В каждой крепости Лурт Дреира, другие Ночные Тени, без сомнения, думали так же. Их коллеги были размещены и в далёких Эриндлине и поверхностных городах Глубоководье, Безантуре, Калимпорте и Вестгейте — везде, где гноился культ Гонадора.

Карас спрашивал себя, живы ли те Ночные Тени, которых он и Валдар отобрали для этой миссии. Это был критический день, и для Караса тоже. С благословения Леди в Маске, Валдар внедрился к врагам, но только до того момента, как поймают первого из Ночных Теней, который выдаст их всех.

Мальчишка взял узды ящера Караса. Тот спустился и пошёл через портик, огибая толпу и пробираясь к выходу. До того, как он достиг выхода, рука упала на его плечо.

— Ты будешь вознаграждён, — сказал Ши'дрин тихим голосом. А потом сказал громче, уже всем священникам, — Подходите! Мы будем кормить алтарь весь цикл во имя празднования Сбора! — он указал на ближайшего мальчишку Дома, — Ты! Отродье! Скажи мальчишкам готовить жертвы!

Карас с трудом подавил предчувствие. Он мог бы сказать, взглянув в глаза Ши'дрина, что священник понял причастность Караса к смерти Молваяса. Теперь последует одна из двух вещей. Награда — за возвышение Ши'дрина на место Молваяса — Пожиратель Грязи. Или возмездие.

Оба этих пути могли принять одну и ту же форму — жертва на алтаре Гонадора.

Всё же, Карас ничего не мог сделать, только не с таким числом ликующих священников, которые бесновались везде, где хватало взгляда. Воняя кровью и потом, радостно лепеча о благополучно прошедшем Сборе, они быстро спустились в коридор к святыне в основании сторожевой башни. Если бы Ши'дрин не выбрал Караса, то он бы убежал, а может быть, даже симулировал падение и остался позади. Но новый Пожиратель шагал позади Караса, подталкивая его вперёд.

Они прошли через гниющие, влажные чёрные занавеси из шёлка в комнату со стенами, полом, и потолком, отполированным до гладкости стекла. Дюжина колонн из такого же пурпурного пятнистого камня, на каждой из которых была вырезана руна, окружали возвышение неправильной формы. На возвышении стояла глыба чёрного пористого камня — сам алтарь. Гонг висел над возвышением, и его бронзовый диск был изъеден кислотой, которая сочилась с его краёв и капала на алтарь.

Пурпурный туман висел в комнате. Когда Карас проходил через облако, то незаметно коснулся символа и тихо помолился о силе. Туман жёг его кожу, и цеплялся за него, словно вялый страх. Только на то, чтобы зайти в святыню, потребовалась вся храбрость Караса. Воздух был настолько грязен, что казалось, будто пробираешься через жидкие нечистоты. Чем ближе он подбирался к алтарю, тем хуже ему это удавалось. Он был чужим здесь, существом другой веры. В любой момент он мог быть обнаружен и поглощён.

Тогда бы они набросились на него, как падальщики ползуны на труп.

Он яростно потряс головой. Если он не овладеет собой, то скоро упадёт в обморок, и будет валяться на полу, невнятно бормоча. Дрожащей рукой он схватился за замаскированный святой символ:

— Леди в Маске, — молился он, подавляя желчь в горле. — Проведи меня через это. Помоги мне исполнить твоё поручение. Покрой тенью мои сомнения, и скрой мои страхи.

Священники неорганизованной толпой остановились у алтаря. Ши'дрин вышел вперёд, повернулся, и поднял руки. Его ногти были грязны, а рукава его балахона были пропитаны кровью и слизью. Он поймал взгляд Караса. В течение одного ужасного момента, Карас подумал, что жрец может попросить его принести жертву. И вот Ши'дрин закрыл глаза.

— Гонадор, ваши преданные слуги взывают к Вам, — протянул Ши'дрин. — Во славу Вашу мы пируем.

Тогда он преобразовался. Его пальцы таяли, руки стекали к туловищу, словно горячий воск свечи, а голова превратилась в чернеющую лужу на плечах. Скоро он весь, включая его одежду и балахон, превратился в аморфа. Чёрная лужа, которой он стал, выпирала от края возвышения и текла к алтарю.

