— Как ты считаешь,— снова заговорила Соня,— этот торговец редкостями — для чего ему было тратить время и разыскивать наследников книги?

— И это можно объяснить. Вряд ли кто-нибудь выложил бы ему за эту книгу, битком-наби-тую старыми, никому не интересными легендами и семейными преданиями, такую кучу денег… Брат мой отдал торговцу десять коров. Все селение считало, что он рехнулся. Да так оно, в сущности, и было.

Это объяснение показалось Соне вполне разумным. Она вернулась мыслями к эликсиру.

— Следовательно, главным сокровищем Аудагосте является этот самый эликсир… бессмертия или власти над жизнью и смертью…

— Так утверждается в книге.

Соня вдруг замолчала и спустя секунду прошептала:

— Тихо!

Прислушался и Афолле. Опять это таинственное присутствие у входа в шатер!

Крадучись, Соня подобралась ко входу и откинула полог. На этот раз ей почти удалось поймать загадочного пришельца. Кто-то метнулся в сторону, на мгновение пропал из виду и спустя секунду помчался прочь, прыгая по пескам. Вскоре он уже исчез среди дюн.

— Кто это был? — спросил Афолле, когда Соня, разочарованно кривя рот, вернулась в шатер и снова улеглась.

— Понятия не имею. Это не твоя старшая жена, одно могу сказать.

— А следы? Следы те же самые?

— Да. С перстнями на мизинцах ног.

— Женщина,— уверенно проговорил Афолле.

— Вряд ли. Какая женщина может жить здесь, в песках, среди мертвых развалин? — возразила Соня,— Разве что какая-нибудь безумная… Но и она долго бы не протянула в этих мертвых песках.

— Возможно, здесь есть колодец,— сказал Афолле.— Не забывай, на этом месте стояла хорошо укрепленная крепость Аудагосте. В ней находилось два колодца. Один вполне мог сохраниться…

— Либо кто-то раскопал его спустя годы после нашествия смерча и песков,— добавила Соня.— Да, ты прав… Но меня почему-то не оставляет такое чувство, что наша гостья — не вполне человек…

* * *

К вечеру третьего дня к добыче, обнаруженной на руинах Аудагосте, прибавилось еще несколько чащ, расписанных золотыми розами и синими птицами, два мятых золотых кубка, почерневший перстень, свитый из тонких серебряных проволок, и массивная цепь — украшение на шею, которую поначалу Афолле принял за золотую, но которая на поверку оказалась медной.

Все находки Афолле и Соня отнесли в шатер и сложили там.

— Выглядит неплохо,— заметила Соня, рассматривая причудливую «коллекцию» старинных вещей — Клянусь богами! На базарах Асгалуна за многие из этих побрякушек тебе отвалили бы целую кучу денег.

Афолле поглядел на Соню. За эти несколько дней лицо потомка властителей Аудагосте осунулось, щеки ввалились, хрящеватый нос словно выступил вперед, смуглая кожа покрылась сероватым налетом. Афолле как будто грыз какой-то потаенный недуг. И только темные глаза продолжали гореть лихорадочным огнем.

— Все эти сокровища не стоят и ломаного гроша! — воскликнул он с отчаянием в голосе.— Что означают для меня какие-то жалкие сотни золотых, которые асгалунские торговцы, возможно, отвалят за эти чаши и перстни? Эликсир бессмертия где-то совсем близко, я чувствую это. Одна капля этой жидкости — и перед нами распахнутся ворота в Вечность…

— И кто знает, какой окажется эта Вечность,— возразила Соня осторожно, но ей пришлось опустить ресницы, чтобы не выдать алчного блеска, появившегося в ее глазах. Она тоже отдала бы все сокровища, найденные здесь, под песками, за каплю волшебного эликсира.

Однако еще одна забота не давала Рыжей Соне покоя.

— Скоро ночь,— заговорила она. Афолле с трудом оторвался от созерцания сокровищ.— А по ночам кто-то подходит к нашему шатру и следит за нами… Возможно, подслушивает наши разговоры.

— Вор?— осведомился Афолле.— Ждет, пока мы откопаем побольше древнего золота, чтобы ограбить нас?

Соня покачала головой.

— Не думаю, чтобы все было так просто. Нет, здесь что-то нечисто…

— Ты полагаешь, этот человек… это существо… оно опасно?

Соня пожала плечами.

