И, откусывая ароматный кусок пиццы, Алек велел своему сердцу заткнуться и не отравлять ему хотя бы грядущую ночь — а она, судя по всему, должна была превзойти все его ожидания.

— Ну вот, — сказала Молли, когда на экране появилась картинка. — Это я, просто лежу, жду, когда ты появишься в дверях. — Она вынула из коробки порцию пиццы, отрывая нити расплавленного сыра.

— Ты здесь настоящая мечта любого мужчины. — Алек забыл про еду и в упор смотрел на Молли, лежащую на кровати.

— Не надо было скрещивать ноги. Видно, что я нервничаю. — Молли откусила еще пиццы.

— А ты нервничала?

— Еще бы. Сердце колотилось как сумасшедшее. Ты не слышал — у меня голос сорвался, когда я тебя позвала?

— Знаешь, я не могу уделять равное внимание твоей груди и твоему голосу, а твоя грудь интересует меня не в пример больше. Она очень фотогенична.

— Ну спасибо. Оп, вот идет мужчина месяца! Теперь начинается диалог.

— Какой диалог? — искренне удивился Алек. — Я просто таращусь на тебя, как мультяшный персонаж, знаешь, с такими выпученными глазами. По моему виду можно решить, что я полный идиот.

Молли рассмеялась, и Алек обрадовался: уж очень она была напряжена, а он надеялся, что эта пленка поможет ей расслабиться. Кстати, он и вправду выглядел полным кретином, глядя на Молли во все глаза, пока раздевался.

— Боже, я что, на самом деле начал расспрашивать тебя о твоей кинокарьере? Вот придурок.

Молли снова рассмеялась.

— Да, и делал это весьма профессионально. «Ты ходила на курсы в Лос-Анджелесе?» А сам в это время сдирал с себя одежду так, словно она горела. А вот я пытаюсь немного притормозить тебя.

— Я вот-вот начну заниматься любовью перед включенной камерой, но делаю паузу для того, чтобы сообщить, что рублю дрова для моей квартирной хозяйки, чтобы скостить плату. Прежде чем снимать это видео, стоило написать сценарий.

— А мне пока что нравится, — хихикнула Молли, доедая кусок пиццы.

Алек застонал, наблюдая, как его экранный герой сражается с пряжкой ремня.

— Кретин, вынь язычок, ты это делаешь каждый день своей жалкой никчемной жизни, так почему ты забыл, как это делается, оказавшись перед камерой?

— А по мне — ты такой милый, когда волнуешься.

— Милый, как же! Жаль, что ты решила сняться в этой сцене с таким…

Алек замер, не донеся пиццу до рта: Молли начала баловаться с ремнем. Алек смотрел на экран, чувствуя, как в его чреслах начинает пульсировать желание. Он медленно, не отводя взгляда от экрана, положил пиццу обратно в коробку.

— Не могу поверить, что сделала это, — пробормотала Молли.

В ответ Алек лишь невнятно замычал. Он не говорил Молли, но участвовавший в этой сцене ремень был теперь аккуратно свернут и упрятан в глубь бельевого ящика. Этот ремень был для него драгоценнее, чем бейсбольный мяч с автографом Майка Пьяццы.

Наконец Молли тихо застонала. Алек тоже застонал, вернее, застонали оба Алека — и реальный, и экранный. Молли положила руку ему на бедро.

— Алек…

Больше ничего и не требовалось…

Алек пытался сдержать чувство радости, когда проснулся в постели Молли, обнимая ее. Позавтракав кофе и булочками, Молли поставила кассету на самый конец, потому что вчера вечером они были слишком заняты, чтобы досмотреть пленку.

Время летело, но Алек изо всех сил старался не замечать бега минут. Сегодня время было его врагом. В конце концов, как можно винить человека за то, что он хочет задержаться в раю немного подольше?

Алек прочитал переписанные любовные сцены, и после этого они решили воплотить одну из них в жизнь. Алек видел, что исправленные сцены просто чертовски хороши, а значит, он выполнил свое задание. Еще день-другой — и он ей больше не понадобится.

Но он отказывался верить, что Молли сможет бросить его так быстро. Возможно, они оба шли по тонкому льду, наслаждаясь тем, что имели, и не пытаясь превратить свои отношения в нечто большее, но он все-таки надеялся, что Молли хочет продолжать их роман так же сильно, как и он. Алек видел: счастье в ее глазах — неподдельное; после стольких дней и ночей вместе он уже достаточно изучил Молли.

