На три года Курако отрывается от друзей и от своих домен.

Вологодская глушь с середины прошлого столетия являлась местом политической ссылки. Тут перебывало немало людей, посягнувших на устои царизма. Много русских революционеров проходило вологодскую ссылку; среди них были А. В. Луначарский, В. В. Боровский, М. И. Ульянова. В 1909 году, по отбытии положенного срока наказания, эти места покинул Михаил Курако. Он пересаживался с поезда на поезд, стремясь по необозримым российским равнинам на юг, в металло-угольный Донбасс. Страсть доменщика в нем не остыла. В своем чемодане он вез сверток чертежей, несколько книг по металлургии, кроме того, томики Шиллера и Вольтера, кантовскую «Критику чистого разума» и «Капитал» Маркса. Ссылка для Курако не прошла даром. Усидчивым чтением он расширил свой кругозор, познакомился с Рикардо и Гегелем, Смитом и Марксом, овладел материалистической философией. Оторванный от своих друзей и от привычных дел, он не переставал думать о доменных печах, его не оставляла мечта о создании полностью автоматизированного металлургического гиганта,

Вот и родные места, с которыми Курако расстался несколько лет назад. За окном вагона потянулись вышки шахт. Чаще стали попадаться станции, рудники, заводы. Уже на первой остановке хотелось сойти с поезда, бежать к домнам. Путь Курако лежал к Юзовке, крупнейшему заводу, являвшемуся родоначальником южнорусской металлургии. Там надеялся он развернуть свои силы.

Юзовка предстала в сиянии десятков факелов: горели газы над растянувшимися длинной шеренгой коксовальными печами. Глаз Курако едва охватывал панораму завода с разбросанными в разных местах агрегатами, лесом труб, множеством корпусов и жилым поселком, прилепившимся к производственным строениям.

Старая Юзовка, основанная когда-то лондонским кузнечным мастером Юзом, разрослась — тринадцать домен, с десяток мартеновских печей, четырнадцать прокатных станов, 10 тысяч рабочих. Казалось, что на таком крупном предприятии для хорошего доменщика — широкое поле деятельности.

Бодро и решительно направился Курако к заводской конторе. Элегантного директора поразил странного вида худощавый человек с каштановой бородкой, острыми глазами, в валенках и полушубке. Необычный наряд дополняла зеленоватая мягкая шляпа с приспущенными полями.

— Что вам угодно? — улыбаясь, спросил директор.

— Курако. Должно быть, слышали?

Это имя говорило много. Курако была предложена должность обер-мастера. По заводу быстро разнеслась весть о приезде известного доменщика, вернувшегося из ссылки.

Оригинальность Курако сказывалась не только во внешности, в костюме. Он не стал, например, пользоваться отведенной ему комнатой для приезжающих в заводском доме. Круглые сутки проводил в доменном цехе, спал на столе в конторе. Новый обер-мастер небывало много внимания уделял домнам, значительно больше, чем все его предшественники. Об этом на заводе говорили все.

Новый обер-мастер стал наводить чересчур уж большую критику. Все ему тут не нравится. Он не может спокойно говорить о заводских агрегатах.

— Да это же не домны, а пробы!

Уже беглое ознакомление с Юзовкой опечалило Курако. Завод являл картину полного запустения. Доменные печи изношены до крайности. Недавно на одной из них произошел очередной прорыв чугуна. На печь наложили заплату и вновь пустили до следующей аварии. Воздуходувки разбиты. Паровые котлы протекают. Прогнили шпалы на заводских путях. Заколочен бессемеровский цех. Оборудование доведено до такого состояния, что потеряло почти всякую ценность.

Курако искренне возмущен таким варварским хозяйствованием. Он изливает свое негодование директору, вылощенному человеку, несколько месяцев назад взявшему бразды правления на заводе.

— Вы бросьте возмущаться! Это результат кризиса. Десять лет не вкладывался капитал в перестройку завода. Но скоро мы его модернизируем.

