Отличительной особенностью Всероссийской выставки 1896 года являлась популяризация последних достижений науки и техники. На выставке читались лекции по разным предметам; в каждом отделе, в известные часы, давались объяснения людьми, хорошо знакомыми с предметом. Так, во время приезда царя в химическом павильоне пояснения давал знаменитый химик Дмитрий Иванович Менделеев. В увлекательной форме демонстрировалась работа разнообразных аппаратов. К примеру, достижения воздухоплавания сопровождались полетами пилотируемого воздушного шара. Н. Г. Гарин-Михайловский писал: «Выставка в смысле труда и энергии — несомненно явление очень и очень выдающееся на общем фоне нашей малодеятельной русской жизни… Никакими книгами, никакими путешествиями по России не восполнишь того, что собрано на этих восьмидесяти десятинах: это вся Россия, и здесь рельефно выступают и положительная, и отрицательная сторона нашей жизни». Однако, о чем редко пишут, невзирая на все усилия устроителей, несмотря на колоссальные затраты, выставка 1896 года… не удалась.

О том, что 16-я Всероссийская промышленная и художественная выставка не оправдала возложенных на нее надежд, писали многие современники. Причем это были люди самых разных политических взглядов — и консерваторы, и либералы, и приверженцы левых взглядов. Писал об этом, хотя и с явной неохотой, сам устроитель выставки — С. Ю. Витте. Из их отзывов видно: выставка потерпела фиаско не потому, что была плохо подготовлена, а потому, что общество проявило к ней полнейшее равнодушие.

Собственно, равнодушное отношение к выставке проявилось еще до ее открытия. Причем ее проигнорировала та часть общества, которая, казалось бы, в ней была заинтересована — купечество. Отправив необходимые образцы товаров в соответствующие отделы выставки, коммерсанты сосредоточились на подготовке к более важному событию, от которого напрямую зависели их прибыли, — к ярмарке. Н. А. Варенцов вспоминал: незадолго до открытия выставки «московское купечество давало обед министру финансов Витте в Сокольниках на даче миллионера Лямина… Витте встал и стоя вел разговор о выставке, и мне показалось, что он был огорчен, узнав, что многие из присутствующих на обеде поехать на открытие не могут; как раз в это время Н. А. Найденов меня представил ему, и он сказал мне: «Надеюсь, вы-то будете на открытии выставки?».[279] Проигнорировала выставку и отечественная пресса, которая «объявила выставке только что не бойкот, выразительно подчеркнутый уже тем демонстративным фактом, что с коронационных праздников целый специальный поезд русских журналистов помчался не в Нижний, а в гости за границу, на чужую выставку, в Будапешт».[280]

Те, кто побывал на выставке, описывали ее как вымерший город: «Несмотря на великолепие выставки, она прошла без посетителей».[281] За четыре месяца работы на ней побывало менее миллиона человек — с учетом народных учителей, учеников, рабочих и других посетителей, с которых плата не взималась, а также воспитанников учебных заведений, для которых был устроен даровой проезд на выставку. Это было меньше, чем на Московской всероссийской выставке 1882 года, которую посетили более миллиона человек, притом что ее размеры были гораздо более скромными. Так, число экспонентов в Нижнем Новгороде равнялось 9700, в Москве — 5318. «Вместо чаемых сотен тысяч явились едва простые тысячи, а бывали дни и с простыми сотнями. Были отделы, в которые никто никогда не заглядывал, кроме влюбленных парочек, справедливо находивших их уединение надежнее всякого пустыря… Даже бесплатные билеты, выдававшиеся выставкою для круговых путешествий по России, — уж это ли, казалось бы, не соблазн! — были не все использованы даже в конце выставки!»

По-видимому, для открытия выставки был выбран неудачный момент. Она была устроена сразу после коронационных торжеств в Петербурге (14 мая 1896 года) и омрачившей их трагедии на Ходынском поле (18 мая) — давки, в которой погибло и пострадало более тысячи человек. «Общество, усталое от празднеств коронации, истратило в Москве и силы свои, и деньги, и любопытство, и на вояж в Нижний Новгород охотников оказалось уже очень немного». Предположение о неудачном выборе времени выдвинул сам устроитель выставки, Сергей Юльевич Витте. Он писал в воспоминаниях: «Выставка эта была сделана по моему почину и, хотя она была устроена очень хорошо, но имела средственный успех, — может быть, потому, что был выбран неудобный момент после коронации. Я открыл выставку 28-го мая; она еще почти не была окончена».[282] Любопытно, но А. В. Амфитеатров, который в момент написания романа «Дрогнувшая ночь» придерживался левых взглядов на общественное устройство,[283] называет в нем ту же причину, а именно — политический бойкот выставки со стороны общества.

