Нариману Нариманову полный смысл побыстрее скинуть студенческую куртку, расстаться хотя бы на время с импозантной бородкой, высветлить волосы — так, чтобы «установленные наблюдением приметы» перестали «соответствовать». Стоит поторопиться также сменить местожительство и род занятий. Университет все равно закрыт. Понимать надо, что на долгий срок.

В воскресенье, 27 ноября, Нариманов уже в Баку. Он вместе с двадцатью тысячами промысловых рабочих, моряков, горожан на Стародумской[24] площади. Обменивается приветствиями, добрыми пожеланиями. С истинным кавказским радушием зовет: «Мусульмане! Идите на собрания, где говорят социал-демократы! Вы узнаете тогда, что вы должны делать, и с кем вместе вы должны идти к достижению свободы и счастья! Социал-демократы ждут вас к себе, граждане мусульмане!»

В воскресенье, 27-го… Стало быть, через месяц после того, как он с трудом нашел и тайком увез из больницы на Пересыпи своего раненого земляка-студента Кязима Байрамова. А что было в промежуток… станет известно позже, после обыска на тифлисской квартире Нариманова.

«ПОСТАНОВЛЕНИЕ № 19

…

2) Кроме сего у того же врача Нариманова отобрана его собственноручная рукопись на татарском языке, являющаяся конспектом реферата, прочитанного им в 1905 году в городе Одессе, о преимуществах республиканского строя перед монархическим. Причем, как видно из означенной рукописи, Наримановым всякий раз во время реферата было предложено присутствовавшим почтить вставанием память революционных борцов, погибших в г. Одессе в борьбе с правительством.

3) У него же по обыску найдена…»

Захваченная рукопись то ли уничтожена, то ли утеряна по небрежению. В «деле» — только перевод. Неполный — видимо, отрывки, привлекшие внимание штатного переводчика губернского жандармского управления. «Весь государственный строй, вся администрация, от главы правительства до последнего стражника, — олицетворение коварства, подлости, бездушия, продажности… Для избавления от гнета недостойного режима необходима революционная борьба, цари-тираны никогда не уступят своей власти добровольно, без яростного сопротивления… Победить может только народ, объединенный под красным знаменем революционной партии. Нельзя, ни в коем случае нельзя поддаваться примиренческим невежественным партиям, призывающим носить портрет царя».

И в заключение его, Нариманова, обращение к трудовому населению Одессы с призывом становиться под Красное знамя революционной партии. Это завершение раздумий: жребий брошен, выбор сделан. Сразу по возвращении в Баку Нариман Нариманов окончательно приходит к большевикам. Вступает в «Гуммет».

В переводе на русский «Гуммет» — «Энергия». В начале это просто название нелегальной азербайджанской газеты. Ее издатели — небольшое число молодых поборников свободы — избрали девизом: «Совместное стремление мужей может снести горы». Древнее арабское изречение в понимании большевиков: только совместным стремлением единомышленников возможно снести самодержавие, отстоять интересы класса. Не нации, класса!

Дабы иносказание обрело точный смысл, нашло доступ к сердцам мусульманских рабочих — местных кавказских и пришлых из Персии, Дагестана, из Астраханской, Уфимской, Казанской губерний, — Бакинский комитет большевиков на исходе 1904 года создает мусульманскую социал-демократическую группу «Гуммет» на правах своего отдела. В основу положена мысль Ленина: «Партия в целом, ее центральные учреждения устанавливают общие основные принципы программы и тактики; различные же способы проведения на практике и в агитации этих принципов устанавливаются… соответственно местным, расовым, национальным, культурным и т, д. различиям»[25].

В хитросплетениях бакинской действительности таких различий, трудно одолимых барьеров предостаточно. О них пишет Султан Меджид Эфендиев… В девятьсот втором, когда Нариман-муэллим отправился в Одессу, подросток Султан Меджид только приехал в Баку из Шемахи, некогда стольного города процветавшего ханства и, что важнее, родины многих великих мастеров слова от Хагани (XII век) до Сабира и Аббас Сиххата. Поступил учиться в русско-азербайджанскую школу. Общительный, веселый, перезнакомился со студентами, высланными «по месту постоянного жительства, как лица политически неблагонадежные». Они и наставили на путь истинный.

