Партнеры молча передавали друг другу фотографии. Напряжение нарастало. В какой-то момент Мелкарш зарычал и сделал шаг вперед, но Уруту удержал его.

— Вы подвергли Фолкэйна воздействию наркотика, — сказал Ван Рийн и погрозил пальцем. — Это очень нехорошо. Не так уж важно, в чем полиция обвинит наши «Солнечные пряности», если мы виновны, с нами разберутся должным образом. Гораздо важнее, что потом сделают с вами! С вашим «Оракулом» будет покончено. Лишь одно подозрение в нечистоплотности, и ваши клиенты разбегутся. как зайцы, а с ними и их деньги.

Партнеры смотрели на Ван Рийна мутными невыразительными глазами, разве что на лице Tea Белданиель проскользнуло нечто вроде гнева.

— Мы не… — Она всхлипнула, но затем взяла себя в руки и сказала: — Да, но я… мы не хотели причинить ему реального вреда. У нас не было выбора.

Ким жестом велел ей замолчать.

— Видимо, у вас есть причина, не позволяющая показать этот материал полиции, — отчетливо произнес он.

— Есть, — согласился Ван Рийн. — Насколько мне известно, моему парню не было нанесено серьезного ущерба. «Оракул» приносит солидную пользу всей Политехнической Лиге. У меня нет особых претензий, я пытаюсь избавить вас от самого худшего. Конечно, я не могу отпустить вас просто так и не потребовать возмещения убытков. Кроме того, не я, а вы привлекли к этому делу полицию.

— Я не желаю воевать! — воскликнул Ким, сверкая глазами. — Мы служим другой цели! Нам чуждо ваше презренное стяжательство.

— Знаю, знаю, где-то в космосе у вас есть свои хозяева. Они не похожи на нас, и мы не можем позволить вашей организации продолжать шпионить в их пользу. Но из духа благородства я хочу помочь вам избежать ужасных результатов вашей собственной глупости. Мы начнем с того, что отзовем псов закона. Как только они уберут свои большие острые зубы от нашего дела.

— Разве они теперь могут быть отозваны? — пролепетала Tea Белданиель.

— Думаю, что это вполне возможно, конечно, если мы сумеем договориться. В конце концов обслуга замка не пострадала от Адзеля, синяки не берем в счет. Разве что одна-две сломанные кости, не так ли? Этот вопрос мы разрешим без суда. — Ван Рийн медленно выпустил кольцо дыма. — Теперь об этих сбитых экипажах. Кто остался в живых, кто видел, как какой-то космический корабль обстреливал их? Если мы…

Мелкарш вырвался из лап своего компаньона, прыгнул вперед и, воздев к потолку все четыре кулака, закричал на ломаном латинском языке Лиги:

— О самые темные демоны! Головы моего народа будут лежать не отомщенными?

— Вы получите выкуп и передадите его родственникам погибших, — спокойно прервал его Ван Рийн.

— Ты думаешь, что все продается, — прорычал Мелкарш. — Но только не честь. Знай, что я сам видел космический корабль издалека. Он ударил и исчез, прежде чем я прибыл. Но я знаю этот тип, который использует твоя компания, и так и заявлю юристам Федерации.

Ван Рийн усмехнулся.

— Ну-ну, никто не требует, что бы ты лжесвидетельствовал. Держи язык за зубами, просто не болтай о том, что видел, и тебя никто об этом не спросит. Тем паче, что твои наниматели собираются вскоре отправить тебя домой. Если у них затруднения с кораблем, я сам готов доставить тебя домой с выплатой за весь срок твоего контракта плюс солидная премия.

Ван Рийн кивнул на Уруту.

— Конечно, мой друг, это в равной мере касается и тебя. Разве у вас не великодушные хозяева?

— Если ты думаешь, что я возьму твою грязную взятку, — пробормотал Мелкарш, — вместо того, чтобы отомстить за мой народ, говоря…

— Можешь? — прервал его Ван Рийн. — Ты уверен, что прижмешь меня? Это не так-то легко, сынок. Но ты наверняка уничтожишь своих нанимателей, которым дал слово преданно служить. К тому же, ты и твои люди будут задержаны за соучастие в похищении и за другие неблаговидные поступки. Как ты поможешь своему народу или защитишь свою честь, находясь в тюрьме Лунограда, а? Намного лучше привезти выкуп семьям погибших и рассказать им о том, как бедняги благородно пали в жестокой битве.

