Решимся предположить, что все варианты этих сказок повествуют об одном событии — о переселении славян на Балтику — и особенно отчётливо излагают легенду о начале царской династии руссов-руян на острове Руяне. Летописец Гельмольд несколько раз обращает внимание читателей, что «Ране одни между славянами имеют царя»⁶². «Святовит почитался по всему славянскому Поморью главным божеством, ранский храм в Арконе — первым храмоми сами ране — старшим племенем, так и царь их пользовался у балтийских славян особенным уважением»⁶³.

В различных вариантах сказки у царя родится то 7, то 9, то 33 сына. Всех детей, кроме последнего, недоброжелатели по-разному прячут от царя. Всегда один из них в бочке приплывает вместе с матерью на пустынный остров. Описание острова очень устойчивое из сказки в сказку. На этом острове высокая гора, излучина морского берега (Лукоморье), огромный дуб, непроходимые леса и ручьи глубокие. Именно на этой горе около дуба и строит изгнанный княжич свой город. Потом, прослышав о диве, в этот новый город приезжает гостить царь-отец. Синее море — это устойчивое в Новгородской земле название Балтийского моря. Описание сказочного острова полностью совпадает с реальным Руяном (Рюгеном), да и называется он в сказках почти так же — остров Буян.

Скорее всего, в сказках идёт речь даже не вообще о Руяне, а о северном мысе Аркона на полуострове Витов, где находилось древнее славянское укрепленное поселение с храмом, посвященным Святовиту, в центре.

«Город Аркона лежит на вершине высокой скалы; с севера, востока и юга огражден природною защитой… с западной стороны защищает его высокая насыпь в 50 локтей…».

«Посреди города была площадь, на которой стоял храм из дерева, изящнейшей работы… Внешняя стена здания выделялась аккуратной резьбой, грубой и неотделанной, включавшей формы разных вещей. В ней имелся единственный вход. Сам же храм заключал в себе два ограждения, из которых внешнее, соединенное со стенами, было покрыто красной кровлей; внутреннее же, опиравшееся на четыре колонны, вместо стен имело завесы и ничем не было связано с внешним, кроме редкого переплета балок»⁶⁴.

Многие сказки упоминают о том, как царевич с матерью взбирается на высокую гору:

«Долго носило бочку по́ морю, наконец, прибило к берегу; стала бочка на мель. А сын Марфы-царевны рос не по дням, а по часам; вырос большой и говорит: «Матушка! Я потянусь». — «Потянись, дитя!» Как он потянулся — вмиг бочку разорвало.

Вышли мать и сын на высокую гору. Сын огляделся на все стороны и вымолвил: «Кабы здесь, матушка, дом да зеленый сад — вот бы пожили!» Она говорит: «Дай Бог!» Того часу устроилось великое царство: явились славные палаты — белокаменные, зеленые сады — прохладные; к тем палатам тянется дорога широкая, гладкая, утоптанная»⁶⁵.

Вероятно, в сказке речь идёт о скале, называемой «Королевский трон» (Konigstuhl), возвышающейся над морем на 180 метров. На Рюгене сохранилось предание: для того чтобы подтвердить своё право на престол, руянские владыки должны были со стороны моря самостоятельно взобраться по белым скалам обрыва на самую вершину.

В сказке мы обнаруживаем легенду, породившую этот обычай (без сказочного объяснения непонятный). То есть взобравшийся на скалу претендент на престол, как бы заново делал остров своим, подобно легендарному сказочному предку-первопоселенцу. Этим он подтверждал своё право, показывая, что подобен легендарному предку.

Царевич, как и Егорий Храбрый — демиург, упорядочивает вокруг себя мир, строит «палаты белокаменные», создаёт зелёные сады, рощи и наполняет остров всякими чудесами.

Особое место во всех вариантах сказок занимает образ огромного дуба. По сказочным легендам у этого дерева на острове колдунья прячет от царя старших братьев царевича или, как вариант, около него находится привязанный кот-баюн, знающий тайные предания. В сказке Пушкина главный герой изготавливает из дубовой ветки первое оружие — лук. Известно, что у славян дуб считался священным деревом и даже почитался в качестве символа верховного бога.

О почитании балтийскими славянами дубрав и дубов в земле поморян в начале XII века упоминает немецкий автор Герборд: «Был также в Штетине огромный густолиственный дуб, под ним протекал приятный источник; простой народ почитал дерево священным и оказывал ему большое чествование, полагая, что здесь обитает какое-то божество. Когда епископ хотел срубить дуб, народ просил оставить его, обещая впредь не соединять с этим местом и деревом никакого религиозного поклонения, а пользоваться ими ради простого удовольствия».

Несмотря на некоторые сюжетные различия, дуб в мифологических текстах всегда упоминается как некая важная особенность острова Буяна:

«Яга-баба пришла и начала свое дело справлять: отобрала у Марфы Прекрасной трех сыновей, а на замен оставила трех поганых щенят; после ушла в лес и спрятала деток в подземелье, возле старого дуба»⁶⁶.

И если мы вспомним символику каменной резьбы на Дмитровском соборе во Владимире, то и там, среди прочих изображений, некое дерево, похожее на стилизованный дуб в виде буквы «Ж» — «жизнь», занимает одно из наиболее значимых мест.

Встречаем в сказках и упоминание о животных, ставших у русских князей родовыми эмблемами. Так, в одной версии сказки братья превращаются злодейкой-тёткой в волчат: «А царица в это время сына родила. По колено ноги в золоте, по локоточки руки в серебре, на каждой волосинке по жемчужинке. Понесла старшая сестра царевича в баню. В предбаннике ударила его по спине да и говорит:

— Был ты царский ребенок, будь ты серый волчонок. Оборотился царевич серым волчонком и в лес побежал».

Расколдовывает царевичей только материнское молоко:

«Иди прямой дорогой в нехоженый лес, там в избушке живут два серых волка, это и есть два брата-царевича. Возьми ты с собой два пшеничных хлебца, замеси ты тесто на материнском молоке. Ухватят волки те хлебцы, станут сразу людьми».

«Ухватили волки по белому хлебцу, проглотили их, почуяли материнское молоко, об пол грянулись, стали царевичами: по колено ноги в золоте, по локотки руки в серебре, на каждой волосинке по жемчужинке»⁶⁷.

Не есть ли это родовое предание лютичей-вильцев, сохранившееся в сказке, не их ли легендарные предки в генеалогическом мифе бегали царевичами-волками по лесу? Эта сказка, возможно, объясняет и происхождение названия племенного союза, ибо лютичи и вильцы — это и есть волки, буквально — «волчичи», потомки волков. Причём предание сообщает, что братьев-волков было минимум двое. Можно предположить, что в связи с распространённой славянской традицией возникновения племенных этнонимов⁶⁸ одного из сказочных царевичей-волчат звали Лют, а другого — Вильц, или Вильт. Как известно, лютичи-вильцы были большим племенным союзом. Если всё так, то мы были правы и в предположении возможных причин появления волков на каменном барельефе Дмитровского собора во Владимире. Волк — символ княжеской династии лютичей-вильцев. Вероятно, поэтому в связи с генеалогическим преданием балтийских славян Егорий Храбрый, патроним вильцев-лютичей, становится в более поздней фольклорной традиции покровителем волков.