В режиссуре тоже есть своя теория. Меня привлекли самые простые и самые загадочные штучки на экране – точки, кружочки, треугольнички… Я попыталась проникнуть в символический смысл элементарных частей изображения. Переводила с английского энциклопедию традиционных изобразительных символов. Ты до сих пор используешь в своих лекциях эти переводы?
Ковыряясь в расшифровках символических значений, я все время натыкалась почему-то на каббалу, на тексты древнееврейские, египетские и масонские… А в 1985 году, когда к нам в гости приехал твой французский друг, вдруг выяснилось, что масонство существует по сей день. Оказалось, что этот Жан-Пьер совсем недавно стал членом Всемирного Ордена. Началом всех этих выяснений и послужили разговоры о моих научных изысканиях в символике.
Жан-Пьер говорил о вольных каменщиках… А мы-то с тобой помнили только странный сюжет из «Войны и мира». Пьер Безухов, помнится, разочаровался в них и еле ноги унес… Но в моей голове уже тогда зароились какие-то смутные образы. «Тайное общество»? Тайна! Это ведь как раз то, что будет так органично для тебя! Это как раз твой жанр, твой стиль… Кстати, о Толстом. Среди прочих моих «досок» обнаружилась и такая.
Масонство в романе Л. Толстого «Война и мир»
Историки и литературоведы не раз поднимали вопрос о том, насколько достоверно изображение масонства у Толстого и о прототипах образа Безухова. На второй вопрос сам Толстой не раз отвечал, что за исключением двух персонажей (Денисова и Ахросимовой) все остальные герои романа – вымышленные, точнее собраны по мельчайшим черточкам с очень многих конкретных людей. Даже такие исторические лица как Бонапарт и Александр описаны Толстым достаточно своеобразно. Что же касается вопроса первого, то тут достоверного и точного несомненно больше. Толстой с необычайной достоверностью пользовался источниками, а их у него было множество, и все они были превосходны. В закрытых фондах главной Российской Библиотеки и сегодня скрываются такие неисчерпаемые богатства, какими не может похвастаться ни одно другое книжное собрание мира. Специальные хранилища для одних только масонских изданий и рукописей занимают многие этажи громадного здания и это известно всем. Далеко не всем, однако, удается взглянуть на них. Во времена Толстого все это было, разумеется, доступно. Поэтому и речи, и отдельные слова – взятые всегда в кавычках – также, как и дневник Пьера, списаны дословно в библиотеке, где до сих пор хранится сборник ритуалов с автографами Толстого. Бросаются в глаза, однако, и некоторые неточности. Во-первых, сказано, что сердце Пьера «не лежало к мистической стороне масонства», причем Толстой это еще и дважды повторяет. Но в этом случае Пьер не мог бы быть учеником и почитателем Баздеева (Позднеева), который был одним из самых глубоких мистиков, не признававших масонства вне православного христианского мистицизма…
Очевидна и неправдоподобность поездки «в целях масонской тайны за границу в начале XIX в. Такая поездка могла бы иметь место только в екатерининское время. Навеяна она, очевидно, поездкой Шварца или путешествием В.И. Зиновьева, но, конечно, в XIX веке ехать было незачем…
Тем не менее, все эти неточности не существенны по сравнению с тем, как точно и проникновенно великий писатель передал главный смысл и значение принадлежности к братству вольных каменщиков. И это несмотря на то, что сам Толстой относился к масонству достаточно настороженно, поскольку в то время, когда он жил и творил, российское масонство начало вырождаться, приобретая все большие черты политических организаций будущих экстремистов – большевиков и эсеров. Толстой противопоставлял масонским поучениям философские рассуждения Платона Каратаева. Это противопоставление «каратаевской правды масонскому лабиринту лжи, которую ощущал разочаровавшийся в масонстве Пьер», звучит осуждением масонству, которое хотел высказать Толстой, проецируя, видимо, вольно или невольно современное ему российское масонство на всю историю всемирного ордена.
