– Таня, срочно к дневному, на студию! – Это был Дима.

– Но мы же договаривались!

– Подробности об убийстве.

– Что?!

– Узнаешь!

– Но хоть слово ты можешь сказать?

– Даже два – мир дрогнет.

– Я приеду.

Дима схватил меня за руку еще на входе и поволок в глубь коридоров.

– Нашли еще два трупа вчера ночью.

– Чьи?!

– Два мальчика из класса Димы Морозова. Это сделал тот же тип. Утром пришло заявление прокурора. Ты будешь читать его в эфире. Они обещают поймать этого козла еще до вечера. Правда, они до сих пор не говорят его имени! Это странно. В общем, будь похладнокровней. И выпей воды – на тебе лица нет! Заканчивай принимать все так близко к сердцу. До эфира зайди к Филиппу – он даст тебе бумагу с прокурорским заявлением.

В половине одиннадцатого прошлой ночи вернулся Андрей. Я слышала, как щелкнул замок на входной двери. Слышала шаги. Я не спала. Лежа в кровати, перелистывала какой-то журнал, уговаривая себя хотя бы взглянуть на него, но печатные строчки прыгали перед глазами. Я собиралась проследить, в котором часу вернется Андрей. Но долго ждать не пришлось. Когда он вошел в спальню, я спросила:

– Где ты был?

Спросила более резко, чем следовало бы. Андрей посмотрел так, словно не понял моего вопроса. Словно вообще не понимал ни слова по-русски.

– Я спрашиваю, где ты был!

Ноль эмоций! Ни звука, ни поворота головы! Подошел к окну, отдернул штору. Уставился в стекло.

– Ты меня слышишь?

Он не показывал вида. Нервы мои были на пределе.

– Я, конечно, понимаю – ты не хочешь отвечать.

Что ж, это твое право. Но до тех пор, пока я буду твоей женой, ты обязан со мной считаться! И если ты наглеешь до такой степени, что являешься в половине одиннадцатого ночи неизвестно откуда, то можешь убираться спать на диван!

Несмотря на грозное предупреждение, он не пошевелился. Я швырнула в него журнал. Журнал ударил его по спине и шлепнулся на пол. Андрей обернулся, поднял журнал и положил на столик. Потом небрежно бросил через плечо:

– Успокойся!

Я озверела.

– Я не собираюсь успокаиваться! Я спрашиваю тебя по-человечески: где ты был! Я твоя жена – пока еще – и должна это знать!

– У меня была деловая встреча.

– Врешь! Никакой встречи у тебя не было! На деловые встречи старые портфели, взявшиеся неизвестно откуда, с тяжелыми железяками не таскают! Что там было? Бомба? Гранатомет? Два топора с бензопилой?

Он резко отошел от окна, нагнулся над кроватью, и от его взгляда у меня по спине прошел мороз… У него еще никогда не было таких глаз… Я инстинктивно сжалась и до предела отодвинулась вглубь.

– Заткнись, идиотка! Заткнись по-хорошему, иначе я тебя по стенке размажу! Поняла, сука?

Мне стало страшно. Никогда – ни разу за все время, что мы прожили вместе, он не разговаривал со мной так. Что я сделала? Влепила ему пощечину. Поступок был совершенно идиотский (учитывая мой страх), но он оказал свое действие. Андрей отпрянул от меня, как от ядовитой змеи, схватился за щеку (с Перепугу я стукнула его довольно-таки сильно) и словно очнулся. Я ждала самых жутких последствий, но ничего не случилось. Он улыбнулся как-то грустно и сказал:

– Извини, не прав. Но у меня действительно должна была быть важная деловая встреча, только она не состоялась. Больше я так поступать не буду, прости.

Пожалуйста, прости меня. Успокойся. Давай лучше спать.

Он лег в кровать и потушил свою лампу. Моя продолжала гореть и отбрасывала тени по стене.

– Я волновалась. Я не люблю, когда ты уходишь надолго, не сказав куда.

– Извини. Но теперь все будет хорошо.

– Ты повторяешь это как заведенный который день, но я не понимаю, что должно быть плохо!

– Да ничего! Все будет хорошо.

– Ты невозможен! Просто невыносим!

– Спи.

Я потушила лампу и закрыла глаза. Я вспомнила: когда он вернулся, у него не было портфеля.

