Отец Саввы Тимофеевича поддался соблазну блестящей западной культуры, для него стало естественным сочетать приверженность вере отцов с посещением и даже организацией светских культурных мероприятий. Такая двойственность встречала неоднозначные отзывы среди его современников. О Т. С. Морозове с осуждением писали: «Тимофей Саввич Морозов, прозванный «англичанином», ездит постоянно за границу, обращается в клубах и театрах, и в то же время с темною массою верует в догмы, которые бессмыслием своим и тупостью поражают всякого мыслящего человека». Далее автор задавался вопросом: не является ли подобное двойственное поведение «Игрой в религиозное чувство народа», нужной для работы на ткацких фабриках в селе Зуеве»? Думается, это не так. Тимофей Саввич был совершенно искренне привязан к вере предков — и в то же время не мог устоять перед прелестями блестящего мира европейской культуры. Он старался приобщить к этому миру и своих отпрысков.
Так, в 1860-х годах купцы стали, по выражению В. П. Зилоти, «с образовательной целью» прививать детям любовь к театру. Из воспоминаний той же М. А. Крестовниковой известно, что уже к 1876 году юные Морозовы являлись заядлыми театралами. Купеческая дочь, говоря о первом морозовском «вторнике», на который она попала, пишет: «К концу ужина в столовую входят два гимназиста. Они обходят, здороваясь, весь стол и нас между прочим. «Ну что, Савва и Сережа, хорошо было?» — спрашивают некоторые. «Ах да, замечательно, честное слово, Ленский замечательно играет!» — отвечал один из них. «Кто это?» — спросила я у своего кавалера. «А это сыновья Тимофей Саввича: Савва и Сергей. Они ездили смотреть «Горе от ума» с Ленским». А. П. Ленский — выдающийся актер и театральный деятель последней четверти XIX — начала XX века; смотреть спектакли с его участием, ставившиеся в Малом театре, съезжалась вся культурная Москва. В пьесе «Горе от ума» (постановка 1876 года) Ленский играл роль Чацкого. По-видимому, ценителем актерского мастерства оказался Савва Морозов — он был более активен, чем брат, и не стеснялся высказывать вслух собственные суждения. В тот момент ему было всего 14 лет.
Посещение театра являлось для Морозовых естественной частью жизни. Смотреть представления ходили не только мальчики, но и оба родителя. Так, когда Григорий Крестовников тяжело заболел, его сестры всерьез опасались за жизнь брата. В этот период, пишет Мария Александровна, «Мария Фед[оровна] часто присылала за нами и увозила с собой в театр или просто к себе, вообще заботилась о нас очень».
В последней трети XIX столетия увлечение театром среди купечества стало повальным. Все сколько-нибудь видные коммерсанты были абонированы в крупнейших московских театрах, некоторые ценители специально ездили в Петербург, чтобы присутствовать на выдающихся постановках. Постепенно, к концу 1870-х годов, страсть к театру из пассивной превращалась в активную. Молодые купцы пришли к мысли: мало смотреть на постановку, надо в ней участвовать! Первые театры в купеческих домах появились в 1850-х годах. Так, тринадцатилетняя Варвара Алексеевна Хлудова (в замужестве Морозова, известная меценатка) упоминала в своем дневнике от 10 сентября 1861 года о театре чаеторговца Сергея Васильевича Перлова. Купец привез в дом Хлудовых декарации для спектакля.[57] Затем задело взялись члены Абрамцевского кружка: Савва Иванович Мамонтов, его супруга Елизавета Григорьевна, а также художники из их ближайшего окружения: И. Е. Репин, В. Д. Поленов, В. М. Васнецов, И. И. Левитан, К. А. Коровин, М. А. Врубель, В. И. Суриков и многие другие. Их совместными усилиями в московском доме Мамонтовых, а также в имении Абрамцево начали ставиться рождественские любительские спектакли. Эти спектакли выросли из воскресных «чтений» и «живых картин», в которых участвовали художники и члены семейства — от мала до велика. Впоследствии на основе этих спектаклей появится мамонтовская опера: сперва — итальянская, затем — частная русская, ставшая крупным культурным явлением 1880–1890-х годов. Ее главным принципом будет реализм в декорациях и костюмах — в противоположность грубой условности постановок Императорских театров. Русская опера С. И. Мамонтова окажет колоссальное воздействие на театральную жизнь, в том числе — на будущий МХТ.
