Сегодня учащийся индустриального техникума комсомолец Юрий Гагарин совершает свой первый самостоятельный полет. Юноша волнуется. Но движения его четки и уверенны. Перед полетом он тщательно осматривает кабину, проверяет приборы и только после этого выводит свой Як-18 на линию исполнительного старта. Гагарин поднимает правую руку, спрашивает разрешения на взлет.

— Взлет разрешаю, — передает по радио руководитель полетов К. Ф. Пучик.

В воздух одна за другой взмывают машины…»

Лишь через несколько дней Юрию удалось достать этот номер газеты и послать родителям в Гжатск. Мать в ответ написала:

«Мы гордимся, сынок… Но смотри не зазнавайся…»

А он и не зазнавался. Здравствуй, небо, голубая купель! 24 сентября 1955 года Юрий окончил саратовский аэроклуб. В выписке из ведомости индивидуальных оценок пилотов первоначального обучения значилось:

«Юрий Алексеевич Гагарин… оценка теоретической успеваемости: самолет Як-18 — отлично; мотор М-11р — отлично; самолетовождение — отлично; аэродинамика — отлично; НПП-52 — отлично; радиосвязь — отлично; средний балл — отлично… Оценка летной подготовки — отлично, общая оценка комиссии — отлично». И окончательная приписка: «Решение комиссии о дальнейшем использовании по специальности: курсанта Гагарина Ю. А. направить для дальнейшего обучения в 1-е Чкаловское военно-авиационное училище».

Гжать впадала в Вазузу, Вазуза — в Волгу, а Волга в бескрайнее небо…

Чкалов стоял в накинутой на плечи меховой куртке, в унтах, держа в правой руке шлем. Ветер взъерошивал на его голове волосы, и все лицо, выражавшее волю, непреклонность, было напряжено ожиданием. Вот уже много лет на этом месте он словно назначил встречу юноше в простеньком шевиотовом пиджачке, в потертых брюках, тщательно начищенных ботинках, — худенькому, но широкому в плечах, с мягким коротким зачесом, с глазами, лучившимися добротой. Он ждал Юру Гагарина напротив высокого, сияющего окнами строгого здания, именуемого ЧВАУЛ — Чкаловское военное авиационное училище летчиков. И Юрий пришел сюда 25 октября 1955 года, поставил на землю чемоданчик и, подняв голову, взглянул на знаменитого летчика.

— Здравствуйте, Валерий Павлович!..

И Чкалов, расставив прочнее ноги, упершись левой рукой в бок, словно бы чуть наклонился с утомленным, но еще не теряющим силу видом, как будто только что вылез из своего АНТ-25…

«Беспримерный в истории беспосадочный перелет Москва — Северный полюс — Северная Америка завершен. Осуществилась мечта человечества. Героический экипаж самолета АНТ-25, вылетев 18 июня 1937 года в четыре часа пять минут со Щелковского аэродрома, близ Москвы, 20 июня в 19 часов 30 минут совершил посадку на аэродроме Баракс, близ Портланда (Вашингтон)… Исключительное искусство, большевистскую отвагу и мужество проявил прекрасный экипаж, выполнив поистине блестяще величайший в истории перелет, покорив самую суровую, труднейшую часть земного шара, открыв новую эру в покорении человеком природы… В США придают огромное значение тому факту, что установлена воздушная магистраль СССР — США через Северный полюс… Посадка самолета была произведена превосходно и вызвала всеобщее восхищение. На аэродром началось паломничество тысяч людей, которые, несмотря на проливной дождь, стекаются сюда».

Американскому радиорепортеру Валерий Павлович сказал, что есть реки Колумбия и Волга, которые находятся на разных континентах, имеют различный нрав и характер, но они текут по одной и той же планете, не мешают друг другу, а в конечном счете являются элементами одного и того же Мирового океана. Так и наши народы — народы Советского Союза и народы США — должны жить на одном и том же земном шаре мирно и совместной работой украшать океан жизни всего человечества.

«Теперь полечу вокруг шарика», — поделился Чкалов с друзьями давнишней мечтой, вернувшись в Москву…

Сейчас Чкалов как бы приветствовал и благословлял в высокий, радостный и опасный путь юношу, который, подхватив свой легонький чемоданчик, уверенно пошел ко входу в училище. Но прежде чем ступить на порог иной, запрещающей штатские вольности жизни, Юра постоял на высоком берегу реки и, вдохнув полной грудью, с восхищением всматривался в неоглядные дали на том берегу.

