— Дальше Матвей Власович, началась гражданская война.

Сделал паузу, посмотрев на Кубина. Он молчал и смотрел на костёр. И я продолжил. Начал с причин, рассказал о Брестском мире, интервенции Антанты. Описал основные действия армий красных и белых. Упомянул о махновцах. Потом, озвучил, сколько было жертв в результате войны.

— Больше десяти миллионов.

Кубин произнёс тихо:

— Скажи что это неправда.

— Это правда, Матей Власович.

Кубин обхватил голову руками.

— Бедная моя Лиза. Бедная моя мама. Бедная моя страна. Как такое возможно? Как такое пережить?

— Это ещё не всё, Матвей Власович.

Кубин вздрогнул.

— Что? Что ещё может быть страшнее того, что ты мне рассказал?

— Война, Матей Власович. Другая ВОЙНА.

Кубин вдруг резко встал и отошел в темноту, вернулся с дровами. Бросил рядом и стал медленно подкидывать сухие ветки в костёр. Поднял усталое морщинистое лицо.

— Не надо дальше рассказывать. Пока не надо. В Китеже, в храме Владимирской иконы Божией Матери, протоиерей Григорий, мой друг и один из четырёх офицеров, что тридцать лет назад попали сюда. Нам вместе и расскажешь. Так лучше будет.

— Не надо, так не надо. Но об одном я скажу сейчас. Как я, да и вы попали сюда.

Дед Матвей удивлённо спросил.

— Как так? Ты знаешь, как сюда попал? И как?

Интересно, как он будет реагировать на лешего в моём рассказе? Даже и не знаю, как сказать об этом.

— Понимаете, Матвей Власович, я уже два раза тут был. Ну, в смысле, попал в первый раз, случайно, потом домой вернулся. Затем решил опять сюда прийти, уже сам, и подготовился при этом. Правда, признаю, что подготовился не совсем хорошо.

Я наклонился и, достав тлеющую ветку, прикурил сигарету. Пятую за время разговора. Отрывался, так сказать. Когда ещё покурить придётся? При аборигенах дымить я опасался.

Кубин смотрел на меня, ожидая продолжения. Я затянулся и, пустив дым, продолжил:

— В первый раз, попав сюда, испугался сильно. Представь, я оказываюсь на месте посёлка, которого нет, а на месте фермы из моего будущего — пашня. На ней пашет мужик, в простой одежде. Подхожу, хочу спросить, где я оказался, а он меня не слышит. Мало того, я хватаю его за плечо, а моя рука сквозь тело проходит. Думал, с ума сошел. Потом подумал, что я умер и как привидение стал.

Кубин сразу перекрестился.

— Свят-свят.

— Вот-вот. Представляешь моё состояние? Потом, как успокоился, стал эксперименты ставить. После того, как рукой ударился. Что интересно, предметы разные в руки свободно брал, а сквозь тело рука как через пар. Да! И там ворон всё меня пугал. Как каркнет, так и произойдёт что-то.

Кубин опять перекрестился.

— Потом я рядом с семьёй мужика этого сидел, курил. И представляете, дым от сигарет женщина учуяла. Я как раз решил пересесть, как ворон этот очередной раз каркнул. Тут девка бежит, кричит «степняки!». Мужик распорядился, как и что кому делать, оделся в бронь и ускакал.

Дед Матвей встрепенулся:

— Погоди-погоди. Это в конце апреля было? Так это ты Борису помог?

Я кивнул.

— Получается так. А тебе про это откуда известно? Кто рассказал?

— Борис, конечно. Отцу ни слова, а мне, наставнику своему, рассказал. Я и не поверил, думал, выдумал всё. Только не знал, как объяснить, откуда он трофей изрядный взял?

Кубин вдруг протянул руку.

— Дай закурить, Владимир Иванович.

Закурив, поперхнулся, прокашлялся, сказал виновато:

— Лет тридцать не курил. Что дальше было?

— Ну, после того как я Борису помог, к дереву вернулся, с которого, как потом выяснилось, всё и началось.

Дед Матвей бросил окурок в угли.

— Что за дерево?

— Дерево, точнее древо. Священное древо, дуб большой. И леший при нём.

Глянув на изумлённо крестящегося Кубина, добавил.

— Я ничего не придумываю. Сам в изумлении был.

Немного помолчал, давая переварить услышанное, потом продолжил.

