Василий Пушкин с детских лет был принят в большую московскую семью.

Вероятно, были и выезды на лето в загородные усадьбы отца, где на лоне природы будущий стихотворец научился любить журчащие ручейки, кудрявые рощи, душистые луга, пение птичек — всё, что идиллически опишет он впоследствии в своих стихотворениях:

Москвичи имели обыкновение ездить весной в Подмосковье, в Новый Иерусалим, слушать пение соловьев. Пройдет время, и стихотворец Василий Пушкин будет рассказывать о соловушках в своих баснях.

Прогулки по Москве и в детские, и в отроческие годы обогащали яркими впечатлениями. Город был похож на большую деревню. Рядом с великолепными дворцами и пышными чертогами богачей ютились бедные избы, крытые не только тесом, но и лубом, и соломою. Парки и сады соседствовали с огородами и лугами, где паслись лошади, коровы и овцы. Немощеные улицы и переулки после дождя становились непроходимыми для пешеходов. В грязи вязли кареты. В больших лужах, которые можно назвать маленькими озерами, плескалась домашняя птица. Но Первопрестольная все равно была прекрасна: древний Кремль, высокая колокольня Ивана Великого, золотые маковки церквей, зеленые берега Москвы-реки… Василий Львович с детства полюбил родной город, стал знатоком московских достопримечательностей: недаром друзья будут поручать его попечениям приезжих иностранцев.

Об особенной жизни отставной столицы написал в 1835 году А. С. Пушкин в «Путешествии из Москвы в Петербург», в главе «Москва». Конечно, в очерке московского быта сказались воспоминания о его московском детстве. Но созданная им точная и выразительная в своих деталях, мастерски написанных портретах картина по запечатленной в ней эпохе относится не только к допожарной Москве 1800–1812 годов, но и прежде всего к Москве 1770–1790 годов, то есть ко времени А. Н. Радищева (ведь пушкинское «Путешествие из Москвы в Петербург» зеркально по отношению к радищевскому «Путешествию из Петербурга в Москву»), а следовательно, и ко времени В. Л. Пушкина, ребенка, отрока, молодого человека.

«Некогда в Москве пребывало богатое неслужащее боярство, вельможи, оставившие двор, люди независимые, беспечные, страстные к безвредному злоречию и к дешевому хлебосольству; некогда Москва была сборным местом для всего русского дворянства, которое изо всех провинций съезжалось в нее на зиму. Блестящая гвардейская молодежь налетала туда ж из Петербурга. Во всех концах древней столицы гремела музыка, и везде была толпа. В зале Благородного собрания два раза в неделю было до пяти тысяч народу. Тут молодые люди знакомились между собою; улаживались свадьбы. Москва славилась невестами, как Вязьма — пряниками; московские обеды (так оригинально описанные князем Долгоруким) вошли в пословицу. Невинные странности москвичей были признаком их независимости. Они жили по-своему, забавлялись как хотели, мало заботясь о мнении ближнего. Бывало, богатый чудак выстроит себе на одной из главных улиц китайский дом с зелеными драконами, с деревянными мандаринами под золочеными зонтиками. Другой выедет в Марьину Рощу в карете из кованого серебра 84-й пробы. Третий на запятки четвероместных саней поставит человек пять арапов, егерей и скороходов и цугом тащится по летней мостовой. Щеголихи, перенимая петербургские моды, налагали и на наряды неизгладимую печать. Надменный Петербург издали смеялся и не вмешивался в затеи старушки Москвы» (XI, 246).

Нарисованная А. С. Пушкиным картина московской жизни многое, на наш взгляд, объясняет в характере его дяди. Самобытность и независимость (неслучайно А. С. Пушкин дважды упоминает о независимости москвичей) по-своему скажутся в нем, в образе его жизни. И еще конечно же — хлебосольство.