Утром – я одевалась, чтобы ехать в студию, – Андрей вел себя так, словно ничего особенного не произошло. После завтрака устроился на диване с детективом, и я спросила, собирается ли он ехать на работу в галерею.

– Нет, не собираюсь. У меня сегодня отгул.

– В честь чего?

– Не в честь чего, а просто так. Я, может, устал. У меня, может, голова болит.

– Шляться надо поменьше.

– Если б я шлялся, я возвращался бы домой не в половине одиннадцатого ночи, а в половине одиннадцатого утра!

– Только попробуй!

– Да ладно тебе! Имею я право на отдых?

– Нет!

– Ну что за характер – ни капли жалости к родному супругу!

– Хватит ныть. Валяйся на диване, раз ты сам себе хозяин, но, если ты потеряешь деньги за этот день, тебя сама убью!

– Ничего не случится за один день.

Потом я повторяла его слова много раз. Позже я повторяла его слова тысячи, миллионы, миллиарды раз и всегда находила в них новый смысл, новые оттенки и значения, кроме одного – того, что должно было произойти на самом деле.

«Ничего не случится за один день»! Больше ничего не может случиться. Я сказала себе именно эти слова, мельком взглянув на фотографии еще двух убитых детей, выслушивая отвратительные подробности Димкиного рассказа, вчитываясь в заявление прокуратуры и сообщение, предоставленное телевидению следственным пресс-центром. Я повторяла все время (даже не отдавая себе отчета почему), твердила как заведенная: «Ничего не случится за один день».

– Вчера ночью были обнаружены трупы двух одноклассников Димы Морозова – Тимура Кураева и Алеши Иванова, в семидесяти километрах от города, на станции Белозерская. Экспертизой установлено, что убийства были совершены одним и тем же лицом. Согласно заявлению прокуратуры и следственной группы для всех средств массовой информации убийца известен и будет арестован еще до вечера. Сейчас, когда выходят в эфир дневной блок новостей четвертого канала, группы захвата выехали к месту задержания преступника. О дальнейшем развитии событий мы сообщим в блоке вечерних новостей.

После окончания эфира Филипп Евгеньевич попросил меня задержаться на полчаса.

– В любой момент может поступить информация из милиции.

Все полчаса я слушала Диму, повествующего те подробности, сообщить которые он не решился перед выходом в эфир.

– Короче, золотая молодежь, сама понимаешь. Веселая компашка, пять пацанов лет по семнадцать-восемнадцать и три бабы лет эдак по двадцать пять. Занятие баб, сама понимаешь, какое. На трех машинах – старый «Форд», новые «Жигули» «семерка», «Ниссан-Премьер» выпуска девяностого года. И устроили в лесу ночную гулянку, костер, выпивка, телки… И вот одна парочка решила отползти в кусты и там трахнуться. Отошли, короче, и наткнулись на отрезанную башку, да еще в полутьме не разглядели, что это такое. А потом, естественно, крик. Остальные собрались, начали кусты окрестные осматривать – ночью, представляешь? Ну и нашли все остальное – руки, ноги, куски туловища… Двое самых трезвых сели в «жигуленок» и поехали в поселковое отделение милиции. А те сразу в город позвонили, группа выехала, следователь – вся милиция на ушах стояла. Хорошо хоть эта молодежь ничего не трогала. Те, из города, сразу поняли, что один тип орудовал. Труп так же расчленен был. А утром, часов около семи, на железнодорожной станции поселка за несколько километров от леса некая баба-алкоголичка, местная уборщица, мыла пол. Встала, видно, утречком с перепоя, похмелье в башку ударило, или уж больно совестливая насчет работы бабка попалась, только пошла она в семь часов утра мыть пол. Ну и решила воду к кусты вылить, а мусор – в контейнер выкинуть. Воду вылила, заглянула в мусорник, а там… все как в лесу – голова, руки, ноги… Бабка в крик, потом в обморок, служащие станции вызвали милицию. Не знаю, как их там опознали, этих детей, но как-то все-таки опознали (может, сообщили родители, что дети исчезли и целую ночь не появлялись дома), и уже в одиннадцать передали заявление для прессы и телевидения: что, мол, убийца будет арестован днем. Вот и все, что удалось пока выяснить. Какая-то жуть полная – я имею в виду, ну кому понадобилась смерть этих детей? Кому они помешали? Конечно, только маньяку. Тогда этих гадов, маньяков, просто сжигать надо, как колорадских жуков!