Сундук доверху набит книгами. Это было все, что смог оставить в наследство сыну Андрей Прохорович.

Книги, большей частью в потертых переплетах из свиной кожи, имели внушительный, почтенный вид. Здесь были и мудреный роман Хераскова «Нума Помпилий или процветающий Рим», и «Пригожая повариха или похождение развратной женщины», и «Адская почта или переписки хромоногого беса с кривым», и толстенькие томики сатирических журналов Новикова — «Трутня» и «Живописца», в которых помещены были забавные и ядовитые историйки о модницах и корыстолюбцах и подьячих, спесивых и глупых барах. Были здесь и притчи Сумарокова и романы Федора Эмина, не то беглого украинца, не то принявшего христианство турка — «Похождения Мирамонда или Непостоянная фортуна» и «Награжденная постоянность или приключения Лизарка и Сарманды», в которых описания странствий и похождений героев оказывались обильно перемешанными с нравоучительными и чувствительными сентенциями, подобающими случаю. Имелась там и знаменитая энциклопедия XVIII века — «Письмовник», содержащий в себе науку российского языка со многим присовокуплением разного учебного и полезно-забавного вещесловия. С присовокуплением книги: «Неустрашимость духа, геройские подвиги и примерные анекдоты русских». Из этой книги, составленной профессором и кавалером Николаем Кургановым, Ванюша узнал многое из русской истории и из грамматики. Там помещены были и стихи, и краткие повести, и анекдоты, и народные песни, и пословицы, и сведения о науках и художествах.

На самом дне сундука лежала небольшая книга в кожаном переплете с выцветшими, пожелтевшими от времени страницами. Это были «Эзоповы басни» «с нравоучениями и примечаниями» в переводе секретаря Российском академии наук С. Волчкова. Ванюша с большим интересом и почтением перечитывал эту книгу. В начале ее помещено было «Эзопово житие», в котором рассказывалось о незадачливой жизни этого фригийского раба. «Эзоп родился в фригийском городе Аморини, — начиналось жизнеописание древнего баснописца, — чина был подлого, а особою крайне безобразен. При немалом горбе нос имел широкой, губы толстые, голову большую, тело неравное, брюхо толстое, ноги кривые, а лицом черен был: и потому эфиопом прозван.

К сему безобразию прибавилась природная гугнивость языка и такая худая речь, что редко кто слова его разуметь мог. Сие несчастие всех природных пороков несноснее ему было, ибо отменная доброта нрава и ума худость с непригожеством тела его некоторым образом заменить могла…»

Ванюше представился черный, безобразный горбун, вдобавок гугнящий что-то неразборчивое. Он посмотрел на себя в большое потемневшее зеркало. На него глядел приземистый, неуклюжий коротышка с толстыми губами и широким носом.

Но басни были так хороши, так смешны, что Ванюша не мог, читая их, не хохотать от всей души. Особенно понравился ему рассказ про Ворона, который, сидя на дереве, держал в клюве кусок мяса. Когда хитрая, льстивая Лисица стала расхваливать Ворона за его красоту, тот от удовольствия раскрыл клюв и выронил мясо, которым лукавая Лисица тут же полакомилась! Эту басню Ванюша несколько раз прочел матери и бабке Матрене и даже выучил наизусть.

Ванюша часто посещал семейство Львова — председателя уголовной палаты и богатого местного помещика. У него было двое сыновей — сверстников Ванюши. Дом Львовых казался мальчику роскошным дворцом. Широкая лестница, обширные покои, красивая мебель, до блеска натертые полы — все это было непривычно и великолепно. Слуги бесшумно ходили по комнатам в специально пошитых кафтанах. Сама госпожа Львова целыми днями лежала на низком турецком диване. Хозяин, добродушный толстяк, любил поесть и поспать и мало вмешивался в домашние порядки. Зато супруга властно командовала всем домом.

