А закуска? Закуски больше, чем вина. Большое изобилие мяса и рыбы. Копченой, тушеной, вареной…. Разве котлет нет и колбас. Даже заскучал, ей Богу. Передо мной, помнится, лежал трёхметровый копчёный осетр. Прикинув, сколько бы он стоил на рынке в моём времени, я сразу отрезал кусок на половину своей зарплаты. Потом в основном им и закусывал.

После первого кубка мёда. Настроение поднялось, и я отдался всеобщему веселью, как будто не было больше проблем и напастей в виде противника почти под боком. Звучали здравницы и поздравления. Досталось и мне, за которым последовали знакомства со всеми и, конечно, тосты с большими кубками вина в них.

Ох. Ну и сушняк! Я решительно поднялся и сел. Внимательно осмотрел свой нумер. Не пятизвёздочный отель, но обслуживание тут, ого! Ко мне приставили паренька лет двенадцати, чтоб я ни о чём не беспокоился и по первому зову он являлся в светёлку.

В углу аккуратно были сложены мои сумы и бронь с оружием, а рядом с кроватью стоял резной деревянный столик, на котором я увидел крынку накрытую полотенцем. Посмотрим. Да в ней квас. Вот спасибо. Выпил весь. Показалось маловато, но сушь ушла. Ура!

Дверь распахнулась, и в комнату заскочил паренёк.

— Звал, боярин?

Похоже, "ура" я крикнул вслух, а ему сказал:

— Где тут можно умыться?

Парень что-то хотел сказать, но передумав, кивнул и исчез. Не понял. Но тут же дверь открылась, и парень занёс медный таз и большой кувшин с водой. А парня, случайно не Фигаро зовут?

— Полить, боярин?

— Как зовут тебя, пострел?

— Митяем кличут, боярин.

— Ну, лей, Митяй-скороход.

Я скинул рубашку и уставился на неё. Не моя. А, вспомнил! Вчера в баню ходили. Так я ж сменку не взял, а как помылся, так вместо своей одежды эту обнаружил.

Наклонился и принялся умываться. Потом отправил Митяя из комнаты, сказав ему, что заберёт всё потом, и достал щетку и пасту.

Закончив с туалетом, посмотрел на себя.

Рубашка с косым воротом, украшенная вышивкой по рукавам и воротнику. Штаны из мягкого войлока. Кожаный пояс и сапоги, мягкие и легкие, как домашние тапочки. То, что босле бани и надел.

Баню протопили быстро, туда меня привёл Митяй. Там уже раздевались Горин и… Кубин. Я хотел спросить, когда он появился, но они нырнули в парную. Быстро скинул одежду и шагнул следом. Меня обдало жаром, и я, пригибаясь, рассмотрел необычную для меня баню. Почти в центре располагался открытый очаг, вокруг которого была наложена куча камней и стояли два больших медных котла с горячей водой. Справа, по стене, стояли три больших бочки с холодной водой. А напротив полок в две ступени. На них уже сидел Горин, а дед Матвей вливал в шайку с водой что-то из глиняной крынки. Он обернулся и сказал:

— Полезай греться, Владимир Иванович. Сейчас я холод разгоню.

Это холод? Да такая температура достойна самой жаркой парной. Залез к Горину, сидящему наверху. Уши и нос, казалось, уже сварились, и я, прикрыв их, стал осторожно дышать раскалённым воздухом.

Вдруг раздалось шипение и… меня вынесло из парной вместе с клубами пара. Вслед мне хохотали Кубин и Горин. Я, распластавшись на полу, думал: «Стыд-то какой. А ещё считался заядлым парильщиком». Только встал, чтоб зайти обратно в парную, как дверь открылась, и вошли две девицы, тащившие бочонок. Хихикнув, глядя как я прикрыл окаянное место, сообщили:

— Квас, боярин.

— Х-хоррошо. Иддите.

Поглядывая на меня и хихикая, они вышли. Блин, забыл, что на Руси, мужики и бабы, до Екатерины Второй мылись вместе. Если сейчас зайдёт какая-нибудь, сраму не оберусь. С этими мыслями самоотверженно шагнул в парную.

На самом верху полока сидели Горин и Кубин. Илья Демьянович усмехнулся:

— Не замёрз там, боярин? Влезай сюды, парить будем. Вот шапку надень.

И он протянул мне войлочный колпак. Ну, слава Богу! Теперь буду крепиться. Только я залез к ним, Кубин тут же достал веники.

— Ложись, Владимир Иванович.

