— Фу-у, — устало вздохнул Пенойер. А ведь они чуть было не застали нас врасплох, а?

— Ясно, что именно на это они и рассчитывали, — кивнул Хейм. — Я думаю, что после сегодняшнего нам лучше быть готовыми к тому, что любой транспортный корабль без сопровождения сможет оказать нам сопротивление.

О тех, которые имели конвой, не стоило и говорить. Это разумелось само собой. Их было не слишком много, поскольку основная сила алеронов была рассредоточена в пограничных областях и лишь несколько боевых кораблей блуждали в глубинах космоса, охотясь на «Лиса». Его жертвой становились грузовые суда, доставлявшие оккупантам на Новой Европе все необходимое, чтобы сделать их победу необратимой.

Хотя Хейм только что побывал на краю гибели, он не ощущал запоздалого страха. Если бы его спросили об этом, он бы сказал, что судьба наградила его темпераментом флегматика. Но на самом деле причина была в другом: в том, что его внутреннее торжество не оставило места другим чувствам. Он вынужден был сдерживать себя, чтобы его голос звучал спокойно.

— Я не встревожен. Напротив, даже польщен. В этом поединке мы проявили себя лучше, чем можно было ожидать, имея такую разношерстную команду.

— О, не знаю, сэр. Вы здорово вымуштровали нас. — Пенойер вытащил сигарету. — Эти взрывы могли засечь. И кто знает — может быть, на место происшествия пришлют какой-нибудь покрупнее этого на разведку.

— Угу. Но мы не станем торчать здесь, любуясь окружающим пейзажем.

— А как насчет этой посудины. До Солнечной системы ей не добраться.

— Мы приткнем ее на орбите какой-нибудь кометы, которая малозаметна, и на досуге починим… Э, да вот ответ на ваш вопрос.

Судовой экран засветился тусклым светом красного карликового солнца.

С него смотрел алерон.

— Какой-то важный чин, — определил Хейм, увидев прекрасное женственное лицо, блестящие золотые волосы и серебристый мех. Даже в минуту ярости и горя его речь напоминала звуки музыки, достойной Бетховена.

Хейм тряхнул головой.

— Прошу прощения, я не знаю вашей Высшей Речи. Будете ли вы так любезны говорить по-французски?

— Нет надобности, пропел алерон. — В прекрасных звездных лугах, где мы находимся сейчас, зык Новой Европы не обязателен. «Мироэт» вынужден сдаться вам, грабители.

Хейм рад был узнать, что наконец-то может вести переговоры по-английски, до сих пор ему встречались только двое говоривших по-испански, а с большинством приходилось объясняться либо по-французски, либо по-китайски. Во всех остальных случаях на помощь приходил язык жестов, при чем, в одной руке Хейму приходилось держать пистолет, чтобы было более понятно.

— Так вам, значит, известно, кто мы такие? — спросил Хейм.

— Сейчас всем известно о том, кто именует себя в честь стремительного животного с острыми зубами. Да лишит вас удача своего благословения, монотонно пропел алерон.

— Благодарю. Теперь слушайте. Мы сейчас вышлем к вам абордажную команду. Ваш экипаж будет заключен под стражу, но мы никому не собираемся причинять зло, при условии, что нам не будет оказано сопротивление. Более того, если у вас есть раненные… Нет? Хорошо. Вы будете доставлены в своем корабле на Землю и интернированы до конца войны.

Внутренне Хейм сомневался в этом. Земля была далеко, даже само Солнце невозможно было рассмотреть невооруженным глазом. У него не было способа получить какие-либо известия оттуда. Абордажная команда не могла вернуться и встретиться с кораблем, который сражался в одиночку против целой империи и чье спасение было лишь в непредсказуемом маневрировании в огромном космическом пространстве. Он предполагал, что Парламенту все же пришлось смириться с утверждением Франции, что Всемирная Федерация действительно находится в состоянии войны с алеронами и признать законность его экспедиции. В противном случае здесь сейчас уже были бы земные корабли или, по крайней мере, представители Земли на захваченных им алеронских кораблях — которые потребовали бы его возвращения домой.

