«Ошеломленный я вышел из театра, — пишет Спендиаров, — мечтая, как о высшем счастье, услышать когда-нибудь свое произведение в исполнении такого же прекрасного оркестра. Несомненно, что с этого момента во мне зародилась особенная любовь к оркестру и стала укрепляться любовь к экзотическому колориту в музыке».

Спендиаровы вернулись в Симферополь в начала-августа.

В середине месяца Саша вместе с Леней выехал в Москву.

Не имея особой склонности к какой-либо определенной отрасли науки, Саша решил, по примеру Лени, поступить на естественное отделение физико-математического факультета.

Его тотчас же приняли в студенческий оркестр. Дирижер оркестра, известный композитор-этнограф Николай Семенович Кленовский, состоявший также дирижером Императорской оперы, предложил ему играть первую скрипку на первом пульте.

На репетиции Кленовский подвел Сашу к рыжеволосому студенту с козлиной бородкой и необыкновенно выпуклым лбом.

— Александр Вячеславович, — обратился Николай Семенович к студенту, — разрешите вас познакомить: наш новый скрипач Александр Афанасьевич Спендиаров.

«Вижу, подходит ко мне молодой человек, блондинчик со скрипкой, — рассказывал Александр Вячеславович бесовский, ныне покойный профессор Ленинградской консерватории по классу теории. — Учтиво поклонившись, он сел рядом со мной за первый пульт. С этого дня мы подружились. Мы были концертмейстерами попеременно. Технически я был сильнее его, но он импонировал оркестру твердым ритмом и спокойствием концертмейстера».

Первый в сезоне студенческий концерт, в котором участвовал известный виолончелист А.А. Брандуков, состоялся 14 ноября. На балконе Большой залы Российского благородного собрания столпились Сашины одноклассники, ставшие студентами Московского университета. С гордостью рассматривали они в бинокль концертмейстера первых скрипок — в парадном студенческом мундире и в пенсне, придававшем особенную четкость его строгому профилю,

Симферопольцы присутствовали и в зале Военного собрания, когда Леня и Саша выступали там соло. Леня пел арию из оперы Масканьи «Сельская честь», а Саша играл «Берсез» Симона,

Но настоящим триумфом показалось симферопольцам выступление на концерте, который был дан в зале консерватории. Исполнив под аккомпанемент брата несколько включенных в программу романсов, Лекя спел на бис «Очарован твоею красою».

Саша был чрезвычайно доволен своим московским времяпрепровождением. «Здоровье мое в прекрасном состоянии, — писал он отцу, — и, как видно, климат севера отразился на мне с хорошей стороны; живется мне тоже хорошо, время у меня распределено так, что мне нет возможности скучать ни одной минуты; я исправно посещаю лекций, находя в них живой интерес, бываю в опере и в драматическом театре, который по составу своему лучший в России, занимаюсь на скрипке[14], хожу на репетиции студенческого оркестра, в котором играю первую скрипку… Дирижер студенческого оркестра считает меня одним из лучших скрипачей и часто просит меня показывать другим, как должно играть известное место в пьесе». Жизнь вне семьи не обременила его заботами. Вся тяжесть их легла на Леню — всегда деятельного и терпеливого. Он следил за Сашиным питанием, оберегал его от простуды. «У нас морозы, а Саша ходит в легкой шинеленке, — озабоченно писал он матери. — Я уже кутаю его в башлык».

Отец ежемесячно высылал им порядочную сумму денег, но, делясь с товарищами, Леня с трудом сводил концы с концами.

«Масса денег уходила у мальчиков на товарищей, — вспоминал Брунс, учившийся в то время на юридическом факультете. — Даже золотые часы, подаренные им отцом ко дню окончания гимназии, были постоянно в закладе для товарищей. Жили они в Столешниковом переулке, в доме Никифорова, а я — наискосок в номерах. Помню, у них всегда толклись студенты».

В квартире, где жили Спендиаровы, стоял шум необыкновенный. В одной из комнат, занимаемой примадонной Большого театра, слышались рулады, распеваемые на верхах, в другой — упражнялись Леня и Мурзаев. Саше тоже приходилось пользоваться всякой свободной минутой для занятий на скрипке. Звуки упражнений — вокальных и скрипичных — смешивались с громкими голосами студентов, южан по преимуществу.

Всей компанией они посещали театры. Билеты приходилось брать самые дешевые, так как, присылая сыновьям деньги «на музыку», Афанасий Авксентьевич не имел в виду их земляков.

«В театре мы сидели больше на галерке, — вспоминал Брунс. — Помню, когда гастролировали у Корта итальянцы, например Котоньи, мы видели только их ноги…»

С галереи Большого театра видны были лишь газовые рожки на низко свисавшей люстре. Отчаявшись рассмотреть оперное действие, Саша закрывал глаза и, опершись на барьер, слушал музыку. «Я наслаждаюсь хорошим пением и превосходным оркестровым исполнением», — писал он отцу.

За короткий срок он пересмотрел все, что ставилось в Большом театре. Преимущественно это были оперы иностранных авторов. Отечественные оперы — «Иван Сусанин», «Руслан и Людмила», «Демон», «Евгений Онегин» и «Сон на Волге» Аренского — составляли не более четверти всего репертуара.

После спектакля симферопольцы ехали на тройках к «Яру». Они занимали несколько составленных столиков. Сергей Брунс — высокий, стройный, полногубый юноша — провозглашал первый тост. Пили за великих артистов. В то время особенно горячила умы Ермолова. Юноши вспоминали каждую деталь ее игры, обсуждали пьесы с ее участием.

Вместе с весной, отличавшейся от крымской медлительностью, началась лихорадочная подготовка к экзаменам. Саша не принимал в ней участия. Он задумал оставить естественные науки по причине непреодолимого отвращения к анатомическому театру.

Почти все студенты, причастные к музыке, учились на юридическом факультете. Саша решил последовать их примеру. «К твоей радости, Саша думает перейти на юридический факультет», — сообщил Леня отцу 10 апреля 1891 года.

Афанасий Авксентьевич всегда мечтал найти хоть в одном из своих сыновей человека, смыслящего в делах. Он хотел, чтобы Саша стал юристом. Мечта его сбывалась.

Наступили каникулы. Саша отправился в Симферополь.

Первой, кого он увидел, подъехав к дому, была бабушка Татьяна Ивановна. Опираясь на палку, она прогуливалась вдоль палисадника. Из дома ему навстречу радостно выбежали мать и сестры. Целуя Сашу, они принялись тормошить его. В летней шинели, с аккуратно подстриженными усиками, он выглядел необычно взрослым.

Саша вошел в залу и, подняв крышку старого «Плейеля», взял несколько аккордов. Звук был довольно глух, но мягок и напоминал о чем-то светлом из прошлого.

В атмосфере домашней ласки, вдали от подавлявшей его столичной жизни Сашу снова потянуло к творчеству. Тихие шаги матери, поминутно входившей в залу, не мешали ему.

Вскоре он почувствовал необходимость в музыкальном общении. В Симферополе проводил летние каникулы ученик Санкт-Петербургской консерватории скрипач Иоаннес Романович Налбандян. Саша решил нанести ему визит.