Двадцать третье марта.

Ох, как же много изменилось за этот год.

Еще год назад я была воплощением беспечной девятнадцатилетней девушки, безрассудно напивающейся до беспамятства во время учёбы в местном колледже, и мне было плевать, как я при этом выглядела. Год назад я была безумно влюблена в своего лучшего друга Джареда, но не могла собраться с духом, чтобы в этом признаться. Год назад единственной семьей, которую я знала с момента рождения, были мои приемные родители Крис и Донна. Год назад я была довольна посредственностью и отсутствием личной жизни, мне казалось, что так и должно быть.

Год назад я была человеком. По крайней мере, я думала, что была им.

Так просто принять что-то вроде своей человечности без доказательств, когда это тебе ничем не угрожает. И теперь я понятия не имела, как прожить свою жизнь без тусовок, проходящих так, словно другой возможности уже не будет. Теперь у меня есть вечное "завтра", и прошедшие двадцать лет кажутся больше похожими на сказку, чем на заурядную подростковую жизнь. Потому что моя жизнь – жизнь, предначертанная мне, жизнь, ради которой умерли многие – была какой угодно, только не обычной.

В этом и заключается плюс моей заново начавшейся жизни?

Дориан.

По идее, навязчиво великолепный и пугающий незнакомец должен был заставить меня пуститься наутек. Но есть что-то необъяснимо притягательное, что-то чувственное, окружающее Дориана, не позволяет мне остаться в стороне. Я хочу, я жажду его. И также сильно, как я стараюсь бороться с этим, я нуждаюсь в нем. Но вопрос на миллион долларов: почему? С чего бы сколько-нибудь вменяемой, трезвой девушке считать необходимым наброситься на мужчину, которого она знает всего неделю? И с какой стати ей появляться на пороге его гребанного гостиничного номера чуть ли ни в час ночи, без предупреждения и навеселе, просто чтобы увидеть, был ли он один и не занимается ли сексом с черноволосой красоткой, что следовала за ним сегодня вечером как потерявшийся щенок?

В тот момент, когда я выхожу из лифта, чтобы пройти по коридору к его номеру, мой желудок сжимается от страха, но я не разворачиваюсь, потому что вопросы все еще остаются без ответа. Я должна знать.

Как он… увлекает меня. Очаровывает. Совершенно обезоруживает и соблазняет. И если бы я не ощущала его нежных, горячих губ на своих, никогда не чувствовала восхитительную сладость его языка или вибрацию от стона, порожденного ласками, то, пожалуй, не стояла бы здесь, готовая сорвать с себя одежду и нарушить запреты. Я была бы умнее и вернулась домой с Морганом. И, напившись, позвонила бы Джареду и призналась ему в вечной любви.

Но слишком поздно, потому что я уже пережила все это. Я знаю, каково это – быть под влиянием чар Дориана, потому что уже испытала их на себе. И прямо сейчас я нахожусь в двух секундах от того, чтобы узнать о нем правду, с нетерпением надеясь раскрыть тайну этого мужчины.

15 марта

Двадцать лет – это чистилище.

Не достаточно, чтобы законно покупать выпивку и слишком много, чтобы притворяться юной и глупой без серьезных последствий.

Я никогда не относилась к типу людей, празднующих день рождения, обычно предпочитая отмечать день с ее высочеством текилой и еще несколькими крепкими напитками в том же духе. Но этот день рождения отмечал мои двадцать незначительных лет на этой земле, коротких и провальных.

Лишь еще одно напоминание, что я понятия не имею, чем хочу заняться, когда повзрослею, и вероятно, потрачу жизнь на работу сверхопытного, злобного продавца в торговом центре, что не сильно отличается от моего нынешнего положения.

Двадцать лет. Двадцать грёбаных лет. Пришло время взять себя в руки.

– А вот и я, – пробормотав это, я откинула одеяло и поплелась в ванную принять душ. Мне очень-очень хотелось остаться в постели и продрыхнуть весь день. Сегодня нечего праздновать. Да ладно вам, жалкая вечеринка на одного!

Единственное, что я с нетерпением жду – это ночь с моей лучшей подругой Морган, которая никогда не разочаровывает.

Морган – моя полная противоположность в каждой детали: высокая, худая, желанная для каждого существа мужского пола, честная и не страдающая гомофобией [1].

Раньше она танцевала, и ее тело и грация были лишним тому подтверждением. С ее младенческой кожей цвета кофе с молоком, экзотической внешностью и одеждой сшитой по собственным эскизам Морган являлась самим воплощением женственности. Стиль – ее религия; она буквально дышит этим, настойчиво и неотразимо.

Перед ночью выпивки и танцев, без сомнения оплаченную каким-нибудь бедным невежественным сосунком, поддавшимся очарованию Морган, мне нужно было заскочить на традиционный обед с родителями, посвященный дню рождения.

Они также полная моя противоположность, потому что являются приемными родителями, и отличаются терпеливостью и добродушием. Сразу заметно, что Крис и Дона не мои биологическими родителями.

Первый по очевидности фактор – они белые, а я… не пойми кто. Как тут не возникнуть личностному кризису? Я ничего не знаю о своих биологических родителях, и нигде нет никакой информации о них.

Крис и Донна пытались как-то компенсировать это, и поскольку я с ними с самого рождения, то, по сути, они и есть мои настоящие родители. Ты не можешь потерять то, чего у тебя никогда и не было.

Я включаю кран, ожидая, когда пойдет горячая вода, чтобы раствориться под струями душа. Как только пар начинает клубиться за занавеской, я осторожно вхожу и позволяю воде смыть усталость.

Я так бы и осталась дома, способная простоять в душе множество часов, но у меня занятия, и я не могу позволить опоздать себе снова.

Еще пара месяцев, и у меня будет бесполезный диплом младшего специалиста.

И что тогда? Десяти процентная надбавка к минимальному жалованию? Я тряхнула головой, чтобы избежать дальнейшего разочарования своей нерешительностью.

После того, как я облачилась в джинсы, облегающую футболку и кроссовки, я решила убрать свои длинные волнистые волосы в прическу соответствующую сегодняшнему дню.

Но не так-то легко, оказалось, приручить эти пружинистые завитки и часы показали мне, что сегодня это вряд ли удастся. Я нанесла тушь для ресниц, немного пудры и блеск для губ.

Может я и не модель, но я все-таки девушка.

– Доброе утро Габи! – Кричит мне из кухни мама, переворачивая на сковородке блин. Она сияет, а голубые глаза искрятся гордостью и любовью.

Ее светлые волосы, благодаря стараниям Морган, приобрели форму каре до подбородка, она одета в штаны для йоги и спортивный топ.

Донна преподает йогу и пилатес [2] в местном спортивном зале, и сказать, что она находится в хорошей форме, было бы преуменьшением.

У нее сногсшибательная фигура, но, слава Богу, она не досаждает нам пропагандой помешанного на спорте человека и не лишает любимой еды. Я лишь сожалею о том, что обычно по выходным слишком сильно страдаю похмельем, чтобы присутствовать на ее занятиях.

– Боже, мам, спасибо, – я изображаю смущение, хватая свежевыжатый фруктовый коктейль, который Донна делает для меня ежедневно. Это ее единственная полезная для здоровья лепта, внесенная в мою диету, с которой я мирюсь, потому что на самом деле они мне нравятся. А себе может оставить эти вонючие чаи и дерьмо вроде ростков пшеницы. Фу, гадость.