27 октября приказом начальника училища Юрий Гагарин был зачислен курсантом. Новички робко проходили по вестибюлю главного корпуса, подолгу останавливались перед стендами, с которых в обрамлении гвардейских оранжево-черных лент смотрели летчики, окончившие в разное время это училище: Михаил Громов, Андрей Юмашев, Иван Полбин, Степан Супрун, Леонид Беда, Григорий Бахчиванджи…

Юрий уже знал, что Бахчиванджи был первым летчиком, испытавшим реактивный самолет, сделавшим новый отважный шаг… А Громов? Как тесен мир! Как непрерывна родословная авиации! Громов обучал курсанта Чкалова технике воздушного боя. И так отзывался о молодом своем военлете: «Он не знал никаких колебаний: сказано — сделано. Он шел, как говорится, напролом. Быстрота действий у этого человека равнялась быстроте соображения. В ту минуту, когда истребители внезапно вступали в схватку, рискуя, несмотря на тысячу предосторожностей, столкнуться в воздухе (а летали тогда без парашютов), в эту минуту иные все же побаивались. Чкалов просто не умел бояться».

А Полбин? Тот всю свою жизнь вспоминал о единственной встрече с Чкаловым на митинге после героического перелета АНТ-25: «Какой прекрасный летчик! Какой человек!», хотя поговорить удалось всего-то минуты. «Ну а волгари среди вас есть?» С этого вопроса, собственно, и началось знакомство. «Я с Волги…» — назвался Иван Полбин. Чкалов обрадовался земляку, подбодрил: «Если с Волги, быть вам настоящим летчиком!»

К концу 1941 года на боевом счету Полбина было 3500 уничтоженных фашистских солдат и офицеров, 160 танков, 370 машин, 3 дивизиона артиллерии, 18 вражеских самолетов. «Лучше всех бомбил генерал, дважды Герой Советского Союза Иван Полбин. Летчик подлинной чкаловской хватки, он во всей нашей бомбардировочной авиации считался непревзойденным мастером пикирующих ударов», — писал о нем трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин.

А Степан Супрун? В ноябре 1937 года его одновременно с Чкаловым выдвинули в депутаты Верховного Совета СССР. Был таким же отважным, отчаянным и… озорным. Однажды, не имея возможности заехать к матери и отцу, которые жили уже одинокими, изменил маршрут полета, сделал два круга над родительским домом. «Ой, гроза гремит!» — испугалась мать. Вечером принесли телеграмму: «Побывал у вас в гостях, пролетел над домом тчк целую тчк Степан тчк».

В реляции на награждение Степана Супруна говорится: «Во главе группы скоростных истребителей МиГ-3 громил фашистских извергов и показал себя бесстрашным командиром; возглавляя группу, Супрун сразу отбил охоту стервятников ходить на низкой высоте…» 22 июля 1941 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Посмертно. Это была вторая Золотая Звезда. Первой он удостоился за мужество и отвагу в боях с японскими самураями 20 мая 1940 года. Степан Супрун погиб в июле 41-го в неравном бою с семью фашистскими самолетами. Жители белорусской деревеньки Монастыри видели, как за околицей падал «ястребок» с красными звездами на крыльях. Они не успели к горящему самолету. Когда подбежали, увидели обгоревшего летчика, который неподвижно сидел в открытой кабине, все еще сжимал рычаг. На обугленной гимнастерке мерцала Золотая опаленная Звезда…

«Здесь учат не только на военных летчиков, — размышлял Юрий, проникаясь гордостью, что принят в такое училище, — здесь учат еще и на героев. Но, как говорится, «были люди в наше время, не то что нынешнее племя, богатыри не вы…».

Но, черт возьми, вот она, вот жизнь, о которой не ведал, не мечтал, но которая оказалась по нему, как будто готовился к ней все предыдущие годы.

Строем, еще не ладящим под команду шагом — в баню. Душ то горячий, то обжигающе-ледяной — кто дольше вытерпит, а тут кто-то опять почти кипятком из шайки на голову, на плечи, грудь, — тело каленеет, и жарко и зябко. И вот, наконец, самое желанное — одевание в летную форму. Гимнастерка еще топорщится, брюки вроде бы длинноваты, широковаты, и сапоги — раструбами, тяжелы на ноге. А на гладко-ворсистую голову — пилотку со звездочкой, чуть-чуть набекрень. И другой вид, и не отвести глаз от самого себя, от голубых с золотистой каемочкой крылышек, выросших над плечами — курсантских погон. И уже ты чем-то похож на тех, кого видел в оранжево-черных гвардейских лентах в вестибюле училища.