Но за шесть месяцев, прошедших со времени их отлета, они не получили ни слова одобрения, никакой помощи — ничего. Им приходилось сражаться в одиночку. Последний пленный алерон, с которым ему довелось говорить, сказал, что два флота по-прежнему лишь, любуются друг на друга через границу, и Хейм этому поверил.

— Неужели они все еще не могут выйти из тупика, решая, начать войну, или продолжать переговоры? — думал Хейм. — Неужели они никогда так и не поймут, что с врагом, который покаялся вышвырнуть нас из космоса, не может быть и речи о переговорах, до тех пор, пока ты не докажешь, что в состоянии дать ему отпор? Боже милостивый! Со времени захвата Новой Европы прошел уже почти год!

Черты лица на экране тронула печаль. Если бы нам дали хорошее вооружение, мы могли бы уничтожить вас. Руки — тонкие, четырехпалые, двухсуставные, — словно ища утешения, ласкали одну из цветущих лиан, украшавших капитанский мостик.

— Для вас, человеческих существ, механизм строил сам дьявол.

— Ого! Так значит, этот корабль был переоснащен прямо на планете, подумал Хейм. — Пришла ли эта идея кому-то в голову из находящихся там?

— Прекратите ускорение и приготовьтесь к абордажу, — сказал он алеронам.

Затем, выключив связь, он начал отдавать команды своему экипажу.

Возможность какой-нибудь вероломной попытки не исключалась.

«Лис» должен был сохранять дистанцию и выслать катер. Хейм не прочь был бы и сам принять участие в прогулке на вражеский корабль, но долг обязывал его находиться на «Лис». К тому же, в желающих и без того не было недостатка.

— Как будто мальчишки, которые играют в пиратов… — подумал Хейм. Что ж, сокровища, которые они захватили, и впрямь сказочные.

«Мироэт» сам по себе вряд ли представлял собой интерес. Алеронам Новая Европа нужна была как сильная застава — но даже это было не главным.

Главной была их цель отнять ее у людей и тем самым изгнать их из всего района Феникса. Грузы, посылаемые с Эйта на Аврору, были промышленными или военными, а потому представляли из себя большую ценность. Назад ничего важного не отправлялось; гарнизон Новой Европы должен был максимально использовать все полученное, чтобы наладить производство и запуск на орбиту тех защитных средств, которые должны были сделать планету фактически не уязвимой.

И все же корабли не всегда возвращались с Новой Европы пустыми. Часть добычи, захваченная Хеймом, озадачила его. Отправлялось ли это на Алерон из чистого любопытства, или в надежде продать это когда-нибудь на Земле, или… Какова бы ни была причина его пари не долго раздумывали, когда захватили чуть ли не вагон шампанского.

Векторы были равными. Катера устремились вперед. Хейм опустился в кресло перед главным контрольным пунктом и наблюдал за ними, крошечными яркими осколками, до тех пор, пока их не поглотила тень огромного, похожего на акулу, цилиндра, охраняемого «Лисом». Однако мысли его в это время были далеко: он вспомнил Землю, ее величественные города и мягкие небеса, Лизу, которая, возможно, выросла и изменилась до неузнаваемости, Джоселин, которая все же не совсем еще ушла из его сердца — и потом снова в Новую Европу, людей, покинувших свои дома и отправившихся навстречу неизвестности, и еще Мэдилон…

Загудел зуммер внутренней связи. Хейм включил изображение. На него глянуло круглое лицо Блюмерга, одетого в боевой скафандр. Шлем был открыт.

Хейм не мог понять, почему Блюмерг такой красный: то ли благодаря красноватому свету внутри корабля, то ли по какой-то иной причине.

— Абордажный отряд докладывает, сэр. — Блюмерг даже заикался от нетерпения.

У Хейма тревожно дрогнуло сердце.

— Что случилось? — резко спросил он.

— Ничего… Ситуация у нас под контролем… но, сэр, у них на борту люди!

Короткий безинерционный полет вывел «Лис» так далеко за пределы системы, что вероятность быть замеченным буквально приближалась к нулю.