По словам А. В. Амфитеатрова, «можно сказать, что на Нижегородской всероссийской выставке общество как бы выместило Ходынку: там бедствие имело источником неожиданно чудовищное многолюдство, здесь — почти — совершенное безлюдие. Там ждали двести тысяч, привалил миллион, здесь ждали миллиона, не пришло и двухсот тысяч. Выставку выстроили, собрали, открыли, а простояла она чуть не пустая. Ждали, что выставка необычайно украсит и оживит ярмарку, а, вместо того, пришлось ожидать, как милости, открытия ярмарки, чтобы она оживила выставку».[284] Ярмарка действительно оживила выставку, но ненадолго. Как шутили в те времена, «вечное одержало победу над временным», основная масса народа ушла на ярмарочную территорию — туда, где в каменных корпусах и деревянных сарайчиках кипела торговля.

Тем не менее некоторые из возложенных на нее задач выставка с честью выполнила.

Если рядовых посетителей на выставке было немного, то людей влиятельных, а также тех, кто желал обзавестись обширными связями, сюда буквально притягивало мощным магнитом. К середине лета в Нижнем Новгороде собрался весь цвет купечества. Кроме того, сюда «слетелся и сползся… весь сановный Петербург». 16-я Всероссийская выставка показала мощь русской экономики посетившим ее высоким гостям. А в их числе были как российские, так и зарубежные подданные. 17 июля, когда началась Нижегородская ярмарка, на выставку приехал император Николай II, прибывший в Нижний Новгород с супругой и свитой. Царь исполнил данное им купечеству обещание — приурочить свой визит к «наиболее оживленному времени». В числе сопровождавших царя важных сановников были министры: финансов С. Ю. Витте, внутренних дел И. Л. Горемыкин, путей сообщения князь М. И. Хилков, земледелия и государственных имуществ А. С. Ермолов, а также некоторые члены императорской фамилии.

Честь встречать царя хлебом-солью выпала не кому иному, как С. Т. Морозову — хозяину Нижегородской ярмарки и заведующему одним из отделов выставки. 28 мая в здании городской думы Савва Тимофеевич вручил царю драгоценное блюдо с угощением и произнес приветственную речь от лица ярмарочного купечества. Императорская чета пробыла на выставке три дня, с 17 по 19 июля. Николай II лично посещал павильоны и, по словам С. Ю. Витте, «несколько раз подробно все осматривал». А. В. Амфитеатров отмечал: «Одним из эффектов выставки было — что в павильонах царю ее показывали и у витрин делали разъяснения не заведующие отделами, но их помощники и сотрудники — студенты разных специальностей. Царю это понравилось. Настолько, что, когда Витте в каком-то отделе вмешался было в объяснения, Николай остановил его:

— Сергей Юльевич, не будем мешать господину студенту».[285]

К приезду царской четы был приготовлен ряд торжественных мероприятий: дневная и вечерняя иллюминация, устройство фейерверка на Волге, парадный спектакль в городском театре, прогулка по Волге на пароходах. Помимо торжеств планировались официальные встречи императора с представителями разных сословий. О том, какое впечатление производили на посетителей «царские дни», можно судить по статьям Максима Горького — он описал пробную иллюминацию Нижегородского кремля: «С Волги — это нечто сказочное. На темной массе гор, поросших пышной зеленью, вдруг вспыхнули тысячи разноцветных огней — точно на город упали звезды с неба… Оригинальна… триумфальная арка при въезде на мост с ярмарки — корабль, оснащенный и как бы летящий в воздухе». В некоторых праздничных мероприятиях царя сопровождал Морозов. Его супруга потом вспоминала: «Когда был государь на выставке, в один день была устроена прогулка на катерах. Савва Тимофеевич] сопровождал [государя], и был Бугров».[286] А. В. Амфитеатров отмечал: «Вообще он [Николай II] был очень весел в это посещение выставки» — даже несмотря на то, что оно, по мнению публициста, было не слишком удачным.