Ромен Роллан в знаменитом романе «Жан Кристоф» прекрасно показал развитие националистических и милитаристских настроений среди тогдашней буржуазной молодежи Франции. Он пишет: «Этим детям, знавшим войну только по книгам, ничего не стоило приписать ей несвойственную красоту. Они стали агрессивными. Пресытившись миром и отвлеченными идеями, они прославляли „наковальню сражений“, на которой им предстояло окровавленным кулаком выковать когда-нибудь французское могущество».
Ромен Роллан был великим реалистом и в своих произведениях создавал типичные образы и ситуации. И это подтверждает, в частности, пример де Голля. Вот что он пишет в мемуарах, вспоминая молодость: «Должен сказать, что в ранней юности война не внушала мне никакого ужаса и я превозносил то, чего мне еще не пришлось испытать. Я был уверен, что Франции суждено пройти через горнило величайших испытаний. Я считал, что интерес жизни состоит в том, чтобы совершить во имя Франции выдающийся подвиг, и что наступит день, когда мне представится такая возможность».
…Летом 1908 года, успешно закончив в Бельгии коллеж Святого Сердца, Шарль де Голль возвращается в Париж. Его решение стать офицером было одобрено родителями, так же как и выбор военного учебного заведения. Специальная военная школа Сен-Сир, наравне с Политехнической школой, открывала свои двери далеко не всем. Здесь, как и раньше, воспитываются сыновья «приличных семейств», прежде всего дворянских. Другие военные школы, вроде Сен-Мексанской и Сомюрской, предназначались для выходцев из мелкой буржуазии. Молодому человеку, окончившему Сен-Сир, уже одно только это обстоятельство открывало путь к успешной карьере. Поэтому поступить туда было не так-то просто. Но отец Шарля де Голля был спокоен за своего сына. Иезуиты издавна контролировали набор в Сен-Сир; туда попадали почти исключительно их воспитанники, составлявшие потом элиту армии. Правда, сейчас иезуиты официально изгнаны. Но тайно, обходными путями они сохраняли свое влияние. Поэтому Шарль де Голль не удивился, когда, войдя в подготовительный для поступления в Сен-Сир класс коллежа Святого Станислава, он встретил среди преподавателей людей, хорошо знакомых ему по учебе в иезуитском коллеже на улице Вожирар. Здесь и его отец заведует учебной частью.~
А через год, в августе 1909 года, Шарль де Голль успешно сдает вступительные экзамены в Сен-Сир. Для него эти экзамены, о трудности которых ходили легенды, оказались легкими. Но не потому, что у него была хорошая учебная подготовка. Дело здесь заключалось кое в чем другом. Еще до экзаменов надо было пройти специальную комиссию, составленную из офицеров и, как правило, бывших воспитанников иезуитов. Комиссия определяла «общую пригодность», которая зависела от происхождения, семейных связей, репутации. Только «благонадежные», только «благонамеренные» могли успешно пройти испытание. Это был хорошо налаженный механизм социального отбора, который обеспечивал безупречную реакционность офицерской касты. Данные Шарля де Голля позволяли без труда обнаружить «общую пригодность», и его приняли.
Итак, мечта сбылась! Открыт путь в армию — великую носительницу национальной чести и славы!
Так и думали многие из тех счастливцев, которые, подобно де Голлю, оказались принятыми в Сен-Сир. Все это была отборная молодежь, с точки зрения шовинистов реакционеров. Среди них раздавались речи, подобные тем, которые вкладывал в уста одного своего литературного героя, молодого офицера-дворянина Поль Бурже, писатель-шовинист, подобно Морису Барресу, прославлявший войну: «В настоящее время во Франции для человека нашего положения существует только одна достойная карьера: военная… До тех пор пока наша страна будет в руках всякой сволочи и пока остается задача побить Германию, наше место в единственном незапятнанном уголке, который еще остался: в армии…»
В действительности в «незапятнанном уголке» просто уже не было места для пятен; то была сплошная грязь. Почти век после Наполеона французская армия не одерживала каких-либо действительно славных побед. Зато бессмысленных кровавых преступлений и авантюр накопилось на ее счету немало. Несмываемым пятном лежало на ней позорное поражение в войне 1870 года, символизируемое словом «Седан». А потом кровавая чудовищная расправа над парижскими патриотами-коммунарами сделала армию палачом народа. Правда, было захвачено немало колоний в результате «побед» над безоружными туземцами. «Дело Дрейфуса» раскрыло гнусную картину разложения военной верхушки. Армия брала реванш лишь в уличных столкновениях с французскими рабочими. Традиционное для Франции обожание армии, мундира, знамени сменилось недоверием и презрением. Не случайно в конце века ежегодное число кандидатов в Сен-Сир составляло около 2000, а в 1908 году их было только 700. Немногие, подобно Шарлю де Голлю, сохранили веру и надежду. «Когда я поступил на военную службу, — вспоминает он, — армия занимала очень большое место в жизни народов. Подвергаясь нападкам и оскорблениям, она спокойно и с тайной надеждой ждала, что настанут дни, когда все будет зависеть от нее».
А в ожидании этих дней ему второй раз в жизни пришлось на своей личной судьбе почувствовать неудобства республиканской демократии. В первый раз из-за изгнания иезуитов ему пришлось заканчивать коллеж в Бельгии. Теперь предстояло новое неприятное испытание. В марте 1905 года республиканцы, чтобы как-то заполнить пропасть, разделявшую во французской армии офицерскую касту и массу рядовых солдат, добились принятия закона, по которому каждый молодой человек, принятый в Сен-Сир, обязан в течение года служить рядовым солдатом.
Шарль де Голль — курсант Сен-Сира
Де Голль считает весьма сомнительной систему, согласно которой, чтобы научиться командовать, надо научиться подчиняться. Он более склонен к мысли о том, что судьба наделяет каждого достойной его участью. Поэтому он ненавидит предстоящее испытание и отрицает его разумность. Но у него есть и сознание необходимости подчиняться неизбежному.
И вот Шарль де Голль снова на севере, в старинном городке Аррасе, ныне центре департамента Па-де-Кале, служит солдатом в 33-м пехотном полку. Этот долговязый пехотинец, затянутый в форму, с тяжелой винтовкой Лебеля в руках, безропотно, но угрюмо выполняет свой долг. Караулы, учения, строевая подготовка, подметание обширного двора и тяжелая, непривычная обстановка мрачной казармы. Незнакомые, грубые и простые люди, с их мечтами о воскресном отпуске и бутылке картофельной водки, сальные шутки, брань, грубость сержантов, непривычная солдатская еда; словом, все, что полагается в провинциальном гарнизоне.
В немногие свободные минуты досуга рядовой Шарль де Голль мог утешаться чтением одного из своих любимых авторов — знаменитого Альфреда де Виньи, так проникновенно писавшего об участи солдата. Ведь произведения этого страстного проповедника любви к воинской славе, воспевавшего высокие понятия чести и доблести, оказали немалое влияние на решение Шарля де Голля пойти в армию. Но сейчас внимание молодого пехотинца привлекают больше те места в книге де Виньи «Неволя и величие солдата», где он, человек военный до глубины души, высказывает суровые истины о солдатском ремесле: «Армия есть нация в Нации: это одно из зол нашего времени… это как бы живое существо, отторгнутое от большого тела Нации, а существо это похоже на ребенка, до такой степени не развит его ум, до такой степени ему запрещено развиваться. Современная армия, стоит ей вернуться с войны, считается чем-то вроде жандармерии. Она как бы стыдится собственного существования и не ведает ни того, что творит, ни того, чем она является в действительности».
Разве это могло не зародить семена сомнений, которые неизбежно прорастут в будущем? Молодой человек со смешанным чувством соглашается с тем, что солдат — «самый горестный пережиток варварства среди людей, но что вместе с тем нет ничего более достойного заботы и любви со стороны Нации, чем эта семья обреченных, приносящая ей порою такую славу».