Петр I был женат дважды: первый раз очень рано, на Авдотье Лопухиной, на три года его старшей. Быстро возненавидев первую жену, родившую ему сына Алексея, Петр заточил Авдотью в монастырь.

Не лишено интереса, что с Меншиковым они заключили договор не жениться одному раньше другого… Лет через семь после изгнания Авдотьи Лопухиной появилась некая Катерина Трубачева, она же Марта Скавронская, чухонка неизвестного происхождения, оказавшаяся в обозе графа Шереметева. Потом полюбилась она Меншикову, который по-братски уступил ее Петру. Вслед за другом и сам он женился на Дарье Арсеньевой. Катерина успела до венчания родить царю двух дочерей, Анну и Елизавету; всего же было у них девять деток, умиравших в младенчестве.

В 1724 году Екатерина Алексеевна, бывшая Марта Скавронская, стала императрицей. Вскоре случился скандал: обнаружилась связь ее с Вильгельмом Монсом — по прихотливому орнаменту судьбы братом хорошенькой немочки Анны Монс, с которой свел Лефорт юного Петра в яузской слободе. А вслед за тем Петр и умер, при довольно таинственных обстоятельствах. Поскольку Меншиков, не терявший расположения Екатерины I, равно как и она, получили от этой смерти немалую выгоду, подозревать их в помощи природе не будет большой натяжкой.

Да что уж там: сохранилось дельце о дознании какого-то гвардейца Преображенского полка, который, будучи пьян, горланил, что государь «живет с Меншиковым бляжским образом». Причем, в те суровые времена, когда запросто можно было и на дыбу, и остаться без ноздрей — вольнодумца всего-то лишь сослали в Оренбург. Никого, видно, это не приводило в особое смущение.

Итак, если уж мы решили познакомиться с достопримечательностями «голубого» Петербурга, начать надо с Меншиковского дворца на Васильевском острове. Строить его начали в 1710 году придворные архитекторы «князя Ижорской земли» Т. Фонтана и Г. Шедель. По размаху и великолепию с этим дворцом не могло сравниться в Петербурге ни одно строение. Завершить сооружение меншиковских хором помешали дальнейшие обстоятельства…

Князь, после смерти Петра, стал фактическим правителем России — присвоив себе, кстати, титул генералиссимуса (почему-то любим он тиранами). Но императрица Екатерина I умерла через два года, и созрел новый план: женить императора Петра II (внука Петра Великого), двенадцатилетнего тогда мальчика, на своей дочери Марии.

Однако царственный отрок, поселенный генералиссимусом в этом самом дворце, убежал оттуда, соблазненный другом, на семь лет его старше, князем Иваном Долгоруковым, уговорившим царя отдать руку сестре Ивана Екатерине. Впрочем, до прихода в возраст, пригодный для женитьбы, Петр проводил дни в охотничьих забавах. А ночи, как уверяют историки, в одной постели с князем Иваном…

Меншиков был сослан в Сибирь, царский двор перебрался из Петербурга в Москву (где Петр, не дожив до женитьбы, умер в 14 лет). Дворец, так и не достроенный, передали сухопутному кадетскому корпусу. Вот память места: нравы закрытых учебных заведений всюду одинаковы, и что там делалось, в спальнях, наполненных мужающими юнцами — читатель может вообразить и сам.

Не лишено интереса, что, будучи президентом Военной коллегии, Меншиков принимал участие в составлении Воинского устава (диктовал, должно быть, секретарям, поскольку не умел, как ни странно, читать и писать).

Устав любопытен для нас тем, что была в нем статья, специально посвященная «содомскому греху, насилию и блуду». Перечисление пороков начиналось почему-то со скотоложества, за которое полагалось «жестокое на теле наказание». То есть, следовало просто хорошенько выпороть согрешившего с собачкой или козочкой. То же самое надлежало, «ежели кто отрока осквернит или муж с мужем мужеложствуют». Ну, что ж, в сущности, довольно умеренное наказание, если вспомнить, что в то время в иных странах за такие дела посылали на костер. Правда, если можно было доказать, что «содомский грех» совершался не по взаимному согласию, насильника навечно ссылали на галеры.

Но это дела военные, а с гражданским законодательством в России и всегда-то было плохо. Уголовный кодекс собрались разработать лишь к середине прошлого века. Тогда уж просвещенные французы и итальянцы о таком грехе в уголовном кодексе не поминали, хотя в соседней нам Германии статья была. Наша 995-я обещала ссылку на поселение в Сибирь, а за насилие — и в каторгу.