И все же в смысле популяризации братства вольных каменщиков эпопея Толстого сделала, вероятно, не меньше, чем вся историческая литература, и сделала так, что в кругах интеллигенции любили и ценили старое русское масонство. Глубокий читатель всегда мог понять, что метания и разочарования Пьера связаны с его личной драмой, что он сам отчасти повинен в переживаемых неудачах и ударах судьбы. И не один раз, как свидетельствует автор, масонство являлось для его героя не только источником утешения, но и давало возможность подняться на большую духовную высоту. А эти страницы написаны Толстым с такой яркостью и убедительностью, что впечатление от них не меркнет несмотря на последующие колебания и сомнения. И даже семьдесят с лишним лет советской истории, когда официальная пропаганда объявляла масонство чуть ли не главным источником мирового зла, люди продолжали читать «Войну и мир» и многие стали верить, как Пьер, после разговора с Баздеевым «в возможность братства людей, соединенных с целью поддержать друг друга на пути добродетели».
ЛЕВ ТОЛСТОЙ КАК ЗЕРКАЛО ТРОЛЛЕЙ
Лев Толстой – культовый персонаж российской интеллигенции. Еще в детстве Елена Сергеевна полюбила его знаменитые романы. Затруднялась, правда, по поводу всесоюзного сочинения «Толстой как зеркало русской революции»… Ну, раз так Ленин назвал, и раз так задали, то надо что-то писать…
Лет в двенадцать как-то повезли ее в Ясную Поляну. Поклониться могиле великого русского писателя. Могила эта, холмик без креста, произвела гнетущее впечатление. (Почему же его закопали как нашего Дружка, которого застрелил пьяный генерал?) Конечно, не знала тогда пионерка Леночка, что сам Толстой завещал похоронить себя без «так называемого богослужения, а зарыть тело так, чтобы оно не воняло». Так и зарыли. Как собаку. И, словно над самоубийцей, не поставили креста. Что ж, духовным самоубийцей он и был.
Могила стала, конечно, местом поклонения. Обнаружила все признаки религиозного памятника. Вскоре после смерти графа, 28 августа 1911 года, приехал сюда его верный ученик Бирюков с товарищами. Возложили цветы. Десятилетний сын Бирюкова нагнулся, чтобы поправить их, и вдруг громко вскрикнул. Отец с ужасом увидел, что правая рука ребенка обвита гадюкой, укусившей мальчика… Гадюки в здешних местах не замечены, установило расследование, и появление серой змеи в три четверти аршина длиной является загадкой. Тогда же была обнаружена змеиная нора в могиле писателя.
Пресмыкающаяся «мудрость» этого грешника еще долго будет жалить и из гроба.
Нет, недаром Ленин почти ласково называл Толстого зеркалом русской революции. Вообще между этими двумя персонажами существует любопытная связь, сотканная из целой серии совпадений (?). В «Анне Карениной» прообраз революционных бесов, «новый человек», склонный к самоубийству интеллигент, находящий «якорь спасения» в революции, носит фамилию Левин. Таков был один из первых псевдонимов Ленина. Слишком откровенный, указывающий на левитские корни (как и фамилия К. Маркса – Леви). В ранней же редакции романа этот Левин назван Николаем Лениным. Таков, как известно, следующий псевдоним «вождя мирового пролетариата» и будущего «кадавра».
В школьных и институтских программах всегда умалчивалось, что Толстой был не просто литератором. Он ведь замахивался на создание собственной религии. Якобы христианской, но без Христа. Чего стоит собранный им том различных «поучений» – из всех религиозных традиций и из всевозможных философов. В этих вполне экуменичных «четьях минеях» предписывается, какую «мудрость» надо читать в тот или иной день года. (9-3).
А вот запись в дневнике писателя от 20 апреля 1889 года. Она гудит псевдопророческим набатом: «Созревает в мире новое миросозерцание и движение, и как будто от меня требуется участие – провозглашение его. Точно я для этого нарочно сделан тем, что я есмь с моей репутацией, – сделан колоколом».