Хотя Матильда выздоровела, свадьба была перенесена на более поздний срок, так как г-жа Моте сама заразилась от дочери оспой. Впрочем, это печальное обстоятельство «позволило мне», как позже признается в своей «Исповеди» Верлен, «впервые пообщаться с моей невестой без свидетелей». В конце концов свадебную церемонию было решено отложить на 11 августа.

Но три недели отсрочки были невыносимы для Верлена, и он едва переносил их, «сердясь на месяцы, на тихий ход недель»[156].

Поль мрачнел с каждым днем, поэтому Матильда решила, что раз уж ее брат Шарль и сестра Маргарита едут на две недели за город, то пусть Поль отправится вместе с ними. Это ему поможет развеяться, она же пока оправится после болезни; к тому же у нее будет время ухаживать за матерью.

Таким образом, Верлен провел две недели в особняке Муаси у маркизы де Монури, хорошей знакомой и ученицы Нины де Вильяр. Но ничто — ни сельские праздники, ни пикники в лесу, ни светские игры, ни всевозможные эксцентричные выходки — не могло развлечь его. В то время как все веселились напропалую, Поль уединялся и сочинял стихи, полные самого чувственного и пылкого вдохновения.

В качестве примера можно привести такие стихотворения, как «Школьница», «Последнее желание», которые Верлен позже старательно воспроизведет в «Исповеди».

А тем временем, пока он, погруженный в себя, прогуливался по перелескам и лугам, над Францией нависла опасность. Всего за несколько дней и без того тяжелая международная ситуация переросла в настоящую трагедию. 19 июля 1870 года было объявлено о начале войны с Пруссией. На автопортрете, написанном 22 июля того же года в Муасси, Верлен изображен рядом с Шарлем де Сиври (последний сидит за фортепьяно, кажется, что он прикован к своему инструменту^[157]). В своей огромной соломенной шляпе Поль выглядит вполне умиротворенно: он и не подозревает, что в этот день началась всеобщая мобилизация.

Когда в конце июля Верлен вернулся в Париж, столичные умы были заняты либо патриотическими мыслями о победе, либо тревожными мыслями о возможных изменах. Тем временем Верлен, который, в преддверии свадьбы, находился в весьма возбужденном состоянии, был вынужден заниматься, впрочем, как и его будущие родственники, мелкими приготовлениями: рассылкой приглашений, подбором нарядов и цветов, примеркой у швеи.

После поражений французской армии при Вейсенбурге и Фрешвилере Поль приготовился к худшему: он боялся, что его призовут в армию. В принципе его могли призвать, несмотря на то что он не прошел военной подготовки, так как в 1864 году вытянул счастливый номер. К тому же существовало правило, согласно которому служащие префектуры и мэрии не призывались в армию. Однако долго ли оно еще просуществует? В точности никто ничего не знал. Во всех областях жизни царили смятение и неуверенность.

8 августа, в то время как Верлен пыхтел на службе, один из его коллег, Ламбер де Руасси^[158], которого Поль ценил за хорошие манеры, сообщил ему, что при родах скончалась его любовница, и поэтому он хочет покончить с собой. Он протянул Верлену запечатанный конверт, на котором было написано: «Не вскрывать до моей смерти». Ошарашенный Верлен не успел ничего сказать, а коллега уже скрылся. Ему не давала покоя мысль о Роке, преследовавшем его. Как будто у него и без того мало забот!

На следующий день Поль получил телеграмму от Ламбера де Руасси, в которой тот просил срочно приехать к нему домой. Недолго думая, Верлен нанял экипаж и отправился к своему коллеге. В холостяцкой квартирке де Руасси Поль нашел хозяина этого элегантного пристанища лежащим в одежде на кровати. В виске было отверстие от пули, вторая половина черепа просто отсутствовала. Верлену досталась скорбная миссия оповестить о случившемся мать его друга, а также дать показания в полиции и подписать акты гражданского состояния. Приходской священник согласился провести службу 10 августа.

Несмотря на то что похороны пришлись на канун свадьбы, Верлен выполнил свой долг до конца. Вместе с Анатолем Франсом, который знал покойного, и несколькими друзьями и коллегами по работе Верлен проводил несчастного в последний путь. Его похоронили на кладбище в Пасси.

Возвращаясь с похорон, Поль решил проехать через центр города, чтобы узнать новости. На Больших бульварах было большое волнение. Стоя на террасе кафе «Мадрид», Верлен, как и остальные посетители, кричал вслед проходящему полку: «Да здравствует Республика!» Однако делал он это так громко, что полицейские, сдерживавшие толпу, чуть было не задержали его. Но он бежал тем же путем (через проезд Жуфруа), что и в декабре 1851 года, во время государственного переворота Наполеона III. Когда опасность миновала, он купил вечерний выпуск газеты «За родину!» и зашел в кафе «Мюлюз». В газете его внимание привлек текст одного документа, в котором говорилось, что все неженатые мужчины в возрасте от 25 до 45 лет, не значащиеся в списках личного состава жандармерии, должны вступить в ряды французской армии.

Ах вот как! Служба в мэрии больше ничего не значит! Следовательно, в ближайшем будущем он должен будет отправиться на войну…

— Черт возьми! — воскликнул Верлен, недовольно ударив кулаком по столу, — моя свадьба летит в тартарары!

Выпив залпом свою рюмку абсента, взбудораженный и обеспокоенный, он поспешил на улицу Николе, где его успокоили рассудительные г-жа Моте и Матильда: «Чего вам бояться? Ведь речь идет только о холостяках, а вы с завтрашнего дня будете женаты».

Свадьба состоялась 11 августа 1870 года. Церемония была проведена сначала в мэрии 18-го округа Парижа, а затем в церкви Нотр-Дам-де-Клиньянкур. Со стороны невесты свидетелями были драматург Поль Фуше (шурин Виктора Гюго) и г-н Седильо, ученый-востоковед, оба — близкие друзья г-на Моте. Со стороны жениха свидетелями были Леон Валад и капитан Истас, старый друг покойного капитана Верлена.

В церкви молодых супругов поздравляли многочисленные родственники и друзья, в том числе и бывшая учительница начальной школы Луиза Мишель. Она долгое время занималась отсталыми детьми, теперь же давала уроки рисования и французского языка в школе на улице Тувено. Г-н Моте, как инспектор начальных школ, посетил это учреждение и похвалил Луизу Мишель за ее безграничную доброту и преданность. Он даже попросил Шарля де Сиври давать в этой школе уроки музыки, так как не знал, что после убийства принцем Пьером Бонапартом журналиста Виктора Нуара^[159] и последовавших за этим манифестаций Луиза сблизилась с левыми, стала посещать собрания бланкистов, а также кружок «Свободная мысль»; с приходом Коммуны она станет ярой революционеркой. Однако в этот праздничный день Луиза Мишель была всего лишь поэтом: в знак своей дружбы она написала для Матильды свадебную песню, в которую, по ее словам, вложила всю свою душу. Вот ее начало:

После официальной церемонии (никто не собирался проводить пышного празднества, а от свадебного путешествия из-за тяжелой международной ситуации пришлось отказаться) у Матильды дома был устроен небольшой прием, среди приглашенных присутствовали Камиль Пеллетан и Феликс Регаме. К сожалению, очень многие не смогли прийти: к тому времени под знамена успели призвать едва ли не весь Париж! Среди призванных был Эдмон Лепеллетье, по случаю свадьбы он прислал стихи (не сохранились).