Многих ли ссылали — трудно сказать. Это дело всегда у нас было под секретом, но известен замечательный юридический прецедент, когда в 1869 году некоего Микиртумова осуждали за «мужеложество с женщиной», подразумевая, очевидно, под таковым известный способ сношения.

Количество мужеложников всегда примерно одно, и наличие статьи в уголовном кодексе может на нем отразиться не в большей степени, чем уголовное преследование, например, заикания или бородавок. Другое дело, что Петербург всегда казался особенно благоприятным местом для развития гомоэротизма. Здесь и после того, как крепость построили и царский двор из Москвы переселили, мужчин незанятых было гораздо больше, чем женщин. Бесчисленное множество солдат и моряков, работных людей, оставляя жен в деревне, приходивших в город на заработки. Учащаяся молодежь: студенты, курсанты, кадеты, пажи — будет еще возможность об этом поговорить. Холостые чиновники, ищущие тайных приключений, и готовые к услугам банщики, форейторы, мальчики-рассыльные. Не забыть бы еще одиноких иноземцев, наезжавших в качестве наемных гувернеров, куаферов, жокеев, танцоров…

Все в Петербурге взаимосвязано. Воспитанники Кадетского корпуса, разместившегося в меншиковском доме, устроили своими силами любительский театр, первый, кстати, в столице. Женские роли, разумеется, исполняли юноши. Это забавляло императрицу Елизавету Петровну, которая приглашала юных артистов в Зимний дворец и перед выходом на сцену придворного театра собственноручно румянила им щеки и вдевала в уши серьги с бриллиантами. Страсть к переодеваниям отличала эту царицу. И сама она любила покрасоваться в мужском костюме — говорят, шедшем к ней необыкновенно — и кавалеров заставляла рядиться в фижмы с кринолинами. Впрочем, наряжая своих придворных в дамские платья, государыня и думать не хотела, что иным это, может быть, очень даже нравится… Гомосексуализма она терпеть не могла, сама будучи женщиной любвеобильной.

Как-то на спектакле кадетского театра приметила она двадцатидвухлетнего красавца Никиту Афанасьевича Бекетова, быстро вошедшего в фавор. Это забеспокоило Шуваловых, бывших тогда при Елизавете в большой силе. Они расправились с конкурентом, обратив внимание государыни на пристрастие Бекетова к молодым певчим. Сама Елизавета певчих очень любила, но внимания к ним своего фаворита простить не могла, и Никита Афанасьевич выслан был в свои поместья.

В соседнем с кадетским корпусом головкинском доме (принадлежавшем канцлеру Петра Великого) в 1750 году начались представления уже настоящего городского театра, первыми актерами которого были ярославские купеческие дети, братья Волковы. На месте этого дома построено огромное здание Академии художеств (1764–1788, арх. Ж.-Б. Валлен-Деламот, А. Ф. Кокоринов).

Главный фасад, на коем начертано: «Свободным художествам» — обращен к Неве. Здесь учили, да и сейчас учат будущих живописцев, архитекторов и скульпторов. В XVIII веке мальчиков (только мальчиков!) принимали сюда в возрасте шести-восьми лет, и все их созревание, как художественное, так и физическое, проходило в этих стенах. Дортуары соединялись бесконечными коридорами с учебными классами, мастерскими и залами академического музея. Куратор Академии, Иван Иванович Шувалов, в молодости служивший утехой императрице Елизавете, путешествуя по Италии, заказал множество гипсовых слепков известных произведений античной скульптуры. Они заполнили залы и лестницы Академии, назначенные для срисовывания юными художниками.

Над фасадом здания возвышалась когда-то гипсовая статуя Минервы. В конце прошлого века она развалилась, хоть, кажется, не теряют надежды ее восстановить. С этой Минервой связана забавная карикатура Павла Щербова, талантливого художника начала XX века, рисовавшего в юмористических журналах с подписью «Old Judge» («старый судья»). Вместо Минервы на крыше Академии Щербов изобразил Сергея Павловича Дягилева — в вицмундире чиновника по особым поручениям, балетных пачках и в шлеме богини. Карикатура была сочинена по поводу открывшейся в стенах Академии выставки «Мира искусства». Обо всем этом надо будет рассказать поподробнее в дальнейшем: Дягилев, естественно, один из главных героев нашего повествования.