Нижегородская ярмарка работала ежегодно, всякий раз открывалась в одно и то же время — 15 июля. Долгое время (1822–1863 годы) работа ярмарки заканчивалась 15 августа. С 1864 года она была продлена на десять дней, так что официальное закрытие ярмарки приходилось на 25 августа. К середине лета Нижний Новгород наполнялся людьми и товарами. На тяжелогруженых обозах и барках, а затем и на пароходах, и по железным дорогам сюда стекался торговый люд. Над дорогами от многочисленных телег, лошадей, обозов поднимались тучи пыли.

Открытие Нижегородского торжища было торжественным, при огромном стечении народа. Первым делом ярмарочное духовенство, в присутствии нижегородского генерал-губернатора, служило молебен. Без него начало любого, тем более такого крупного дела в русском быту было совершенно немыслимо. «15 июля бывало молебствие у Главного дома, после чего на устроенных специально шестах поднимались флаги, и всероссийский торг считался открытым. Раньше же… никто не имел права начинать торговлю, и нарушение этого [правила] каралось законом».[228]

Значение Нижегородской ярмарки было столь велико, что ее называли «карманом России». Действительно, сюда стекались капиталы со всей Российской империи и из ряда зарубежных стран. Неудивительно, что ярмарке придавалось особое значение. Время от времени представители императорского дома лично приезжали сюда с визитом, и ярмарочное купечество угощало их пышными обедами.

Макарьевская ярмарка занимала обширное пространство «на большом мысу, образуемом реками Волгой и Окой, при устье последней». Каждую весну почти вся ее территория затапливалась водой, «вплоть до потолков первого этажа, а в годы сильных разливов вода доходила до подоконников второго этажа. В это время ярмарка представляла интересное зрелище, наподобие Венеции, с торчащими из воды зданиями». После того как вода спадала, начинались просушка зданий и их подготовка к новому ярмарочному сезону.

Созданные по проекту архитектора А. А. Бетанкура каменные ряды были довольно велики, хотя к концу XIX века стали, по мнению современников, не слишком удобны для торговли. Центром ярмарки являлся гостиный двор; он состоял из шестидесяти отдельных корпусов, где располагалось 2530 лавок. Кроме того, по берегам Обводного канала было построено более сорока больших каменных зданий «для торговли и склада товаров». Помимо этих строений на ярмарке имелись два богато украшенных собора (Спасский и Александро-Невский), три часовни, армяно-григорианская церковь и мечеть.

Н. А. Варенцов подробно описывал облик ярмарки: «Вся ярмарочная площадь была разбита на правильные прямоугольные участки, на которых были построены двухэтажные каменные корпуса», причем торговля происходила в первом этаже, а «второй этаж предназначался для жилья… Проезды между корпусами были замощены булыжником, а тротуары бетонированы… У каждого здания [было] по несколько пожарных кранов. Вокруг всей ярмарки шел каменный тоннель, куда спускались по каменным винтовым лестницам, устроенным через известные промежутки; в тоннелях находились уборные для публики». На ярмарке был устроен водопровод (1870), а со временем ее территория стала освещаться при помощи электричества (1885). Мануфактурная торговля начиналась от амбара Товарищества Саввы Морозова, «по улице, пересекающей всю ярмарку, и заканчивалась на Сибирской пристани; мануфактурные ряды шли до канавы, распространяясь в ту и другую сторону от улицы, в одну сторону — до Главного дома, а в другую — до старого собора, где заканчивались рядами, называемыми Китайскими».

Центральное строение ярмарки — Главный дом — предназначалось для торговли и размещения ярмарочной администрации. По описанию крупного купца-мануфактуриста, мецената Петра Ивановича Щукина, «в старом Главном доме, в нижнем этаже, под низкими сводами, в темноте ютились небольшие магазины, даже днем освещавшиеся коптевшими керосиновыми лампами. Посредине на деревянной эстраде играла военная музыка; в тесноте и духоте толкалась публика».[229] Это неудобное здание было снесено, и в 1889 году на его месте было возведено другое, нарядное, в русском стиле. По сравнению со старым новый Главный дом был «…более удобный и приличный, крытый стеклом. В нем живет во время ярмарки нижегородский губернатор и помещается Ярмарочный комитет». Некто Иван Кубасов восклицал: «Чего тут только не было! От простого петушка-леденца до бриллиантов и золота. От дамского платочка до собольих палантин и норковых шубок. Горы фруктов, арбузов, дынь. Летали воздушные шарики, на антресолях играл военный оркестр».[230]

Перед Главным домом была разбит сквер с газонами и цветочными клумбами. Прямо за ним, по словам Н. А. Баренцева, «тянулся бульвар до старого, красивой архитектуры собора; на бульваре росли старые тополя, немного разнообразя довольно монотонную застройку однообразных зданий».

В ярмарочных рядах можно было найти любой товар: еду и посуду, одежду и ткани, украшения и косметику, мебель и антиквариат… Главными русскими товарами были сукна, железо, меховые изделия и хлеб. Значительную часть товаров составляли азиатские изделия: шелк из Персии, халаты и бирюза из Бухары, чаи из Китая. Наконец, на ярмарку привозились товары из Европы и ее колоний: краски, клеи, разнообразные вина.

Коренной нижегородец Максим Горький в романе «Жизнь Клима Самгина» отмечал, что Макарьевская ярмарка «убедительно кричала о богатстве страны… Приземистые, однообразно желтые ряды ее каменных лавок, открыв широкие пасти дверей, показывали в пещерном сумраке груды разнообразно обработанных металлов, груды полотен, ситца, шерстяных материй. Блестел цветисто расписанный фарфор, сияли зеркала, отражая все, что двигалось мимо их, рядом с торговлей церковной утварью торговали искусно граненным стеклом, а напротив огромных витрин, тесно заставленных бокалами и рюмками, блестел фаянс приспособлений для уборных. В этом соседстве церковного с домашним Клим Самгин благосклонно отметил размашистое бесстыдство торговли».

Рядовые посетители ярмарки начинали разъезжаться в середине августа; после 15-го числа оставались в основном оптовики. Как уже говорилось, официальное закрытие ярмарки начиная с 1864 года приходилось на 25 августа. Однако торговля нередко продолжалась до 1 — го, а то и до 10 сентября. Как вспоминал П. И. Щукин, «в последних числах августа ярмарка заметно пустела: в Модной линии, ближе к старому собору, оптовые торговцы сукнами закрывали свои лавки, то же делали в Панском гуртовом ряду мануфактуристы. Когда начинали появляться на ярмарке козлы и козы, спускавшиеся с городских гор, то купцы говорили, что ярмарка кончается, а когда начинали бродить свиньи, то говорили, что она уже кончилась».

Завершалась ярмарка так же, как и начиналась — благодарственным молебном. Так, газета «Московский листок» от 17 сентября 1903 года сообщала: «Вчера на Новой площади, что близь Никольских ворот, по желанию местных торговцев, совершен первый в нынешнюю осень молебен по случаю благополучного окончания торговли на Нижегородской ярмарке». Последние торговцы разъезжались, торопясь до осенней распутицы поспеть в родные края.

Во время ярмарки этот провинциальный город наполнялся людьми до отказа. Пестрая толпа ярмарочных посетителей, если смотреть на нее с высоты, напоминала лоскутное одеяло. «Съезд на Нижегородскую ярмарку достигает 200 тысяч человек; съезжаются преимущественно русские; азиаты, не составляя особенно значительной части приезжих, разнообразием своих типов и костюмов придают ярмарке отчасти восточный характер». В это же время в самом Нижнем Новгороде людей проживало на порядок меньше — около двадцати тысяч.

Сюда приезжали крупные купцы и мануфактуристы, мелкие торговцы и ремесленники. Приезжал и простой народ — отовариться, пообщаться, развлечься. «Всяк суетится, лжет за двух, и всюду меркантильный дух» — так в «Путешествии Евгения Онегина по России» А. С. Пушкин характеризовал Нижегородскую ярмарку. Действительно, «меркантильный дух» на протяжении почти трех столетий являлся тем мощным магнитом, который ежегодно притягивал «к Макарию» неисчислимое множество людей. Кого только не объединяла ярмарка в своем «плавильном котле»: на протяжении полутора месяцев здесь жили бок о бок русские и азиаты, москвичи и жители провинции, богачи и нищие.