Но это все будет потом. А в конце 1870-х, с мамонтовских любительских спектаклей, среди московского купечества началась настоящая «мода» на создание собственных театров. Небольшие деревянные театры, где играли члены купеческих семейств, существовали в имении Якунчиковых Введенском (под Звенигородом) и у Алексеевых в Любимовке.
Морозовы собственного театра не создавали, но тем не менее театральная мода их тоже коснулась. Не зря граф Д. А. Олсуфьев впоследствии скажет: «Дом известного купца-мецената Саввы Мамонтова давал тогда тон московскому купечеству. Оттуда, я думаю, и литературно-театральные увлечения Морозова, и его сближение с Художественным театром». Идея о театре проникла в головы Морозовых и — проявилась в попытке поставить любительский спектакль. Проникла не прямым, а, скорее, окольным путем.
Как ранее было отмечено, купеческая среда была довольно замкнутой. Благодаря этому новые веяния распространялись среди ее представителей моментально, как пожар по сухой траве. Уже говорилось, что молодые Морозовы, вероятно, общались с Алексеевыми; общались они и с Якунчиковыми, которые являлись дальней родней сестер Крестовниковых. Идея устроить спектакль своими силами возникла вскоре после костюмированного бала, имевшего большой успех. В подготовке спектакля принимали участие Крестовниковы и члены многочисленного семейства Морозовых, в том числе успевшие обзавестись собственными семьями.
«Репетиции устраивались по субботам или накануне праздников, с тем чтобы нам удобнее было на них участвовать, у Морозовых в зале… Но одна только пьеса шла как следует… это «Назвался груздем — полезай в кузов». Главные роли исполняли Таня и Ив[ан] Васильевич Каретников]. Они должны были и на сцене играть почти то же, что и в жизни, а потому это им вполне удавалось». По-видимому, для участников постановки был важен не столько результат, сколько сам процесс. Талантливых актеров среди них не было, режиссировать процесс тоже было некому, поэтому к репетициям «актеры» относились легкомысленно. «Остальные пьесы постоянно менялись. Дошли до того, что просто брали книги и, ни разу не видав роли и не зная ее содержания, выходили и репетировали. Конечно, все это кончалось страшным хохотом и пустяками. Савва подносил мне к носу пачку страшно вонючих спичек вместо одеколона, и я вместо обморока начинала чихать, или вместо корзины цветов притаскивали и подавали кадку с каким-нибудь растением, которую сами едва-едва могли поднять. Но никто на это не обижался. Никто из нас всерьез и не надеялся довести дело до конца. Скоро кто постарше даже перестал ездить на эти репетиции, а мы съезжались каждую субботу, и так как была всё исключительно молодежь, то и время проводили очень хорошо».
В итоге спектакль так и не состоялся, но сам факт его подготовки — важное явление в жизни Саввы Тимофеевича. Уже в раннем возрасте — ему тогда было около 16 лет — Морозов оказался вовлечен в современную ему театральную и, шире, культурную жизнь Первопрестольной. Видимо, позднее юношеские воспоминания о театре окажутся столь сильны, столь притягательны, что окажут решающее влияние на поступки уже взрослого человека.
Помимо театров молодежь посещала симфонические концерты. Правда, тонких ценителей музыки среди товарищей Саввы и Сергея Морозовых не было. «В музыке мы понимали очень мало и даже очень скучали сидеть смирно и слушать какие-нибудь нескончаемые симфонии или сонаты. Но там мы всегда садились за колонны рядом с Юлией… совсем забывали о музыке и сперва шепотом едва слышно, а потом, все больше и больше расходясь, болтали каждая со своим кавалером».[58]
Особую роль в художественном развитии юных Морозовых и Крестовниковых сыграла поездка по европейским странам. Она была предпринята летом 1878 года по случаю женитьбы Ю. Т. Морозовой и Г. А. Крестовникова. 11 июня состоялось их венчание в единоверческой церкви, а уже через несколько дней молодожены, их родственники и друзья — всего 12 человек — отправились в заграничное путешествие.