А. С. Пушкин пишет о московских обедах, воспетых князем Иваном Михайловичем Долгоруким в стихотворении «Пир», где «стерлядь… аршина в полтора», где «живого осетра / С курьером во весь дух из Волги притащили»; «Вина — хоть окунись — какого хочешь есть, / И словом, лишь была б охота пить и есть»^[52]. Василий Львович знавал автора этого стихотворения, который был двумя годами его старше, сам разбирался в гастрономических изысках, гордился своим поваром. И еще — щегольство: в Москве были не только щеголихи, но и щеголи, к числу которых принадлежал В. Л. Пушкин. Рожденный в эпоху «красных каблуков и величавых париков», он всю жизнь будет следовать моде и позже признается: «Люблю по моде одеваться…» (161).

Конечно, ранние впечатления московской жизни скажутся в поэзии Василия Пушкина; колоритные типажи москвичей дадут о себе знать в его стихах. Но, пожалуй, для будущего стихотворца не менее важны литературные впечатления. Не будем забывать о том, что Москва времени детства, отрочества и юности Василия Львовича была еще и литературной, и театральной столицей.

В 1769 году в Первопрестольную вернулся из Петербурга москвич Александр Петрович Сумароков, поэт и драматург, которого называли северным Расином. Постановка его трагедии «Дмитрий Донской» на московской сцене имела огромный успех. В Москве написал он комедии «Рогоносец по воображению», «Вздорница», «Мать — совместница дочери». В Москве в 1777 году драматург скончался и был похоронен на кладбище Донского монастыря.

В Москве жил поэт и драматург, творец поэмы «Россияда» Михаил Матвеевич Херасков. С 1755 года он служил в Московском университете, организовал университетский театр, в студенческой труппе которого играли и будущий комедиограф Денис Иванович Фонвизин, и будущий дипломат, действительный тайный советник Яков Иванович Булгаков (он еще и будущий отец Александра и Константина Булгаковых, знакомых В. Л. Пушкина). В московском доме М. М. Хераскова собирались молодые литераторы — уже названный Д. И. Фонвизин, Иван Федорович Богданович, который прославится поэмой «Душенька», Гаврила Романович Державин. Позднее у М. М. Хераскова будут бывать литературные учителя В. Л. Пушкина Н. М. Карамзин, И. И. Дмитриев и сам Василий Львович.

В Москву не раз приезжал Г. Р. Державин. В 1789 году, когда он посетил отставную столицу, Василию Пушкину было уже 23 года. К этому времени Василий, вероятно, уже успел полюбить звуки державинской лиры: «Люблю Державина творенья…» (161). В 1783 году в журнале «Собеседник любителей российского слова» была напечатана ода Г. Р. Державина «Фелица», посвященная Екатерине II и прославившая ее сочинителя. Позже В. Л. Пушкин напишет об этом так:

С Москвой 1770–1790-х годов связаны Александр Николаевич Радищев и Николай Иванович Новиков.

А. Н. Радищев родился в Москве, в Москве получил домашнее образование (его обучали профессора и преподаватели университета и университетской гимназии). Покинув родной город в 1762 году, он все же бывает в Москве. Известно, что 10 января 1775 года во время казни Пугачева А. Н. Радищев находился в Первопрестольной, жил в Москве в 1775 и 1776 годах. В 1789 году он приезжал в Москву, безуспешно пытался издать завершенное им в Петербурге «Путешествие из Петербурга в Москву» в московской типографии. В 1790 году закованный в кандалы автор этого бунтарского сочинения провел в Москве несколько дней, прежде чем отправился в Сибирь, в ссылку. Известно, что В. Л. Пушкин был знаком с сыновьями А. Н. Радищева. В 1828 году он упомянул одного из них в письме П. А. Вяземскому: «Приятель мой старинный, человек умный и приятный в обхождении» (273). В том же письме он сообщил, что старший сын А. Н. Радищева Василий Александрович, находясь в 1827 году в Москве, бывал у него нередко.