В обеденные часы Курако посещал клуб, где собирался технический и административный персонал. За длинным столом рассаживалось человек сорок. Делились заводскими новостями, от которых нередко перескакивали на общие темы. Курако обычно молчал, прислушиваясь и присматриваясь. Как-то в споре на одну из универсальных тем обратились к нему:

— А ваше мнение, господин Курако?

В этих словах Курако почудилась снисходительная ирония, заставившая его встрепенуться.

— Ваши рассуждения напоминают мне метафизический спор о том, сколько ангелов может поместиться на острие иголки. Сплошная идеалистика...

— Вы материалист?

Курако сразу нащупал основной стержень спора и умело поддержал его. К удивлению присутствовавших, обер-мастер оказался широко образованным человеком. Он быстро находил возражения, бил своих оппонентов ясностью и логичностью мысли.

Свою эрудицию и искусство спорщика Курако имел случай не раз проявить и в дальнейшем. Как-то к нему подошел недавно прибывший на завод Соболевский, сдружившийся с ним в последующие дни.

— Скажите, Михаил Константинович, где вы приобрели такую уйму различных знаний?

— В академии Николая... — И, видя недоумение на лице собеседника, Курако пояснил: — Николаевская академия— это ссылка. Там я получил настоящее образование. До ссылки я был просто маховик — колесо машины, развивающее громадную энергию. Двигательная сила — и больше ничего. Но этого мало. Важно знать, куда направлять энергию.

Знал ли Курако, по какому руслу направить свою энергию, которой у него был избыток?

В 1905 году он без колебаний ушел в революцию. Но теперь в стране господствовала политическая реакция. Рабочее движение было разгромлено. Революционные перспективы были неясны для Курако. Страсть, захватившая его много лет назад — покорение домны, — сей-чай пробудилась с новой силой. Еще лучше изучить процесс плавки руд; овладеть в совершенстве печами; создавать новые конструкции; облегчать при помощи механизмов человеческий труд; пересоздать отсталую доменную технику России — эти мысли поглощают Курако, вызывают необычайный прилив энергии.

Общий вид доменных печей в Юзовке. 90-е годы.

Но, окрыленный своими идеями, Курако не соизмеряет сил и возможности. Вырастает стена всяких препятствий, лишь только он делает первый шаг к осуществлению поставленной цели. Он знакомит директора завода со своим планом перестройки печей; тот обдает его холодом:

— Ваш план хорош в теории. Полная механизация? Замечательно. Но действующий завод не место для экспериментов.

— Печи ваши почти развалились.

— Пускай совсем рухнут. А пока мы будем выплавлять в них ферромарганец.

Основное требование капиталистического предприятия — извлечение максимальной прибыли во что бы то ни стало — господствовало над всеми другими соображениями. План русского директора, приглашенного англичанами, очень прост. Ферромарганец, один из видов специального чугуна, нужен для производства стали. В России обычно не плавили ферромарганца. Для этого необходима очень высокая температура доменных печей, разрушающая их огнеупорную кладку. Рисковать кладкой можно было лишь в печах, уже рассыпающихся от ветхости. Юзовские домны, уносившие человеческие жизни, вполне подходили для подобной коммерческой комбинации. Использовать их одну за другой для производства высокоплавкого чугуна, а потом можно и сломать. План, что и говорить, гениальный, сулящий заводу огромную прибыль.

— Подождем год-полтора, — утешал директор Курако, — а там посмотрим.

На перестройку завода было ассигновано шесть миллионов рублей. Но, выполняя свой план, директор не спешил сносить доменные печи и обновлять оборудование других цехов.

Под руководством этого инженера-коммерсанта пришлось служить Курако, относившемуся к доменному делу, как к большому искусству, требующему даже самомопожертвования.

У Курако был и непосредственный начальник — Жендзян. Между ними сразу установились неприязненные отношения, грозившие перейти в открытую враждебность. Хотя Жендзян и написал объемистую книгу по доменному делу, но был весьма посредственным техником. Кроме того, он являлся открытым противником замены ручного труда механизмами.