому времени вспыхивает очищающим пламенем воинствующего гуманизма. Это — добрая, хотя и разгневанная сила, которая вносит в роман победные, утверждающие нотки. Она рождает лирическую наполненность книги, её звонкие краски и пронизывающую иронию. И главным её источником становятся страницы, где Соболев заводит речь о людях, которые и в страшных условиях не перестали быть людьми.

Разумеется, к этой категории относятся далеко не все матросы. Соболев отлично видит и таких «нижних чинов», кто неплохо чувствует себя на царском корабле, — стоит лишь вспомнить бравого унтера Белоконя или предавшего товарищей «крепкого мужичка» Филиппа Дранкина. Но рядом с ним еще более выразительны и близки нам утомленные кочегары с лицами, покрытыми угольной пылью, молчаливый матрос Силин или бойкий на язык вчерашний питерский мастеровой Кострюшкин. И чем более вглядывается художник в судьбы и души людей в «синем рабочем», тем явственней оживает, теплеет, очеловечивается в романе неуклюжее бронированное чудовище.

Рядом с безжалостной и обреченной темой «острова плавающей стали», сопротивляясь ей, возникает, набирает силу тема «корабля-друга». В контрастах, все более резких столкновениях чередуются «матросские» и «офицерские» эпизоды. И мы чувствуем, как нарастает в матросских сердцах протест против несправедливости. В глухо закипающую борьбу с ней включаются не только люди, но и сам линкор: образ матросской массы, воссозданный в новых революционных традициях нашей молодой литературы — традициях «Чапаева» и «Железного потока», — неразрывно сливается с образом живого, протестующего и борющегося корабля.

Под воздействием этой борьбы и формируются характеры главных героев первого тома: лейтенанта Николая Ливитина и его младшего брата Юрия гардемарина Морского корпуса.

Именно Николай с наибольшей откровенностью разъясняет брату корыстную основу «благородной» военной профессии, насмешливо ниспровергая «кадетский патриотизм», придуманный на потребу «митюх» и безусых гардемаринов. Естественно, что и сам он воспринимается вначале как циничнейший из «жрецов службы и моря», — не чужие ведь, а собственные мысли высказываются им, да и внешне как будто ничем не выделяет его Соболев из офицерской среды.

Однако после нескольких глав наше отношение к Николаю меняется. Становится все очевидней, что перед нами энергичный, умный и беспомощный человек, который вынужден прятаться в эгоцентризм, как в скорлупу, от «организованного абсурда», царящего на флоте и мешающего ему, моряку по призванию, по самому складу души, любить свой корабль и Родину и служить им верой и правдой. Но вот надвигается война, и в душе лейтенанта зреет предчувствие невиданных перемен. Непривычно странное, неожиданное стремление заглянуть в душу матроса, в те самые её печали, о которых он с такой иронией лишь недавно толковал брату, вдруг властно охватывает Николая. И чем сильнее это стремление, тем быстрее ползет трещина между ним и его золотопогонными сослуживцами, и мы ясно видим, как постепенно, но неудержимо расходятся её края под нажимом Времени.