Опять зашипела вода на каменке, и я понял: «Как себя чувствуют куры гриль».

Ох, упарили меня и упарились сами. Краснокожие как индейцы, вышли в предбанник. Состояние моё было «Посоли и ешь». Я плюхнулся без сил на лавку. Кубин, выбив дно у бочонка, зачерпнул квас и подал мне.

— Спасибо. — После кваса почувствовал себя бодрей. Накинул на плечи ткань, что видимо была за полотенце.

Благодать.

Скрипнула дверь и в предбанник ввалились те две девицы, что бочонок кваса приносили.

— С легким паром, бояре.

Они положили кипы одежды на лавку, потом поглядывая на меня и хихикая, удалились. Я запоздало закрылся простынёй. Горин хмыкнул, глядя как моя «Красная рожа», стала ещё краснее.

— Вот чертовки! Что засмущался, Володимир Иванович? Али девки хороши? А жена-то у тебя есть?

Я помотал головой — нету, мол. Горин кивнул.

— Добре.

Чего это он? Или оженить меня надумал? Женат-то я был, но не говорить же про свою бывшую. Тут развода нет, не поймут. Я выпил ещё квасу и нырнул в баню. Пусть лучше меня упарят до бесчувствия. Упарили, но придя в себя после бани, я себя ощущал воздушным шариком. Казалось, прыгни и улечу.

А потом был пир. Хм, пир. А всё-таки, как я комнату пришёл? Надеюсь своими ногами?

Уже спускаясь вниз, встретил Горина. Меня, увидав, он улыбнулся.

— Как спалось, Володимир Иванович?

— Хорошо.

Он засмеялся. Чего это он? Блин! Наверно я вчера накуролесил.

— Силён ты боярин! Вина выпил больше всех, но спать своими ногами ушел. А остальные на столах так и уснули.

Ну, слава Богу! Ушёл сам.

— А я ничего не вытворил там?

Горин опять засмеялся.

— Так ты свой трюк с кубком с десяток раз показывал.

Вот чёрт. Значит половина сервизов на моей совести.

— Надеюсь, хоть пить ещё есть в чём?

Горин похлопал меня по плечу.

— Есть, пойдём за стол.

— А я думал, сегодня в церковь пойдём.

— В церковь пойдём завтра. Негоже с дурной головой к причастию идти.

Мы вышли в просторный зал. На столах, где вчера мы пировали, уже убрались. Прислуга меняла все блюда на новые, не смотря на ещё спящих после вчерашнего бояр. Не тревожа храпящих, они аккуратно убирали грязную посуду и объедки. Крупного телосложения ратник, кажется по фамилии Брагин, зажав в руках обглоданную кость, отмахнулся во сне от пытающегося её забрать холопа. Бедняга перелетел через стол и растянулся на полу. Другие служки так опрометчиво не поступали.

Некоторые бояре, уже просыпаясь, сразу похмелялись и закусывали. Вчерашний пир, начавшийся вечером, для них незаметно перетекал в завтрак.

Я сел за стол и глотнув кваса из медного кубка, отрезал себе большой кусок копченого мяса. Рядом зашевелился спящий боярин и, подняв голову, осмотрелся. Это оказался Кутерьма. Увидев меня улыбнулся.

— А, боярин. А у меня получилось. Гляди.

Он наклонился и из-под стола вынул саблю, без ножен. Подхватил медный кубок полный вина и поставил его на кончик сабли. Чуть расплескав, поднёс ко рту и медленно выпил. Потом подкинул кубок и разрубил его. Половинки со звоном разлетелись по углам.

Горин глядя на это, поморщился.

— Охолонись, Кутерьма. Уже дюжину кубков извёл. Теперь на торг поедешь восполнять запас. А то скоро пить будет не из чего.

Я повернулся к Горину.

— А торг далеко?

— За городищем, в посаде. А что?

Я провёл рукой вдоль тела.

— Приодеться надо.

Прикид поменять стоило. Моя одежда, за исключением рубах с косым воротом, была здесь как бы ни к месту. Горин кивнул.

— Понятно. Вон с Кутерьмой и поедешь, хотя…. Нет. С ним не надо. Кутерьма всех купцов достал своими шутками. Митяя с тобой пошлю. Он парень хваткий. Только бронь одень.

Я кивнул. Понятно, что за ворота крепости выезжать надо с оружием. Они все тут живут в боеготовности номер один.

Митяй ехал на своей лошади чуть впереди. Не знаю, что там наговорил ему Горин, но важность из него так и пёрла, как разварившаяся крупа из кастрюли.