28.07.1971, 04.12.1973

— С Чжоу Эньлаем я имел дело. Воспитанный, начитанный. Он не теоретик, он практик. Но очень умный. То, что он наш XXII съезд покинул, это, с моей точки зрения, не очень умно, но… Дипломат, безусловно. Я его поближе узнал по дипломатическим делам в Женеве в 1954 году.

28.04.1976

— Торез был очень хороший. Он был сталинист, но пошел за Хрущевым. Они пошли за Советским Союзом, за КПСС, не то что — за Хрущевым.

19.04.1977

— Когда Хрущев отправил меня послом в Монголию, я побывал у них во всех аймаках, кроме двух, в юртах бывал. У них висят портреты Сталина, Ворошилова, мои, Калинина. Я хорошо переносил их климат, а вот Полина Семеновна неважно. Там я не болел, а захворал потом в Вене, где был полтора года. В Вене я несколько раз болел воспалением легких, но с тех пор с легкими у меня все хорошо.

Помню Чойбалсана. Малокультурный, но преданный СССР человек. После его смерти надо было кого-то назначать. Предлагали Дамбу. Посмотрел я на этого Дамбу и решил назначить Цеденбала. Он к нам хорошо относится.

13.04.1972,09.05.1972

— У Цеденбала я довольно часто бывал, когда был послом в Монголии. Особенно Полина Семеновна. Они только по-русски, по-монгольски не говорят, вот дело в чем. Жена у него рязанская. Бесцеремонная баба такая.

Только по-русски — некрасиво, потому что монголам не нравится.

Дамбу я хорошо знал. Это отсталый человек. Первый секретарь одно время. Цеденбала отстранили. Я как раз приехал, когда Цеденбал Председателем Совета Министров был, а Первым секретарем Дамбу сделали. А он хитрый такой монгол, осторожный, по-русски не говорит. Одно это уже свидетельствует о том, что он для руководства не годится, — надо читать «Правду», «Коммунист». А Цеденбал выучился в Иркутском финансовом институте и там женился на русской. Дома у него библиотека. Выпить любит. Крепко. Это у него не отстанет.

07.72.1976

— Готвальд — хороший мужик, очень хороший, но пил…

В вопросе победы, конечно, не играл особой роли, но в вопросе построения социализма, перехода от капитализма в Чехословакии он решающую роль сыграл. Молодец, Готвальд.

(Я вспомнил рассказ П. С. Попиводы о том, как Сталин дружески говорил Готвальду: «Ты в своей стране единственный порядочный человек и тот — пьяница!» — Ф. Ч.)

17.07.1975, 07.12.1976

— Вилли Брандт, глава социалистического Интернационала. Это я считаю политическим признаком наиболее приличным. Держится как будто ничего. Сын у него коммунист. Все-таки сделал большое дело — договоренность с Советским Союзом о границах двух Германий, это большое дело. Немаленькое дело.

07.12.1976

— По Югославии насчет Тито я выступал в 1953–1954 годах на Политбюро — меня никто не поддержал, ни Маленков, ни даже Каганович, на что уж сталинец был! А Хрущев не один был. Их были сотни, тысячи, иначе один бы он ничего не сделал бы. Просто он сыграл на настроениях народа и отвечал этим настроениям, а куда это привело? И сейчас еще полно Хрущевых…

У Тито сейчас трудное положение, ло-лопается его республика, он вынужден будет ухватиться за Советский Союз, и тогда можно более крепко за это дело взяться…

Там много таких, которые хуже Тито. Да и он уже завыл от национализма, сам националист, и это его главный недостаток как коммуниста. Он националист, то есть за-заражен бу-буржуазным духом. А теперь он ругает и критикует своих за национализм. Значит, дошло его дело до того, что лопается государство. Там же несколько национальностей: сербы, хорваты, словенцы…

Когда Тито приехал впервые, еще не все в нем было ясно, даже он мне немного понравился внешностью. Я, когда смотрел на Тито, еще ясно не понимал, потому что сразу не поймешь, он тогда мне нравился, а вместе с тем что-то другое… и вспомнил провокатора Малиновского.