— Как мне леший объяснил, древо это священное. Вся сила леса в нём скапливается. А лешие древо охраняют, никого не допуская к нему. Бывают промахи, когда к древу всё-таки проходят люди. Если прикасаются к дереву, пропадают. То есть, как оказалось, в прошлое проваливаются. Только древо почему-то на меня не сработало, но леший что-то сделал, и я попал сюда. После объяснения и извинений он вернул меня в своё время. Сказал, правда, что древо ещё раза два меня перекинуть сможет. После раздумий собрался и, вот я здесь. Китеж посмотреть решил. Ведь у нас он город-легенда.

Вскочивший и шагающий туда-сюда Кубин буркнул:

— У нас тоже.

Потом сел и, глядя на меня, спросил.

— А мне и моим друзьям вернуться можно?

Вот так и знал!

— Матвей Власович, как ты это представляешь? Меня назад вернуло в то же время, в которое я в прошлое провалился. Правда, не уверен, что и сейчас вернусь в тот же час. Представь — ты появился в родном доме, что произойдёт? Узнают ли тебя? Для них ты молодой был, а тут заявился старик, извините. А ещё, я думаю, древо, что вас сюда кинуло, искать надо. А что ты скажешь по поводу брата? Матвей Власович, с тобой всё в прядке?

Кубин, обхватив голову руками, раскачивался и стонал. Я схватил котелок, налил в кружку уже остывшей воды, подал Кубину. Жаль, коньяк кончился, его бы плеснуть или водки.

— На, выпей, Власыч, и не волнуйся.

Он поднял лицо. В глазах стояли слёзы. Выпив воду, проговорил:

— Ты прав, чёрт возьми. Прав. Не возвратиться нам уже назад. А я-то понадеялся…

Кубин помолчал, затем вздохнув, сказал спокойно:

— Ладно. Давай-ка согреем воды и кофе попьём. И я тебе расскажу нашу историю.

Он подкинул дров в костёр и пошел к реке воды зачерпнуть. Я откинулся на расстеленный потник и заложил руки за голову. Звёзды на светлеющем небе чуть видны. Дым от костра, свежий воздух. Красота!

После того как холопы унесли трупы степняков и побросали их реку, все собрались у расстеленных ковров. Похоже, сейчас будет пир победы. На медных блюдах лежали запечённые гуси, зайцы, копчёная рыба. Несколько пузатых бочонков с вином. Деревянные плошки с квашеной капустой, мочеными яблоками и брусникой. Холопы расставили медные кубки и выбили крышки у бочек. Велесов взял кубок, зачерпнул вина из бочки и поднял его вверх.

— Выпьем, бояре, за брань удачную, за буесть воев лихих. Слава!

Наполнившие кубки бояре взревели.

— Слава!

А вино крепко. На пустой желудок выпивать — это гарантированное быстрое опьянение. Почти сразу зашумело в голове, и я поспешил закусить. Отхватил кусок хлеба побольше и оторвал ногу запечённого гуся. Не успел откусить от ножки, как Горин поднял кубок.

— Выпьем, бояре, за острые сабли наши, что век не затупятся о головы поганых. Слава!

— Слава!

Я поставил пустой бокал и принялся обкусывать вкусную гусиную ножку. Сидящий рядом Кубин поднял кубок, и я поспешил зачерпнуть вина.

— Выпьем, бояре, за баскаков удачных! Слава!

— Слава!

Да. Любили на Руси вина попить во все времена. Я и закусывать не успеваю. Если так дело пойдёт, скоро окосею. Не успел дожевать кусок, как меня двинул локтём Кубин. Посмотрел на него. Дед Матвей глазами показывал на кубок. Я так понял, что мне теперь тост произносить. Точно окосею. Тихо вздохнул, зачерпнул вина и поднял кубок. Огляделся. На меня смотрели внимательно.

— Выпьем, бояре, за новиков буестных. За славных воинов будущих! Слава!

— Слава!

Кажется, тост понравился, так как, выпив, бояре закричали наперебой, повернувшись к дальнему концу коврового стола:

— Сюда славного новика!

— Где стрелец вострый, что поганым стрелами зрици целовал?

— Сюда Косую Сажень!

Поднялся смущённый Демьян. Под крики бояр подошел к нашему краю. Ему сунули полный кубок.

— Выпей, новик, за первый славный бой свой!

Демьян, улыбаясь смущенно, огляделся. Что-то дернуло меня подняться и крикнуть.

— Бояре, есть обычай такой. Новики пьют вино с оружия доблестного.