Таковы реалии. Однако СССР — уже не та царская Россия, с которой Германия пробовала свои силы в Первую мировую войну. Он располагает достаточно высоким военным потенциалом. Для острастки не мешает это продемонстрировать, и в сентябре 1935 года проводятся маневры Киевского военного округа. В них участвуют не только стрелковые и кавалерийские части, но и танки, механизированные войска, применяются массированные воздушные десанты. Попросту говоря, было показано проведение глубокой наступательной операции.

Приглашенные на учения иностранные гости шокированы. Маневры засняты кинооператорами, пленки разошлись по всему миру. Эффект оказался огромным.

Надо ли удивляться, что вскоре с нашей страной стали подписываться договоры о взаимной помощи?

И все же главным просчетом политики западных стран того времени остается недооценка реальной опасности фашистской агрессии. Прежде всего это имеет отношение к Франции и Англии. Верно прогнозировать были способны только отдельные личности из тогдашних западных политиков. К ним относится Уинстон Черчилль.

В июле 1936-го в Испании вспыхнул фашистский мятеж. Народ поднялся на защиту своей республики. На древнюю землю Дон Кихота прибыли свыше 50 тысяч добровольцев-антифашистов из 54 стран мира. А Советский Союз отправил, кроме добровольцев, 400 танков, 1200 орудий, 650 самолетов, большое количество стрелкового оружия, боеприпасов, военного имущества. Однако сторонники республики не были должным образом объединены. Гитлер и Муссолини, сосредоточив все усилия вокруг Франко, оказались в более выгодном положении. Республиканцы потерпели поражение.

И вот тут в политике западных стран начинает просматриваться тенденция умиротворения агрессоров — Италии и Германии. Кто стал зачинателем? Правители Англии и Франции. Лавры первенства в этом позорном деле, безусловно, принадлежат Невиллу Чемберлену, английскому премьер-министру. Последовавшая затем политика «невмешательства» окончательно развязала Гитлеру руки.

В начале 1938-го на заседании рейхстага фюрер заявил: «Более 10 миллионов немцев живут в двух государствах, расположенных у наших границ. В интересы германского рейха входит защита этих немцев там, где они не могут сами отстоять свою политическую и духовную свободу». О каких немцах говорил он? Конечно, о проживавших в Австрии и Чехословакии. Подобными заявлениями Гитлер готовил общественное мнение к мысли, что эти страны следует присоединить к Германии.

Можно ли было тогда рассчитывать на объединение европейских сил, дабы обуздать новоявленного «бонапарта», одержимого идеей мирового господства? Нет! Англичане вели с ним свои «кошки-мышки». Например, заместитель премьер-министра Великобритании лорд Э.Галифакс в беседе с Гитлером 19 ноября 1937 года прямо заявил: если Германия, дескать, будет уважительно относиться к целостности Британской империи, то последняя не станет перечить фюреру в его намерениях, связанных со странами Центральной и Восточной Европы. А Франция, запутавшись в своих внутренних проблемах, давала понять, что она зеркально отражает политику своего английского партнера. США, третий партнер, поддерживали политику двух первых, следовательно, тоже отстаивали принцип «свободных рук» для Гитлера.

Тот начал с Австрии. В феврале 1938-го фюрер встречается с канцлером К. Шушнигом и буквально требует полного подчинения. Шушниг вынужден парафировать предложенный ему текст соглашения, но через месяц объявляет: 13 марта будет проведен плебисцит о присоединении или неприсоединении Австрии к Германии.

Для Гитлера это равносильно пощечине. Как стерпеть такое?! И тогда, 12 марта, рано утром он вводит в Австрию 200 тысяч немецких солдат. Страна пала за день до намеченного плебисцита.

Вокруг этого события поднялась большая политическая трескотня… Тогда народный комиссар иностранных дел СССР М. Литвинов предложил немедленно созвать Лигу Наций, чтобы обсудить ситуацию. Первой наше предложение отвергла Англия.

С захватом Австрии немцы несомненно улучшают свое общее стратегическое положение. Ими созданы благоприятные условия для оккупации Чехословакии. Кроме того, открылись пути на юг — в Италию и на Балканы, а также на восток — к Польше и Советскому Союзу. Всем ясно: следующим объектом германской агрессии станет Чехословакия.

В те дни английский дипломат Сидс доносил из Москвы в Лондон, что «Красная Армия считает войну неизбежной», «подготовка к ней идет напряженно» («Британские дипломатические документы», раздел «Советский Союз, 1917–1939 годы», т. 16, с. 65).

Да, мы готовились к тому, что считали неизбежным. Сложа руки не сидели. На протяжении многих лет, благодаря осуществленной в короткие сроки индустриализации страны, была создана современная, высокого уровня материально-техническая база государства. И культурную революцию успели провести. И людей смогли воспитать в духе патриотизма, преданности своей Родине. Это не высокие слова, а та правда, которая помогла всем нам стать в 1945-м Народом-Победителем. «Почему наша боевая техника и вооружение лучшие?» — такой вопрос задали на телевидении генеральному директору «Росвооружения» А. Котелкину. Тот прямо ответил: «Вы думаете, мы все последние 70 лет ничего не делали?»

Верно, мы капитально занимались обороной страны. Умы наших бесценных ученых и золотые руки наших рабочих создали такое, чего на протяжении последних десяти лет даже сейчас не могут сделать в США. Жаль только, что позволили врагам Отечества развалить уникальный военно-промышленный комплекс нашей страны.

В 1939 году Сталин неоднократно подчеркивал: в политической игре, начатой элитами западных государств, сторонниками «невмешательства», таится большая опасность. Эта игра может закончиться для них серьезным провалом. То было дальновидное предупреждение правителям Англии, Франции и США.

Буквально через пять дней после сказанного Сталиным немецко-фашистские войска оккупировали Чехословакию, а чуть позже, в конце марта, захватили литовский Мемель. От Польши немцы тоже потребовали территориальных уступок. Маски были сброшены, иллюзии рассеяны. Война вползала в Европу.

Мюнхенский урок многому научил советское руководство. Можно было определенно сказать: в Москве поняли, что коварные политики Англии и Франции только способствовали политике Гитлера. И «западные демократии», и «бесноватый» фюрер сделали все возможное для нанесения максимального ущерба Советскому Союзу. Они извивались штопором в своей дипломатии, чтобы столкнуть лбами Германию и СССР. Находясь в полной изоляции, руководство нашей страны делало все, чтобы прорвать блокаду, найти пусть временных, но союзников. В сфере этих действий, естественно, оказалась и Германия.

Когда сегодня слышишь от некоторых политологов, дипломатов, что, мол, такими контактами мы поставили себя в один ряд с Германией, что Гитлер и Сталин — «одинаковое зло», то возникает желание назвать подобные рассуждения мерзостью. Относится это и к писаниям некоего Резуна (Суворова).

Его «Ледокол» — не просто книга, рассчитанная на сенсацию, — это бы еще не беда! Она насквозь лжива, ставит факты с ног на голову. Человеку, предавшему Родину, захотелось убедить читателя: не Гитлер агрессор, а Сталин! И он пыжится, чтобы что-то доказать, пытается убедить… Кого? В чем? Нас, прошедших через пожар Великой Отечественной? Или наших внуков, знающих о ней по учебникам? Конечно, внуков! Он-де «открывает им глаза», «просвещает». Этот трус и предатель, извращающий историю войны, вознамерился «отнять» внуков у фронтовиков — вот в чем суть. Подлая суть! И верны утверждения некоторых публицистов, что Великая Отечественная война не окончена, она продолжается и сегодня в умах — предатели сражаются с нами из фашистского окопа, на стороне врага.

Гитлер очередной жертвой определил Польшу. Хотя и сидел совсем недавно за одним столом с поляками, когда делили «чехословацкий пирог». Тогда от этого пирога полякам досталась значительная доля, они ее проглотили, а теперь должны быть готовы к тому, что их проглотит Германия. Как лучше реализовать этот замысел? Гитлер предпринимает усилия по изоляции Польши от западных стран, одновременно стремится нормализовать отношения с СССР. На что рассчитывает? На то, что советское руководство пойдет на переговоры скорее с ним, чем с чванливым польским правительством, уже замаравшим себя в «чехословацком деле».