Тито — не империалист, а мелкая буржуазия, противник социализма. Империализм — это другое дело.

21.06.1972, 31.07.1972, 16.06.1977

Не раз с Молотовым говорили мы о советско-югославских отношениях. Еще в дошкольном детстве, когда я уже умел читать и кое-что понимал в международных делах, и это вполне серьезно, я прочел в «Правде» о том, что титовскими агентами убит начальник Генерального штаба югославской армии Арсо Иоанович. Облик генерала в пилотке помню до сих пор. Знал ли я тогда, что мне придется работать вместе с одним из его сподвижников, тоже югославским генералом Перо Попиводой?

На работе мы звали его на русский манер по имени и отчеству Петр Саввич. Как и Арсо Иоанович, он участвовал в военном заговоре против Тито и был единственным, кому удалось спастись, перейдя границу с Румынией, затем на советском самолете он улетел в Москву и был принят Сталиным.

Петр Саввич рассказывал мне, как он открыл указанную ему дверь и едва не столкнулся с Иосифом Виссарионовичем, который в этот момент решил выйти из кабинета.

— Я настолько растерялся, — говорил Попивода, — что от неожиданности протянул ему руку, здороваясь.

— У нас, у русских, через порог не полагается, — сказал Сталин, приглашая гостя в кабинет, и пожал руку.

— «Попивода» — сказал я ему при этом. «Сталин», — ответил он и улыбнулся. Тут до меня дошло, что представляться было незачем — он знал, кого пригласил.

— Смотрите, какой молодой, а уже генерал! — сказал Сталин. В его кабинете сидело несколько человек. — Вот у нас Буденный в Гражданскую войну тоже был молодым генералом, — Сталин кивнул в сторону сидящего за столом Семена Михайловича.

Петр Саввич, красивый, крупный, большеголовый, шевелюрой напоминающей седого льва, рассказывает, как Сталин быстро снял напряжение в разговоре, и беседа пошла легко и естественно.

— Какая у вас, у югославских партизан, была самая большая трудность в годы войны? — спросил Сталин.

— Раненые, товарищ Сталин, — ответил Попивода. — У нас ведь не было «большой земли», и мы всю войну их носили на себе.

— А что вы думаете о Тито?

— Я ответил честно, не раздумывая, — говорит Петр Саввич. — Троцкист он, товарищ Сталин.

Сталин молча походил по кабинету и сказал:

— Хуже. Хуже. Троцкизм был сильным и вредным рабочим движением. Наша партия разбила троцкизм, но пакость от него осталась. Такая, как ваш Тито, — и неожиданно добавил: — Я слышал, вас лишили депутатского мандата?

— Да, товарищ Сталин.

— И лишили всех наград и званий?

— Да, товарищ Сталин.

— И приговорили к смертной казни через повешение? Сколько раз в жизни вас приговаривали к смерти?

— Трижды: немцы, итальянцы и свои.

— Какое у вас воинское звание?

— Генерал-майор народно-освободительной армии Югославии.

— Я думаю, — сказал Сталин, — что генерал-лейтенант Советской Армии товарищ Попивода справится с возложенными на него обязанностями!

Рассказ об этом эпизоде возник, когда Петру Саввичу пришла пора оформлять пенсию. Выяснилось, что нет постановления Совета Министров о присвоении ему советского генеральского звания, хотя столько лет он носил его. Пришлось пойти в ЦК партии и сказать: «Но вы же знаете, что звание советского генерал-лейтенанта мне было присвоено лично Сталиным на заседании Политбюро. Я не думаю, что это было не авторитетное решение!»

Засмеялись. И пенсию оформили, как полагалось.