— Ты права. Он презирает даже землю, по которой ты ступаешь.

Мясник сложил тряпку вдвое и начал вытирать ее руки чистой стороной ткани.

— Почему? Потому что я англичанка? Или потому что я обручена с полуполковником Беннеттом?

Дункан задумался.

— Я полагаю, что и то, и другое подталкивают его к тому, чтобы убить тебя на месте.

Ткань коснулась пореза, и Амелия отдернула руку.

Дункан пристально посмотрел ей в глаза и без единого слова, одним взглядом убедил ее вытерпеть боль. От него исходила какая-то сила, вынуждающая ее повиноваться.

— Почему вы оба так сильно ненавидите моего жениха? — спросила Амелия, пытаясь сохранить ясность мышления. Она посмотрела, как вода струйками стекает по ссадинам на ее коже, и сосредоточилась на движениях его рук. — Что он тебе сделал, кроме того, что сражается в этой войне на стороне нашего короля?

Глаза Дункана вспыхнули.

— Нашего короля? Ты говоришь о маленьком немецком парнишке, который сидит на вашем троне, говорит по-французски и позволяет парламенту водить себя, как куклу?

— Он законный король Великобритании, — возразила Амелия, — которая, если тебе неизвестно, согласно Акту о соединении[5], включает и Шотландию. Но это не имеет отношения к делу. Вы ополчились на моего жениха. За что?

— Эту тему я обсуждать с тобой не собираюсь.

— Почему?

— Потому что я сомневаюсь, что тебе захочется это услышать.

Она приподнялась на коленях.

— Почему не захочется? Я хочу знать причину, по которой ты меня захватил.

Мясник поднял глаза и внимательно посмотрел на Амелию.

— Да, но ты уверена, что хочешь знать о своем женихе все? Это может повлиять на твои чувства к нему. Рухнут твои романтические мечты о прекрасном принце на белом коне. И что ты тогда будешь делать? Ты перестанешь понимать, на каком свете находишься.

— Разумеется, я уверена, — отрезала Амелия, отказываясь принимать его покровительственный тон. — И, кроме того, ты не можешь сказать ничего, что изменило бы мои чувства, ибо я всей душой чувствую, что в этой войне Ричард — храбрый и благородный солдат. Мне жаль, что он твой враг, но он всего лишь выполняет долг по отношению к своей стране, вот и все.

Дункан закончил обрабатывать ее раны, скомкал тряпку и бросил в очаг.

— Что ж, хорошо, я сообщу тебе причину, по которой ты здесь находишься, но не буду вдаваться в подробности, потому что тебе лучше не знать, кто еще участвует в этом деле. Но тебе необходимо уяснить, что твой жених — тиран и насильник. Он убийца невинных женщин и детей. Если бы он мог, то сжег бы все фермы Шотландии.

Она фыркнула:

— Это смешно! Ты наверняка ошибаешься.

— Нет, не ошибаюсь.

Мясник выпрямился и перешел на другую сторону пещеры, где хранились съестные припасы. Казалось, что, несмотря на тусклое освещение, он пытается увидеть выражение ее лица.

Амелия покачала головой.

— Нет, ошибаешься. Я знаю Ричарда. Он хороший человек и благородный воин. Он служил под началом моего отца, который тоже был хорошим человеком и отлично разбирался в людях. Он ни за что не благословил бы нашу помолвку, если бы Ричард был бесчестен. Отец любил меня и очень хотел мне добра. Он хотел, чтобы я была счастлива и окружена заботой. Он ничего так сильно не хотел, как этого. Так что ты неправ.

Иначе и быть не могло.

— Я прав.

— Нет, неправ.

Амелия смотрела, как он отламывает кусок хлеба от буханки, которую вытащил из корзины. Подойдя к ней, он протянул хлеб.

— Во всяком случае, не тебе обвинять другого человека в том, что он тиран и убийца, — произнесла она, принимая хлеб. — Ты — Мясник Нагорий. Нет человека, который не слышал бы о твоих зверствах, а последствия некоторых из них я видела собственными глазами. Ты не только похитил меня, но также убил бог знает сколько солдат на пути в мою спальню и намеревался отрубить Ричарду голову. Поэтому я не собираюсь слушать все эти лживые россказни. Тебе не убедить меня в том, что он тиран, в то время как передо мной наглядная демонстрация самой сути тирании.

Она сунула хлеб в рот, с запоздалой тревогой осознав, как дерзко только что говорила с печально известным Мясником.

Он подождал, пока она прожует хлеб, а затем молча обернулся к корзине с едой и отломил еще один кусок.

Долгое время он не произносил ни слова, и Амелии становилось не по себе, когда ее взгляд падал на широкий меч у его пояса и она вспоминала о невероятной силе, кроющейся в его мускулистых руках.

Хотя Дункан был врагом, она не могла отрицать неоспоримый факт, что он является образцом мужественности и прирожденного воина. Там, в поле, она потерпела полное поражение, причем ему ее попытки сопротивляться, похоже, нравились. Возможно, именно это заставило ее сдаться.

Но то, что он смывал кровь с ее рук, доказывало его способность проявлять доброту.

— Вставай, — произнес он, стоя спиной к ней. — Мне необходимо поспать.

— А что ты собираешься сделать со мной? — поинтересовалась она. — Ты меня снова свяжешь? Что, если вернется тот, другой, горец?

Она встревоженно посмотрела на вход в пещеру, который светился серебристой утренней дымкой. Мясник шагнул в глубь своего логова, направляясь к ложу из мехов.

— Ты будешь лежать рядом со мной, девушка, совсем близко и уютно.

Амелия мгновенно ощетинилась.

— И не подумаю.

— У тебя нет выбора. — Он снял кожаные ножны и меч и положил все это, вместе с пистолетом, на землю рядом с ложем. — Ложись в постель.

Ложись в постель?!

— Я девственница, — вырвалось у нее. — Я не знаю, значит ли это что-нибудь для тебя, скорее всего, нет, но я хотела бы сохранить свою девственность.

Он смотрел на нее, недовольно нахмурив лоб.

— Ты бережешь себя для Беннетта?

Ей хотелось ответить на этот вопрос как-то так, чтобы не подлить масла в огонь мести, но она не знала как.

— Да, я желаю сберечь себя для брачного ложа.

Он перевел взгляд на светлый проем пещеры, размышляя над ее словами.

— Если ты позволишь мне сохранить мою добродетель, — добавила она, — я… — Она не знала, что предложить ему в обмен на подобную доброту. — Я заплачу тебе пятьсот фунтов. Точнее, это сделает мой дядя.

Не может быть, чтобы ее опекун не признал подобной договоренности.

Мясник сощурился.

— Прибереги свои аргументы. Я уже решил запросить намного больше этой суммы.

Она обрадовалась тому, что они хотя бы затронули тему, имеющую отношение к ее освобождению.

— Так значит, тебе нужен выкуп? Наличными? Или ты хочешь получить землю? Может, ты потребуешь титул? Просто я не уверена, что мой дядя располагает полномочиями жаловать титулы. Но наверняка он мог бы…

— Остановись, девушка. Мне не нужна земля, титул тоже.

— Чего же ты хочешь?

Молчание этого человека в сероватой утренней дымке становилось все напряженнее и опаснее.

— Я хочу, чтобы твой жених приехал за тобой, — наконец сказал он.

— Чтобы ты смог его убить?

— Да, но это будет честный поединок. Прежде чем разрубить его пополам, я позволю ему защищаться. А теперь вставай и иди сюда. — Он сел на мех спиной к стене. — Ночь была очень долгой, и я устал от разговоров. Я хочу чувствовать рядом с собой твое теплое тело, которое поможет мне прогреть мои застывшие кости.

Она встала и приблизилась к нему.

— И тебя не беспокоит то, что я могу вытащить твой нож и перерезать тебе горло, как только ты заснешь?

Уголок его рта слегка приподнялся, как будто эта мысль его позабавила.

— Я обниму тебя обеими руками и крепко прижму к себе так, что, если ты попытаешься шевельнуть хотя бы волоском на голове, я это почувствую. — Он ухмыльнулся. — Я почувствую это прямо здесь, под килтом.

Она оглядела пещеру, пытаясь придумать какую-нибудь отговорку, позволившую бы ей не ложиться рядом с ним. Она слишком хорошо осознавала, что у него под килтом. Но ей пришлось смириться с мыслью, что ее надежды тщетны. Ей придется лечь рядом с ним и попытаться тоже поспать.