Это убийство, столь отяготившее государя и столь мощно прозвучавшее, что отзвуки его слышны и по сей день, находя отражение в литературе[20], считалось отныне прощенным. Дабы еще явственнее выказать свое миролюбие и стремление к сердечному согласию, Генрих II короновал, наконец, Генриха Младшего и Маргариту Французскую 27 сентября 1172 года в Винчестерском соборе. Тем самым устранялся скрытый раздор с королем Людовиком Французским, которого очень задело венчание на царство Генриха Младшего без своей супруги — та первая коронация «Короля-юноши» выглядела высокомерным вызовом; все ее запомнили и все понимали, что направлена она была против архиепископа Кентерберийского.

Так что все как будто бы успокаивалось накануне Рождества, которое в том году Генрих II собирался провести на континенте вместе с супругой и детьми и в окружении двора, собиравшегося на этот раз в Шиноне…

В феврале, а затем в марте 1173 года он созвал своих баронов. Ассамблея собралась сначала в Монферране, в Оверни, а во второй раз — в Лиможе. То ли король почуял какую-то подспудную хворь, зародившуюся в лоне его материковых владений, то ли, что кажется более вероятным, просто захотел напомнить о своей власти над этими фьефами и лишний раз показать силу своей руки. Это было тем более кстати, что страница, ознаменовавшаяся мрачными треволнениями, казалось, была уже перевернута. Главное, что должно было его заботить, это та часть наследства, которая отходила его последнему сыну, прозванному впоследствии Иоанном Безземельным и вошедшему под этим именем в историю. Этому юному Джону, тогда семилетнему, суждено было, по мысли Генриха, стать сюзереном Ирландии, острова, над которым он собирался установить свое владычество. Но ему же отец предназначал еще и богатую наследницу в жены — дочь графа Умберто Морьенского Аликc; такой брачный союз открыл его сыну виды на Савойю, Пьемонт, а там и на всю Италию. Да и для самого короля открылись бы новые перспективы: его дочь Матильда уже была замужем в Саксонии; вторая, Алиенора, вышла за Альфонса Кастильского; вскоре — он объявит о том на ассамблее в Лиможе — третья и последняя его дочь Иоанна выйдет замуж за короля Сицилии Гийома Доброго. Налицо притязания европейского масштаба: ветви могучего древа Плантагенетов тянулись к самым важным, ключевым точкам Европы. Матримониальные достижения французского короля по сравнению с этим могли лишь вызвать улыбку: он выдал своих старших дочерей Марию (Мари) и Александру (Аликc) всего лишь за сыновей графа Шампанского, одному из которых в наследство предназначалось графство Шампанское, второму — графство Блуа…

Между тем вторая ассамблея, происходившая в Лиможе в марте 1173 года, получила неожиданную драматичную развязку. Генрих Младший открыто восстал против некоторых распоряжений своего отца. Прежде всего его возмутила передача Иоанну Безземельному трех замков в континентальных владениях Плантагенетов: Шинона, Лудуна и Мирбо. Кроме того, Генрих Младший высказал и свои общие притязания на власть и во всеуслышание заявил, что коль уж его отцу было угодно короновать его по всем правилам, вместе с его супругой Маргаритой, то он должен стать полноправным властителем и не поступится ни малейшей долей своего суверенитета над личными владениями.

Притязания эти привели к расколу на ассамблее. На какой-то миг могло показаться, что Генрих II не придал большого значения выходке юнца, которому пошел лишь двадцатый год и которому не терпелось поскорее дорваться до власти. Отец решил увезти сына, намереваясь получше прощупать настроения молодого человека и, быть может, проверить, нет ли тут чьего-то дурного влияния, тем более что граф Тулузский Раймон V, также присутствовавший на ассамблее в Лиможе, предупреждал короля насчет козней Алиеноры. Наконец, Генрих II надеялся привести в порядок материальные дела «юного короля», слухи о чрезмерной расточительности которого доходили до него со всех сторон.

Отец с сыном уговорились провести вместе несколько дней, развлекаясь охотой и верховой ездой. Вечером 7 марта они остановились в замке Шинон, чтобы переночевать, как и было условлено, в одной комнате. Однако проснувшись под утро, Генрих II вынужден был констатировать исчезновение сына. Генрих Младший, не дожидаясь зари, неслышно выбрался из замка по подъемному мосту и, переправившись вброд через Луару, направился на север. Так нелепо завершилась задуманная легкая прогулка. Во все концы края помчались гонцы с приказом задержать беглеца, а сам Генрих II во весь опор поскакал к Ману… Ему сообщили, что его сын объявился в Алансоне, потом, какое-то время спустя, что он уже прибыл в Мортань, в домен, принадлежавший французскому королю, или, точнее, его брату, графу Дрё. Достать его там уже не было никакой возможности. Но ведь кто-то должен был менять ему на каждой почтовой станции коней, притом достаточно резвых, чтобы совершить столь впечатляющий подвиг?

Генриху II было недосуг заниматься подобными загадками. В последующие дни стало известно, что Генрих Младший оказался при дворе Франции и, более того, что к нему присоединились два его брата, Ричард и Джеффри. События разворачивались стремительно.

Главные бароны Пуату и Аквитании обратились к оружию и провозгласили восстание против английского короля: родственник королевы Алиеноры Рауль де Фэй, закоренелые бунтовщики братья Жоффруа и Ги Лузиньяны, могущественный аквитанский сеньор Жоффруа Ранконский, как и Юг Ларшевек и Рауль Молеон встали на сторону «юного короля» и отказались подчиняться его отцу. Так же повели себя и трое братьев де Сен-Мор, Юг, Гийом и Жослен, которые были близки ко двору в Пуатье, а с ними и Вюльгрен Ангулемский и иные бароны. Казалось, что и Пуату, и Аквитания внезапно обезумели и низверглись в неистовый бунт, подобно долго тлевшему костру, внезапно занявшемуся, — и вот уже все вокруг заполыхало.

При французском дворе «юный король», похоже, чувствовал себя как дома. Его всегда очень хорошо принимал тесть, который во время одного из предшествующих визитов произвел его в сенешали Франции. У Генриха Младшего больше не было личной печати, и он заказал граверу другую. Эта новая печать была продемонстрирована внушительной ассамблее, на которую собралось немало французских и аквитанских баронов; Генрих Младший щедро одарил их доменами и почестями, скрепляя свои распоряжения новой печатью. Образовался целый союз сторонников его признания подлинным королем Англии, и к этому союзу примкнули другие могущественные бароны, вроде графа Филиппа Фландрского или его брата, графа Булонского. Все они наперебой объявляли, что «тот, кто прежде был королем Англии, отныне и впредь королем не будет». Неожиданная помощь пришла к «юному королю» и с другой стороны Ла-Манша: на его стороне выступил король Шотландии Уильям со своим братом Давидом, которого Генрих Младший поспешил возвести в достоинство графа Хантингтонского. Равно и многие английские бароны, такие как Роберт Лестерский, или нормандские, такие как Гийом Танкарвильский, перебрались через Ла-Манш и отправились в Руан, а отнюдь не к Генриху II в Ле-Ман; все они хотели встретиться с «юным королем» в пределах, подвластных королю Франции. Два законных государя тоже встречались — в Жизоре, причем едва ли не одновременно со встречей Генриха Младшего с двумя своими братьями, — но из свидания ничего путного не вышло. Хуже того, вскоре после этой встречи Ричард получил от Людовика VII рыцарские доспехи и оружие. Положение, в котором оказался Генрих II, прояснялось. Все эти предательства, все эти мятежи были делом рук Алиеноры, его супруги. «Ричард, герцог Аквитанский, и Жоффруа, герцог Бретонский, младшие дети короля, по совету их матери королевы Алиеноры, держали более сторону братьев, нежели отца», — писал составитель «Книги королей Англии». «Алиенора озаботилась, чтобы все, что есть в Пуату, поднялось против своего сеньора». Невозможно было обманываться: заговор оказался столь разветвленным и столь ловко выстроенным, что Плантагенет понял: несомненно, королева приложила к нему свою руку.