С первого номера газеты «Гуммет» Эфендиев ее главный публицист, редактор. В ночные часы также печатник — тискал экземпляры на гектографе. В девятьсот четвертом в неполных семнадцать лет вступает в РСДРП. Двадцатилетие празднует в политическом отделении тюрьмы на Баиловском утесе. Вокруг день и ночь в замшелые стены безутешно бьется море…

Так в записках Султана Меджида Эфендиева.

«…Изредка русские, умеющие еле-еле говорить по-азербайджански, могли поделиться со своими собратьями-мусульманами об общих целях рабочего класса в России и на Кавказе. Потребность в агитации, потребность в сплочении забитых рабочих-мусульман вызывалась самой жизнью…

Наряду с «Гуммет» были при Бакинском комитете еще другие секции — латышская и армянская. Только ввиду особых условий работы среди мусульман допускалось как бы отдельное существование группы «Гуммет», ее некоторая автономия… Такая своеобразная организационная форма была придумана как нельзя лучше, ибо бывали моменты, когда «Гуммет» по тем или другим соображениям приходилось выступать самостоятельно.

Укажу на случай при заключении блока между социалистическими партиями. «Гуммет» здесь фигурировала как самостоятельная политическая единица. И это подчеркивалось руководителями нашей бакинской организации для того, чтобы, во-первых, в блоке эпизодических попутчиков выиграть лишний голос для большевиков, и, во-вторых, в блоке, созданном с целью предотвращения новых вспышек национальной резни и взаимного истребления народностей, участие мусульманской социал-демократии являлось требованием момента. Слитно-раздельное существование «Гуммет» было вопросом не принципа, а лишь тактики.

Для лучшей живой связи между «Гуммет» и Бакинским комитетом установлено взаимное представительство. На собрания мусульманской группы в качестве руководителя большей частью приходит «товарищ Алеша».

«Товарищ Алеша». Недавно в Лондоне на III съезде Российской социал-демократической рабочей партии он представлен делегатам под фамилией Голубин. А в раннем детстве в грузинском селении Шардомети, что вскарабкалось к самым облакам, родные и соседи ласково кликали Пакия (сокращенное от Прокофий). Прокофий Апрасионович Джапаридзе.

По характеру — истый горец. Прямой, чистый, непоколебимо преданный, экспансивный, упрямый. В 1898 году принят в РСДРП, по выходе из знаменитого Метехского тюремного замка в Тифлисе. Ему восемнадцать лет, он недавно исключен из учительской семинарии с «волчьим билетом» за «подстрекательство к забастовке рабочих главных мастерских железной дороги».

С девятьсот четвертого судьба Алеши накрепко связана с Баку.

«Алешу я знаю с юношеских лет, — напишет Авель Енукидзе, видный деятель Коммунистической партии. — …Он едва ли мог найти лучшее место для своей кипучей деятельности, нежели нефтяные промыслы Баку.

Алеша, несомненно, является первым, кто положил начало массовому рабочему движению в Баку. Он первый основатель и организатор профессионального союза нефтепромышленных рабочих. Он первый пробил брешь к мусульманским рабочим массам, сумел установить дружеские отношения с ними. Он первый втянул их в работу нашей партии. Неутомимый, энергичный, веселый, остроумный, он очень много успевал работать, сделавшись самым популярным и самым любимым из тогдашних партийных организаторов…»

В трудную бакинскую почву были высеяны семена, и надо было неустанно заботиться, чтобы группа «Гуммет» оказалась жизнестойкой. На помощь к Алеше пришел голубоглазый, широкоплечий, рослый сибиряк из Усолья Иркутской губернии. Сын военного врача Александр Стопани. Из близких помощников Владимира Ульянова в пору создания групп содействия будущей общероссийской газеты «Искра», сначала в Пскове, затем на всем северо-западе. С девятьсот четвертого Стопани стал секретарем Бакинского комитета большевиков, проявив недюжинные организаторские способности.