Мелкарш хватал воздух ртом, он был не в силах говорить дальше. Tea Белданиель встала, подошла к нему, погладила по гриве и прошептала:

— Он прав. Ты сам это понимаешь, мой дорогой старый друг. Он — дьявол, но он прав.

Горзунец резко кивнул и шагнул назад.

— Отлично! — просиял Ван Рийн. — Как я рад, что победили здравый смысл и дружелюбие. А теперь поговорим о плане наших действий. Только у меня ужасная жажда. Как насчет того, чтобы послать за парой бутылок пива?

Добравшись до Лунограда, Эдвард Карвер направился прямо в полицейский центр.

— Привести пленного воденита в следственную комнату. — приказал он и кивнул на трех сопровождавших его здоровяков с угрюмыми лицами. — Мои помощники и я хотим допросить его сами. Предоставьте нам все необходимые условия, конечно, насколько позволяет закон. А если закон будет немного нарушен, ничего страшного, это пустяковый случай, его можно не регистрировать.

Карвер не отличался жестокостью, в душе задуманное дело было ему омерзительно.

Вина должна быть определена логическим заключением из научно собранных доказательств. Но что поделаешь, когда Лига переманивает к себе самых искусных специалистов и наиболее способных юристов, да еще за столь высоко плату, что вы себе и вообразить не можете?

Всю свою жизнь Карвер потратил на строительство центра — эффективную, высокоморальную организацию. Ее деятельностью по борьбе с рядовой преступностью он законно гордился.

Но каждый раз, когда Карвер видел, как отступают со следа, ведущего к Лиге, его потрепанные и удрученные агенты, гордость пропадала, а душа переполнялась черным ядом ненависти.

Карвер старательно изучал современную философию. «Правительство — это организация, которая заявляет о своем праве приказывать всем индивидуальностям делать все, что она пожелает, и наказывать неподчинение потерей собственности, свободы и, в крайнем случае, жизни. Ничего более. Обладая равной или большей силой, но не заявляя таких прав на подчинение, Политехническая Лига функционирует как наиболее эффективный и ранее неизвестный в истории контроль над правительством, какого еще не было в известной истории».

Он не верил ни слову в этой формуле.

Тем временем Адзель неожиданно для себя оказался в удушающе разряженной сырой атмосфере, столь холодной, что его чешуя покрылась инеем. Сила тяжести увеличилась раза в два. Он почти ничего не видел при свете искусственного красного карликового солнца, и вообще ничего не мог разглядеть сквозь стеклянную панель, за которой в земных условиях сидела команда Карвера.

Время шло, но никто не предложил ему еду и питье, зато без конца задавались одни и те же вопросы. Произносились они резким, болезненным для ушных перепонок голосом.

Адзель игнорировал следствие.

Через полчаса Карвер понял, что так может продолжаться до бесконечности. Он внутренне подготовился к следующей стадии, весьма неприятной, но пусть за это чудовище винит себя.

Набрав воздуха в легкие, Карвер проревел:

— Отвечай, черт возьми! Или ты хочешь, чтобы, помимо всего прочего, тебя обвинили в неуважении к суду?

И тогда в первый раз за весь допрос последовал ответ Адзеля:

— Да. Поскольку я просто пользуюсь законным правом молчать, такое обвинение увенчает нелепость всех предыдущих.

Карвер нажал кнопку. Адзель сморщился.

— Что-то случилось? — заволновался один из следователей, не посвященный в дальнейшие планы руководства.

— Я получил сильный электрический удар через пол.

— Сочувствую. Вероятно, это дефект проводки, если только это не сработало твое воображение. Ты устал. Почему бы нам не кончить этот затянувшийся разговор и не пойти всем отдыхать?

— Вы совершаете ужасную ошибку, — сказал Адзель.

— Я допускаю, что был немного раздражен моим нанимателем. Сейчас я намного больше раздражен вами. Ни при каких условиях я не пойду на сотрудничество с полицией. К счастью, моя работа приучила меня к жизни в экстремальных условиях, и я рассматриваю пребывание в этой камере как счастливую возможность лишний раз потренироваться на выносливость.