Пэзи запросил за свою должность 78 тысяч ливров. Сумма немалая, тем более что купил он ее 13 лет назад всего за 30 тысяч. Следовательно, Пэзи зарабатывал на Дантоне 48 тысяч. Более того, даже 30 тысяч он в свое время не выплатил, а обязался выдавать предыдущему владельцу 1,5 тысячи ренты в год пожизненно. Тот вскоре умер, и теперь на невыплаченную сумму претендовали наследники. Дантон взял на себя и эту выплату.

Может быть, он просто не знал, что его так безбожно грабят? Знал великолепно. Но он считал необходимым узаконить положение мадемуазель Дюгутуар и ее сына, отец которого «неизвестен». И в самом деле, вскоре Пэзи женился на ней и усыновил мальчика, родившегося до того, как он познакомился с его матерью. Главное же состояло в том, что Дантон хотел как можно скорее жениться на Габриель. Любовь…

Но как практически Дантон мог выплатить сразу огромную сумму в 78 тысяч, если у него в кармане было только 5? Франсуаза Дюгутуар приходит ему на помощь и предлагает Дантону взаймы 36 тысяч. Жертва тем более легкая, что, уплаченные Пэзи, эти деньги быстро вернутся в ее кошелек.

Согласно контракту, подписанному 29 марта 1787 года, Дантон должен был выплатить наличными 56 тысяч, 10 тысяч после принятия в коллегию Советов короля, 12 тысяч через четыре года, в марте 1791 года. Но заем, предложенный ему Дюгутуар в 36 тысяч, был недостаточен. Надо еще 37 тысяч. Дантон занимает 15 тысяч у будущего тестя в счет приданого Габриель. Еще 10 тысяч он берет в долг у некоего Люлли сроком на пять лет под залог своей должности. Остается 12 тысяч, уплачиваемых через четыре года. Здесь ему помогли дяди и тети из Труа, которые своим имуществом гарантировали, что Дантон вернет деньги в срок.

Знал ли об этой сделке заботливый и опытный папаша Шарпантье? Прекрасно знал, ибо она оформлялась нотариусом Досфеном, клерком у которого служил его сын Антуан Шарпантье. Он оформлял все дела Дантона и к тому же должен был вскоре купить должность патрона. Финансовые обязательства Дантона он будет и контролировать. Знал об ужасном финансовом бремени, которое возложил на себя Дантон, не только папаша Шарпантье, но и его дочь. Габриель любила Дантона и хотела быть счастливой. Она сознавала, что ее будущий муж отдает в залог свое будущее. В конце концов, ей было 24 года, Дантону — 28. Все впереди, и она верила в энергию, силу и честность будущего мужа.

6 июня 1787 года Дантон встречает на почтовой станции мать и целую кучу родственников из Арси и Труа. 9 июня у нотариуса Досфена происходит оглашение и подписание свадебного контракта в присутствии многочисленных родственников с обеих сторон. Все предусмотрено тестем, который знает финансовое положение зятя. Поэтому невеста не отвечает за долги, сделанные женихом до брака, поэтому он ежегодно обязан впредь откладывать крупную сумму в счет наследства для будущих детей. Все предусмотрено, вплоть до карманных денег будущей супруги. 14 июня происходит венчание в церкви Сен-Жермен-л'Оксеруа. Жених рядом со своей маленькой матерью выглядит гигантом. Габриель в белом платье с белой вуалью сияет счастьем. Затем в кафе д'Эколь, закрытом для посетителей, происходит великолепный свадебный обед в присутствии сотни гостей. Сердце Дантона наполнено радостью, хотя его карманы женитьба не только не наполнила, но опустошила на годы вперед. Это была счастливая пара и действительно счастливый брак.

Так в чем же смысл «темного дела», если не считать его лишь свидетельством умения Дантона бороться за достижение поставленной цели, не считаясь со средствами и потерями? Конечно, он мог бы возмутиться тем, как ловко использовали Пэзи и бывшая подруга затруднение Дантона. Но тогда он потерял бы самое главное, потерял то, что было для него смыслом жизни. Предположим, Дантон, не желая быть обманутым, гордо отказался бы от сомнительной сделки. Конечно, он мог бы, не ввязываясь в нее, подождать. Но тогда он бы рисковал потерять Габриель и, ради вздорной щепетильности, упустил бы свой план добиться личного счастья! Именно так он и будет поступать всегда, но уже в борьбе за благо революции, Не эта ли способность и сделает его «величайшим мастером революционной тактики»?