Остальные священники выстроились в две линии от возвышения к входу. Карас, осторожно побираясь, занял место настолько дальнее от алтаря, насколько мог, став рядом с единственным выходом из помещения. Он повторял за священниками, которые бормотали о преданности своему божеству и качались взад вперёд. Он шевелил губами вместе с остальными, бормоча, и надеялся, что это похоже на их молитву.

К счастью, у верующих Гонадора не было какой-то определённой литургии. Как и божество, которому они поклонялись, их обряды были аморфны и неопределенны. Каждый священник восхвалял Древнего своим собственным путём. Если бы другие заметили, что он произносит ерунду, то никто бы не отреагировал. Карас просил только, чтобы сам Древний его не слушал.

Несколько мгновений спустя, первая жертва вошла в комнату с алтарём: женщина орк со стеклянными глазами — капли зелья, которое она насильно выпила, стекали из её рта. Даже на расстоянии Карас мог чувствовать сладкий лакричный запах варева. Темп бормотания священников возрос, найдя ритм:

— Вперёд. К забвению. Вперёд.

С каждым словом, опоённый раб делала шаг вперёд, будто её толкали невидимые руки между двух рядов клириков. Принуждаемая их магией, орчиха делала один нетвёрдый шаг за другим, идя к возвышению. Наконец, она ударилась о парапет голенями, упала, и её голова стукнулась о камень. Она подняла голову, морда была вся в крови. Орк подняла себя руками, как рычагом на первую ступень возвышения. Потом на вторую. А затем на сам камень алтаря.

Жрецы затихли. С влажным, булькающим звуком, чёрная слизь, которой был Ши'дрин скользнула на алтарь. Как только слизь охватила орчиху, её глаза прояснились. Её мучительный крик оборвался, когда зашипела плоть. Зловоние сожжённых волос наполнило комнату. Удар сердца или два она боролась, а затем осела. Изъеденная кость на мгновение высунулась из слизи, а затем с хлюпающим звуком всосалась обратно.

Второй раб вошёл в комнату. Мужчина полуорк. Как и первая жертва, он вонял зельем, которое до этого выпил. Клирики снова начали свои призывы, толкая его к алтарю:

— Вперёд. К забвению. Вперёд.

Один за другим, одиннадцать захваченных рабов прошли к возвышению, поднялись на алтарь и были поглощены. Чувствуя слабость, Карас спрашивал себя, кончатся ли вообще эти жертвы. Он чувствовал подступающую к горлу тошноту, и вновь резко её подавил.

Как только тринадцатый раб был переварен, звук, словно камен лопнул, наполнил воздух. Клирики сразу затихли. Карас всмотрелся и увидел, как Y-образная трещина появилась на алтаре, а затем, камень распался на три части. Судя по реакции священников — это было хорошее предзнаменование. Казалось, они чего-то ждут.

Карасу это не нравилось.

Зелёный аморф медленно начал сочиться из камня.

— Великий Пожиратель с нами!

Трещины поползли по верхнему уровню возвышения. Аморф сочился через них на более низкую ступень, а затем на пол. Карас наблюдал, его тело напряглось. Когда аморф дополз до его ботинка, он слегка убрал ногу. Зловоние слизи скрутило ему живот. Но он не мог скрыться, только не тогда, когда за ним следили. Он стоял на земле, не двигаясь, пот лился по нему, и он просил, чтобы зелёный аморф тёк мимо его ботинок. Он просил, чтобы тот не растворял кожу, обжигая его ноги, и указывая на него как на предателя.

Этого и не последовало.

Жертвы больше не проходили сквозь занавес. Казалось, жертвоприношение окончено. Всё же священники продолжали качаться и бормотать имя Гонадора. Карас поглядел на занавес и подумал, может ли он сбежать не замеченным? Ночная Тень решил не рисковать. Тем временем, зелёный аморф всё сочился из алтаря, словно кровь из раны. Это было очевидно проявление Гонадора. Но что бы это значило?

Мгновение спустя один из новичков ворвался в палату. Он бросился на пол, и червём пополз к алтарю сквозь слизь, загрязняя одежды.

— Повелители! — кричал он, и его голос был полон волнения. — Озеро переменилось! Оно стало ярко пурпурным! Порождение началось!

Тёмная лужа на алтаре потекла вверх, приняла форму дроу и обратилась назад в Ши'дрина. Глаза Пожирателя были дикими от предвкушения: