Ярмарочное начальство принимало все меры, чтобы пресечь поголовное пьянство. Для этого оно стремилось занять досуг десятков тысяч людей, прежде всего крестьян, мещан, мелких ремесленников, рабочих, то есть — выходцев из малообразованных слоев населения.

Любая ярмарка, тем более такая крупная, как Нижегородская, на Руси сопровождалась гуляньями. Балаганы и театры, карусели и качели, «медведчики» с учеными медведями и кукольные театры, цирки и комнаты смеха работали на протяжении всей ярмарки. Устраивались и «разовые» развлечения для широкой публики: состязания в беге, кулачные бои, лотереи, катания на лодках с пением и т. п. Широкой популярностью пользовались лубочные картинки.

Итак, представленного выше текста достаточно, чтобы понять: Нижегородская ярмарка представляла собой нечто большее, нежели перевалочный центр, куда свозилась и откуда распределялась по селам и городам основная часть предметов потребления. По словам сотрудника Императорского Русского географического общества H.H. Овсяникова, «Нижегородская ярмарка есть важнейший экономический фактор русской жизни, полной всевозможных интересов, стоящих в ближайшей связи с… политико-экономическим и финансовым положением России… Это — пульс народного организма».[236] И пульс этот находился в руках двух сил — чиновничьей и предпринимательской, — которые противостояли друг другу по важнейшим вопросам экономической жизни.

Большой властью на ярмарке обладал нижегородский генерал-губернатор — высший чиновник местной администрации, в чьих руках сосредоточивалась гражданская и военная власть. Управление Нижним Новгородом, особенно в период ярмарки, являлось для властей делом особой важности. Поэтому нижегородскому генерал-губернатору на время ярмарки давались чрезвычайные права. Другой крупной силой являлся Нижегородский ярмарочный биржевой комитет — орган управления Нижегородской ярмаркой, состоявший из представителей крупного купечества. Большую роль здесь играли московские тузы. «Нижегородский ярмарочный биржевой комитет не был, в собственном смысле слова, московской организацией, но московское влияние было там очень сильно, и неоднократно именно московский человек возглавлял «всероссийское торжище». Так было, когда председателем комитета пребывал Савва Тимофеевич Морозов».[237]

Согласно правилам 1888 года, члены Нижегородского ярмарочного комитета избирались собранием уполномоченных ярмарочного купечества. По словам П. А. Бурышкина, власть этого органа была достаточно велика: «В административном отношении ярмарочная территория представляла обособленную единицу, находившуюся в ведении Нижегородского губернатора, но не входившую в состав городской черты Нижнего Новгорода. Поэтому Комитету приходилось ведать не только вопросами руководства, ходом ярмарочной торговли или торгово-промышленным представительством, а в миниатюре быть как бы городским самоуправлением, со всеми свойственными таковому функциями. Это требовало создания постоянного органа, ведающего ярмаркой, и ярмарочный комитет Нижегородский, в отличие от других ярмарок, был организацией, которая действовала круглый год. Собрания комитета происходили периодически, разница между ними и «ярмарочными» была в том, что они имели место в Купеческой управе, в Москве, а не в Главном доме на ярмарке».

То, какая из этих двух сил брала верх в тот или иной период времени, сказывалось на преуспеянии не только губернского города в междуречье Оки и Волги, но и всей Российской империи. А это, в свою очередь, во многом зависело от личностных качеств и генерал-губернатора, и председателя ярмарочного комитета. Если качества последнего читателю уже известны, то к фигуре нижегородского генерал-губернатора H. М. Баранова надо как следует присмотреться.

Николай Михайлович Баранов (1836–1901) являлся личностью весьма примечательной. В Нижнем Новгороде о нем ходили анекдоты, как основанные на реальных событиях, так и вымышленные. Подобно другим генерал-губернаторам той поры, Баранов был отставным военным, отличившимся во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. По словам А. В. Амфитеатрова, в народе Баранова величали «героем «Весты». Имелся в виду эпизод из военной карьеры Николая Михайловича. В июне 1877 года, командуя небольшим пароходом «Веста», Баранов встретил турецкий броненосец и в результате пятичасового боя заставил неприятеля отступить с потерями. В декабре того же года Баранов отличился вторично, был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени и произведен в капитаны 1-го ранга. Однако вскоре, в 1879 году, Баранову пришлось оставить военную службу, так как его первый подвиг подвергся сомнению: «Недоразумения, возникшие впоследствии, когда был возбужден вопрос о правильности оценки боя «Весты» с турецким броненосцем, заставили его просить над собою следствия и суда, окончившихся для Баранова неблагоприятно: он был вынужден оставить службу во флоте и вышел в отставку». С этого момента началась гражданская карьера Баранова. Его переводили с одной административной должности на другую, пока, наконец, в 1883 году он не был назначен нижегородским генерал-губернатором. На этом посту Николай Михайлович пребывал вплоть до 1897 года.

Личностные качества генерал-губернатора — как положительные, так и отрицательные — были столь яркими, что резко выделяли его из серой массы чиновничества. С одной стороны, это был человек талантливый, энергичный, трудолюбивый. С другой — «при всей своей… редкой энергии, огромной инициативе и индивидуальности, Баранов был неудачником. Его выдвигали исключительные обстоятельства: война, смутное время, холерная эпидемия. Напротив, мирная, повседневная обстановка его угнетала и неизменно осаживала после каждого подъема, вызванного особыми случаями» — так отзывались о нем современники. Тем не менее и в повседневной обстановке он со рвением исполнял должностные обязанности. Вступив на пост генерал-губернатора, Баранов объявил нижегородцам, что будет вести приемы по экстренным делам в любое время дня и ночи. Каждый в случае надобности имел право явиться к нему во всякое время и даже обратиться к нему по телефону, возле которого круглые сутки дежурил один из чиновников. Факт удивительный для бюрократической России того времени! С девяти утра его приемная была полна народу. «Высокий чиновник все вопросы решал сразу… Обход ярмарки он производил лично и не менее двух раз в сутки… Старался прийти неожиданно, вдруг, чтобы застать людей врасплох». Он не только сам был энергичен, но умел передавать свою энергию окружающим, в том числе своим непосредственным подчиненным.

Писатель, публицист Владимир Галактионович Короленко характеризовал H. М. Баранова следующим образом: «Игрок по натуре, он основал свою карьеру на быстрых, озадачивающих проявлениях «энергии», часто рискованно выходящих за пределы бюрократической рутины, всегда ярких и почти всегда двусмысленных».[238] Баранова знали как «маленького местного самодержца», «взбалмошного губернатора». В то же время ему были присущи удивительное правдолюбие и уважение к печати. «В бытность Баранова губернатором, во время холерной эпидемии… ему пресса лучше всего помогала бороться со всевозможными вздорными слухами, смущавшими народ. Он настоял на том, чтобы газеты печатали точные, верные сведения о ходе эпидемии в такое время, когда в других городах эти цифры скрывались. Баранов сам верил и других умел убедить в том, что правда спасает, а ложь и обман всегда только губят».

Иногда хороший анекдот лучше характеризует человека, чем многотомные рассуждения исследователей. «В анекдоте часто открывается искрящаяся огнями гениальность человеческой души».[239] Николай Михайлович Баранов являлся центральным персонажем многих анекдотических историй. Особенно упорно по Нижнему Новгороду ходил рассказ об иностранце, который после кутежа с певицами обнаружил, что его обокрали. «Он пожаловался в полицию. Баранов приказал явиться всему хору и спросил, как было дело. Певицы всё отрицали. Тогда Баранов приказал сечь всех подряд, начиная с хозяйки. Когда дошло до третьей певицы, она заголосила: «Хозяйка с Манькой деньги спрятали, а я за всех отвечай?!» К радости иностранца, кошелек с семью тысячами ему вернули. Однако Баранов приказал тут же высечь и его, «дабы гулял, а головы не терял».