Медовый месяц проходит в квартире Дантона на улице Мовез-Пароль вблизи рынка, и ночной шум от этого торгового муравейника не мешает молодым супругам. А ровно через месяц после свадьбы Дантону предстоит серьезное испытание. Назначена официальная церемония принятия его в коллегию адвокатов Советов короля. Новичок должен произнести речь на латинском языке. Это не пугает Дантона, ибо с латынью он давно хорошо знаком. Хуже другое: тему выступления объявят только в момент предоставления слова. Есть основания опасаться подвоха: многие из будущих собратьев Дантона недолюбливают его за вызывающий цветущий вид, жизнерадостность, сильный голос. Если вступающий не получит большинства голосов, вся хитрая сделка с покупкой должности пойдет насмарку.

День испытания настает. В традиционной мантии и в квадратной шапочке мэтр д'Антон появляется в зале коллегии адвокатов Советов короля. Старшина коллегии говорит ему по-латыни: «Расскажите нам о моральном и политическом положении страны в связи с юстицией».

Это была западня! Как раз сейчас происходит «бунт привилегированных» против короля. Парижский парламент яростно сопротивляется и не хочет регистрировать эдикты короля о новых налогах, которые они должны платить. Все было неясно в этой двусмысленной борьбе, и весь народ она вводила в заблуждение. Неизвестно, на чьей стороне члены коллегии. Дантон, повернувшись к Сент-Альбену и Парэ, сопровождавшим его, бросил друзьям: «Они хотят заставить меня идти по острию бритвы!»

Однако он быстро подавил свое возмущение. Ему надо, конечно, понравиться своим коллегам, но он не может жертвовать репутацией искреннего человека. Он не унизится до угодливости, он выскажет свои взгляды и постарается сделать это не в вызывающей форме.

К сожалению, текст этой речи, в которой Дантон открыто, хотя по необходимости сдержанно, занял свою политическую позицию, полностью не сохранился. Остался лишь ее пересказ Сент-Альбеном, он характерен поразительной смелостью Дантона. Ведь он выступал перед аудиторией, которая явно была на стороне «своих», то есть парламента, привилегированных.

Дантон заявляет, что оправдать их нельзя. Дворянство и духовенство должны пойти на жертвы. Хотя бы ради собственных интересов. Они обязаны понять народ, который голодает и заслуживает поддержки. А в пресловутой дуэли между парламентом и королем Дантон видит всего лишь конфликт между двумя группами привилегированных. Они слепы и не понимают того, что надвигается, что является страшным. Распря между ними их внутреннее дело, от которого угнетенный народ не имеет никаких выгод, никакого выигрыша. Поэтому он уже давно протестует, и в конце концов угнетенные восстанут. Дантон заканчивает великим и вдохновенным пророчеством: «Горе тому, кто провоцирует революции, горе тем, кто их совершает!»

Конечно, Дантон не призывает к революции, ибо там, где он выступал, некого было к ней призывать. Но недалеко то время, когда перед ним будут слушатели из народа, и тогда он призовет к ней. Ясно, что если бы его слушали другие люди, он уже тогда сделал бы это. Но и сказанного более чем достаточно, чтобы потрясти аудиторию. Еще бы! Советы короля никогда еще не слышали такого открытого осуждения Старого порядка и его представителей. Молодые адвокаты выказывают знаки одобрения. Старые же хмурятся и, обнаруживая, что они уже подзабыли латынь, требуют от Дантона изложить речь в письменной форме. Они хотят спокойно изучить ее. Возникает дискуссия, в которой молодые разъясняют консерваторам неосновательность их подозрений, доказывают, что Дантон сказал громко то, что уже давно ясно даже многим аристократам. Дантон предлагает повторить слово в слово свою речь и готов сделать это немедленно. Такая уверенность в своей правоте производит впечатление, и в итоге спор завершается благоприятным решением о приеме Дантона в коллегию адвокатов Советов короля.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: