Ленин просит его написать статью о жизни иваново-вознесенских рабочих в ответ на клеветнический материал о них, помещенный в журнале "Русское богатство", где постарались изобразить рабочих людьми без запросов и стремлений, людьми, лишенными солидарности, "…напишите по поводу них статью или заметку, постарайтесь собрать как можно больше фактических данных. Очень важно бы было поместить в "Искре" или "Заре" опровержение этого вздора со стороны рабочего, близко знакомого с жизнью Иваново-Вознесенска. Ваши корреспонденции помещены. Получили ли письмо от 3.VI? Видели ли новые номера? Имеете ли заработок?"[19] (Слова "статью или", "или "Заре" вписаны в письмо Владимиром Ильичей, слово "рабочего" он подчеркнул тремя чертами. — Авт.)
Скоро почерк Крупской знали во многих уголках огромной страны. В департаменте полиции все чаще при обысках стали находить письма, в конце которых стоит короткое "Катя". И вот в ее "дело", составленное полицией, ложится новое донесение: "Проживая во второй половине 1901 года за границей, она под именем "Кати" вела из разных заграничных городов оживленную конспиративную переписку со всеми действующими в России комитетами Российской социал-демократической рабочей партии и занимала центральное положение в заграничной организации "Искры".
Связи "Искры" росли и крепли с каждым днем. Там, на родине, создавался широчайший круг сторонников газеты, ее корреспондентов и распространителей, и все связи были сосредоточены в руках Надежды Константиновны. Часто только она одна знала, кто где живет, под каким именем, каким путем идут письма, как отправляются транспорты нелегальной литературы.
В маленькой квартирке "доктора Иорданова" всегда было полно людей. Завязывались связи с корреспондентами не только в России, но и в Германии, Швейцарии, Бельгии, Франции. "Искра" выходила на международную арену.
Доставка газеты чаще всего осуществлялась в чемоданах с двойным дном. За время с начала печатания "Искры" и до февраля 1902 года было отправлено 60 таких чемоданов. Их посылали и со специальными агентами, и с оказией. Это было и неудобно, и не очень надежно, так как оказия посылалась не в то место, где именно в данный момент требовалась литература, а туда, куда следовал человек, согласившийся взять чемодан. Многие из таких людей были случайны, неопытны и вносили в дело неразбериху.
Позднее Надежда Константиновна и Елизавета Васильевна наладили "производство" так называемых "корсетов". Они шили широкий пояс с большими карманами, куда закладывали иногда до сотни номеров "Искры", напечатанной на папиросной бумаге. "Корсет" надевался прямо на тело, под одежду и служил довольно надежно. Ведь переезжающих границу не обыскивали, для этого нужно было особое указание полиции, а чемоданы просматривали все.
Елизавета Васильевна Крупская — как мало мы знаем об этой замечательной русской женщине. Да, она не состояла в партии, не занимала никаких постов, не имела определенных подпольных функций. Но чем можно измерить бессонные ночи, хождения в тюрьму, беззаветную любовь и веру в правоту того дела, которому служат дочь и ее муж! Чем можно измерить ежедневную, ежечасную помощь, незаметную, но без которой невозможно жить п работать! Умелые руки Елизаветы Васильевны шили "корсеты", спрессовывали тонкие листики "Искры" в аккуратные пачки, переписывали четким почерком "скелеты" шифрованных писем, рукописи товарищей, корреспонденции с мест. Через три десятка лет историки найдут в архивах важнейшие документы, написанные неизвестным им почерком. Займутся исследованиями. Спросят об этом и Надежду Константиновну. И она ответит на один из запросов: "Тов. Короткий, Вы спрашиваете, чьим почерком написана данная рукопись. Это почерк моей матери — Елизаветы Васильевны Крупской. У меня сохранилось одно ее письмо, я не понадеялась на свою память, сравнила почерк данной рукописи с почерком письма матери. Почерк одинаков. Моя мать помогала мне в переписке рукописей и писем…"[20]
Они почти никогда не расставались, но даже их письма уничтожались по условиям конспирации. Вот и остался у Надежды Константиновны лишь один драгоценный листок…
А тогда сколько было смеха, когда примеряли "корсеты" и стройный Бабушкин превращался в "солидного" господина с наметившимся "брюшком". И Елизавета Васильевна чувствовала себя такой же молодой, как товарищи Нади и Володи.
Пути, которыми шла в Россию искровская литература, сейчас кажутся просто фантастическими. Транспорт латышей — через Мемель — предполагал в последнем звене использование контрабандиста; транспорт через Румынию наладила кишиневская группа газеты "Русский рабочий". Транспорт "Лошади" — или через Персию — шел через Вену — Тавриз на Баку. Последний переезд совершался на лошадях, отсюда и его название. Один из транспортов шел через Швецию, другой через Египет.
Сколько сил нужно было вложить, чтобы раздобыть средства на издание "Искры" и "Зари"! "Предприятие не окупается", — пишет в одном из писем Надежда Константиновна. Типографии нужен постоянный приток средств, поступают же они тоненькими ручейками. Вот почему так нуждаются Ульяновы за границей. Они не хотят брать из партийной кассы ни копейки, а литературный заработок Ленина невелик и непостоянен. Помогает Елизавета Васильевна, получающая скромную пенсию, помогает и Мария Александровна. Газета поглощает все силы Надежды Константиновны и Владимира Ильича, все их время, ею заняты их мысли. Но они внимательно присматриваются к жизни рабочих тех стран, где им придется прожить 15 лет.
В 1901 году впервые немецкой социал-демократии было разрешено правительством устроить шествие в день 1 Мая.
Шествие было разрешено за городом, чтобы рабочие не скапливались на улицах. Удивленно смотрели Владимир Ильич и Надежда Константиновна, с нетерпением ждавшие этого дня, на довольно большие колонны рабочих, быстро шагавших вместе с женами и детьми. Шли к загородному ресторану пить пиво. Не чувствовалось сплоченности, подъема, это была просто майская прогулка, совсем непохожая на демонстрацию во имя торжества дела рабочего класса. Разочарованные, вернулись Ульяновы домой и опять мечтали о том, что будут другие первомайские демонстрации — массовые, сплоченные, они прокатятся по всему земному шару, покажут силу единства трудящихся.
В мае в Мюнхен приехала Елизавета Васильевна. Еще раньше, как-то во время прогулки, "Ильичи" оказались в тихом предместье города — Швабинге — рядом был лес, река. Присмотрели удобную с точки зрения конспирации квартиру в большом, только что отстроенном доме. Плата квартирная была умеренная. Удобств и комфорта хозяева не обещали, но зато жильцов было много, никто друг друга не знал, чужой жизнью не интересовался, не то что в маленьком домишке, когда вся жизнь на виду. Это обстоятельство Ульяновых очень устраивало. Правда, пришлось обзаводиться хозяйством. Мебель купили на распродаже по дешевке. Крупская так описала их комнату: "…комната была небольшая, продолговатая, посредине стоял длинный деревянный стол, деревянные стулья, никаких портретов по стенам не висело (мы жили под фамилией Иордановых). Насколько скромна была обстановка, видно из того, что при отъезде мы всю обстановку продали за 12 марок".
С приездом Елизаветы Васильевны у Крупской стало больше времени для партийной и своей собственной работы: мать взяла на себя ведение хозяйства.
В начале 1901 года пришла посылка из Кишинева, где удалось организовать типографию для печатания нелегальной литературы. Посылка несказанно обрадовала Надежду Константиновну: там была ее первая книга — "Женщина-работница" — пусть в сером бумажном переплете, на желтой бумаге — какое это имело значение. Так было приятно держать в руках пахнущую типографской краской свою книгу, плод бессонных ночей, выражение своих мыслей. Надежду Константиновну поздравили мать и Владимир Ильич.