— Завтра у меня весь день занятия, — наконец сказал он. — Хотел бы я их прогулять, но никак не могу.

— Я бы тебе и не позволила.

Молли натянула футболку и джинсы. В этом наряде она смотрелась очень мило, и Алек с трудом мог представить, что не увидит ее завтра.

— К сожалению, завтра вечером я уезжаю по вызову, но мог бы приехать сразу после, а во вторник я полностью свободен. Мы могли бы устроить пикник на пляже. Может…

— Алек, насчет вторника… Я все откладывала, потому что мне очень не хотелось тебе об этом говорить.

Внутри у Алека все свернулось. Неважно, что Молли собиралась сказать, он знал — ему это не понравится.

— Мне надо в Лос-Анджелес.

— Я не видел вызова в нашем расписании. — Как будто отсутствие записи что-то значит!

Молли поспешно выпалила:

— Глупо, конечно, но я забыла позвонить… Мне очень не хочется, чтобы меня вез в аэропорт кто-то другой, поверь!

— Я отвезу тебя в аэропорт. — У Алека было ощущение, что он съел все серебряные приборы для парадного ужина — холодные, острые и теперь не может пошевелиться, словно пригвожденный к месту тяжестью проглоченного металла. — И как долго тебя не будет?

Молли стиснула руки и взглянула на Алека глазами, полными тревоги.

— Не знаю. Я позвоню, чтобы вызвать машину… и постараюсь подгадать под день, когда у тебя нет лекций.

И тут разочарование наконец разрушило гипнотическое воздействие слов Молли.

— Молли, скажи мне, зачем ты едешь в Лос-Анджелес? — Алек прижал ее голову к своей груди и погладил шелковистые волосы. — Я же вижу, что ты не хочешь ехать. Могу я чем-нибудь помочь?

Молли крепко обняла Алека.

— Нет, ничем.

— Ладно. — Алек вздохнул и принудил себя отпустить Молли. — Но я все еще готов приехать ночью в понедельник, а потом с утра пораньше отправиться на работу.

Молли покачала головой, глаза ее были полны грусти.

— Алек, у меня полно дел, надо много чего приготовить.

Он пытался взглянуть на ситуацию проще, но ничего не получалось.

— Тогда увидимся во вторник. Когда?

— В восемь.

Алек кивнул.

— Тебе лучше позвонить, чтобы у Эдгарса не возникло лишних подозрений.

— Ладно, позвоню сразу после твоего ухода.

Алек взял ее лицо в ладони и наградил долгим поцелуем, пытаясь понять ее чувства, но выяснил только, что Молли хочет его так же сильно, как и он — ее. А еще, что ему пора уходить.

— Увидимся во вторник, — крикнула она ему вслед.

— Непременно.

Алек вышел за порог.

Кто бы мог подумать, что рай так стремительно может превратиться в ад…

Молли стояла, обхватив себя руками, стараясь справиться с подступившим к горлу комком и с болью в сердце. Алек уехал, а она так и не рассказала ему о своей истинной писательской карьере, и это было очень плохо. Алек явно считает, что Молли намеренно скрывает от него некую часть своей жизни. Наверняка он ужасно страдает, но Молли не видела иного выхода из ситуации. Дана ни разу не намекнула, что Молли имеет право раскрыть эту тайну кому бы то ни было. Проблему могла решить только личная встреча, но никак не телефонный звонок.

А пока что Молли необходимо как следует поработать, если она собирается представить Дане несколько глав нового детектива. А еще ей надо собрать вещи, позвонить родителям и вернуться в привычный образ Молли Дрейк, которая пишет романы для Даны Кайл. Пусть на несколько незабываемых дней она превратилась в начинающего романиста и сексуальную авантюристку, но теперь другая сторона ее жизни требует внимания.

Сначала надо позвонить в службу перевозок и сделать заказ. Молли даже не верилось, что последний раз, когда набирала этот номер, она собиралась встретиться с Бенджамином и вызвала Алека, чтобы тот отвез ее на вокзал. Ей казалось, что это случилось целую вечность назад: слишком многое изменилось с тех пор.