Когда отец привел его сюда в первый раз, Ванюша растерялся. Двое мальчиков в нарядных бархатных костюмчиках показались ему какими-то сказочными принцами. Они повели его в классную комнату, где стоял шкаф с книгами, большой глобус и школьная доска. Разговорились — и неуклюжий увалень проявил себя сметливым и начитанным. Он умел смешно рассказывать, изображая в лицах базарные сценки, подражая голосом и жестами тем, кого представлял. Вдобавок выяснилось, что Ванюша играет на скрипке. Подросток стал частым гостем в семействе Львовых.

Решено было, что сын председателя магистрата будет заниматься вместе с детьми Львовых. Ванюша начал учиться французскому языку, которому обучал их француз-гувернер. Вскоре он перегнал своих сверстников и по русскому языку и по арифметике, которая особенно привлекала его. После смерти отца он продолжал по-прежнему посещать дом Львовых. К нему все привыкли. Скучающая хозяйка заставляла его рассказывать в лицах или читать ей романы. Сама она удобно укладывалась на диване, а Ванюша садился рядом на скамеечку и читал вслух бесконечную историю о приключениях английского милорда Георга, бежавшего от насильственной любви арабской королевы и спасенного на необитаемом острове неизвестной дамой, приехавшей на корабле, облаченном в глубокий траур. Ванюша читал, пока веки его не закрывались и он не погружался в сон, так и не выяснив, что же сталось с симпатичным милордом.

Гораздо больше, чем чтение романов, нравилось ему играть и возиться с мальчиками. Летом бегать по обширному саду, а зимою кататься с ледяной горки на салазках.

Львовы не чужды были литературных интересов. Их близкий родственник Н. А. Львов проживал в столице и слыл известным поэтом. Он дружил с Державиным, Капнистом, баснописцем Хемницером и присылал своим родственникам последние литературные новинки. Львовы считали себя людьми просвещенными, и им очень нравилось оказывать покровительство бедному сироте, к тому же такому занятному.

Но сирота болезненно чувствовал и покровительственный тон, и свое неравноправное положение, и свой неказистый вид в стареньком, потертом кафтанчике. Не очень-то приятно было самолюбивому мальчику и то, что француз-гувернер занимался с ним только, когда кончал урок с хозяйскими сыновьями, что его сажали на самый край стола и слуги не доносили до него и половины блюд. Да и сотоварищи, которых он легко обгонял в науках, стали завидовать и досадовать на его успехи. Попробовал он учиться танцам. К Львовым ходил учитель, бывший танцмейстер. Однако танцы не давались неуклюжему, нескладному мальчику. Учитель поначалу ставил его позади ловко, уверенно танцующих ребят, а затем не выдержал и побежал к Львовой просить, чтобы его избавили от Ванюши. Лучше уж учить танцам медвежонка, чем этого несуразного мальчугана!

Однажды Ванюша пришел к Львовым, когда к ним собралось много гостей. Вся дворня была занята жареньем, печеньем, мытьем посуды. Сама госпожа Львова в роскошном платье, пошитом по новомоднейшему столичному фасону, отдавала бесчисленные приказания слугам и сердито распекала недостаточно исполнительных и проворных. Когда гости уселись за стол, она подозвала Ванюшу и заявила: «Ты, Ванюша, поможешь! Будешь из кухни приносить блюда!» И Ванюше пришлось прислуживать гостям во все время обеда. После этого он надолго перестал бывать у Львовых.

Еще когда Ванюше шел девятый год, Андрей Прохорович записал сына подканцеляристом в Калязинский уездный суд. Записан он был по тогдашнему обыкновению с тем, чтобы когда подрастет, то ему уже вышел бы чин повыше. Подканцелярист Иван сын Крылов лишь числился при Калязинском уездном суде, а проживал с родителями в Твери. Но после смерти отца бедственное положение семьи вынуждало искать заработка. С помощью друзей, сослуживцев Андрея Прохоровича, Ванюшу «перевели» из Калязина в Тверской губернский магистрат, туда же, где раньше служил его отец.

Маленького подканцеляриста нарядили в форменный чиновничий мундир, перешитый из старого отцовского, купили ему чернильницу и десяток гусиных перьев, и он с сознанием собственного значения отправился в присутствие. Там его определили под начало сурового повытчика[5], служившего по судейской части не первый десяток лет.