— У меня нет пока определенного мнения на его счет. Да и у него, кажется, тоже. Пока что мы следим друг за другом…

Афолле поскреб пальцами в бороде. Его черная, вьющаяся колечками борода утратила прежний щегольской вид и была полна песка и пыли.

— Что ты предлагаешь? — спросил он наконец.

— Я попытаюсь поймать его в ловушку,— ответила Соня.

Слова у нее не расходились с делом. Достав из седельной сумки тонкую веревку, сплетенную из конского волоса, Соня соорудила затягивающуюся петлю и разложила ее перед шатром. Длинный конец веревки она спрятала в шатре, а петлю присыпала песком, чтобы ее не было видно.

— Теперь остается только одно: ждать,— обратилась она к своему спутнику.

Афолле согласно кивнул. Оба замолчали.

Время текло медленно, как песок, переливающийся с дюны на дюну. Пустыня постепенно остывала от дневного зноя.

На небе показались первые звезды. Луна, бывшая полной в тот день, когда Аудагосте великолепным видением предстала изумленным спутникам, теперь пошла на ущерб.

Наконец Соня насторожилась. Ей послышались легкие шаги, словно кто-то босиком ступал по остывшему песку. Насторожился и Афолле. Соня осторожно подняла руку, подзывая к себе Афолле. Оба заняли позиции по обе стороны от полога шатра.

Соне казалось, что она слышит чье-то дыхание совсем близко. Она переглянулась с Афолле. Тот слегка кивнул: пора!

Соня изо всех сил дернула веревку.

Так и есть! Ночной гость попался. Петля затянулась на его ноге, и от неожиданного резкого движения непрошеный визитер упал на спину, издав приглушенный вскрик, полный страха и отчаяния.

Так мог бы закричать маленький зверек, оказавшийся в ловушке.

— Тащи его сюда! — возбужденно проговорил Афолле.— Давай!

Вдвоем они ухватились за свободный конец веревки и потащили своего пленника в шатер. Вот показались босые ноги — маленькие изящные ступни, перстни на мизинцах. Затем мелькнули колени…

Пленник — вернее, пленница — яростно извивалась у ног Сони и Афолле.

— Держи ее! — сказала Соня.

Афолле опустился возле пленницы на колени и прижал ее ноги к земле, не позволяя ей биться и лягаться. Соня наклонилась над непрошеной гостьей.

Навстречу ей устремился панический взгляд расширенных черных глаз.

— Кто ты? — требовательно спросила Соня.— Почему ты следила за нами?

Девушка не отвечала. Сжав губы, она молча, яростно пыталась высвободиться из железной хватки Афолле.

— Отпусти ее, Афолле,— распорядилась Соня.— Пока она испугана, она не станет с . нами разговаривать.

Афолле медленно убрал руки. Девушка тотчас же села, подобрав под себя ноги и обхватив колени руками. Некоторое время она оставалась неподвижной, затем сделала быстрое, гибкое движение, словно собиралась броситься к выходу. Соня удержала её за локоть.

— Остановись,— мягко проговорила Рыжая Соня.— Поговори с нами. Ведь ты следила за нами несколько ночей подряд. Зачем? Ты могла бы войти в наш шатер и задать нам все вопросы, которые вертелись у тебя на языке.

Девушка снова уселась. Соня подала ей полоску сушеного мяса.

— Поешь. Ты голодна?

Гостья посмотрела на сушеное мясо так, словно впервые видела подобную диковину. Потом отложила угощение в сторону.

Соня внимательно рассматривала пленницу. Это была совсем еще молодая девушка — по крайней мере, она выглядела очень юной — с копной нечесаных черных волос, облаченная в лохмотья, бывшие некогда черным шерстяным плащом. Единственное, что нарушало облик потерявшей рассудок бродяжки, заплутавшей в песках и окончательно одичавшей здесь, на развалинах, были перстни. Серебряные и золотые, с бирюзой, хрусталем, изумрудами, рубинами, жемчугом — кольца унизывали пальцы ее рук и ног, свисали связками с шеи, были вплетены в волосы.

— Кто ты? — повторила Соня.

Девушка пошевелилась и прошептала еле слышно:

— Нуакшот…

— Что она сказала? — Афолле наклонился ближе, чтобы лучше слышать. Пленница метнула в его сторону дикий взгляд и быстро отодвинулась к Соне.