Среди подразделений мичмана Павлова был Северный летучий морской отряд, который возглавляли: командир — помощник секретаря технического отдела Петроградского военно-революционного комитета Запкус, именовавший себя «комиссаром Северного района Европейской России и Западной Сибири», и комиссары — Журба и Кириллов.

В докладе Вятского губернского военно-революционного комитета и исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов от 6 декабря 1917 года указывалось: «Сегодня в 10 часов вечера прибыл на станцию Вятка Северный летучий морской отряд т. Запкуса, который поможет навести здесь порядок».

О методах «наведения порядка» Летучим морским отрядом повествует протокол общего собрания Вятского губисполкома: «…Утром без суда и следствия представителями Летучего отряда были расстреляны вятские граждане — неизвестные лица. Комиссар летучего отряда Кириллов заявил, что расстрелянные были воры и расстрел был произведен по просьбе тысячной толпы. На вопрос: доказано ли, что расстрелянные лица действительно были воры, Кириллов считает достаточным сознание расстрелянных под ударами плетки».

Вскоре Запкус со значительной частью летучего отряда отбыл на Урал, в Екатеринбург, его заместителем в Вятской губернии остался Журба. Разогнав местные советы, он производил тотальные обыски, аресты и расстрелы. Конфискации, контрибуции и реквизиции в губернии достигли в правление матроса Журбы невиданных размеров.

Из Екатеринбурга отряд Запкуса отправился под Оренбург, в котором находились дутовцы. Когда Оренбург был взят, по приказу Запкуса матросы и красногвардейцы согнали в центральную гостиницу города хорошо одетую публику и предложили… откупиться. Присутствовавший при этом председатель Оренбургского губернского военно-революционного комитета С. М. Цвиллинг шутливо бросил: «Смотри-ка, какой улов-то у нас! Откупаются. Хотя и неохотно. Ну да некуда им деваться, придется потрясти мошной!.. Вот с этого миллиончик возьмем», — показал он глазами на торговца Деева. Состоятельные горожане ждали, когда из дома принесут деньги, вносили их тут же кассиру, получали расписку, а с нею и свободу.

Во второй половине февраля Летучий отряд Запкуса был уже в Тюмени. И, как и в Оренбурге, посланец Ленина — «комиссар Северного района Европейской России и Западной Сибири» — железной рукой утверждал здесь твердый, но «справедливый» советский режим.

Начальник Тюменской уголовной милиции Н. Н. Кислицкий успел составить рапорт «Об обстоятельствах захвата власти в Тюмени большевиками 27 февраля нового стиля в 10 часов утра». «Самого Кислицкого, — дописали в рапорте его подчиненные, — сразу же увели на станцию Тюмень в карательный отряд известного палача Запкуса». Приказом № 1 Запкус объявил о введении с 4 часов дня 28 февраля 1918 года военного положения в Тюмени. Пункт десятый приказа гласил: «Все лица, замешанные в подстрекательстве к погромам, в агитации против существующей рабоче-крестьянской власти, будут без дальнейших разговоров и рассуждений в два счета на глазах всех уничтожаться». Приказом № 4 Запкус наложил контрибуцию в размере двух миллионов рублей на капиталистов Тюмени. Причем миллион должен быть внесен 4 марта и миллион — 6 марта. В приказе отмечалось: «Половина контрибуции пойдет на содержание отряда, а другая половина — в распоряжение Совета рабочих и солдатских депутатов Тюмени».

Очевидец событий Г. А. Дружинин вспоминал: «Возвращаясь из депо, я увидел на станции около водонапорной башни группу людей. Тут же на запасном пути стоял поезд, состоящий из пассажирских вагонов: это был штаб матросов во главе с Запкусом (видимо, латыш или еврей). Этот отряд занимался сбором контрибуции с купцов Плотникова, Гусевой, Колокольникова и других. При проведении обысков адъютант Запкуса Андреев из квартиры Колокольникова присвоил золотые часы. Запкус узнал об этом от матросов. Вот этот Андреев и стоял у башни, а Запкус докладывал матросам и собравшимся зевакам, вроде меня, о случившемся. Тут же самолично у нас на глазах он расстрелял своего адъютанта. Тогда я сразу поверил в справедливость и вечность этой новой власти».

Финансовая комиссия Тюменского совета рабочих и солдатских депутатов наложила на тюменскую буржуазию еще одну контрибуцию в размере 600 тысяч рублей, при этом половину взыскала наличными, а другую половину перечислила на текущий счет Совдепа. Может, это совпадение, но в протоколе Вятского исполкома от 29 марта 1918 года записано: «Слушали: заявление Летучего отряда о выдаче вознаграждения в сумме 600 000 рублей. Постановили: удовлетворить просьбу Летучего отряда».

Итак, эти «летучие морские» вооруженные отряды устанавливали на местах большевистский режим за деньги по определенной таксе.

Фактически эти формирования были полностью бесконтрольны, и единственным обоснованием их деятельности была «ненависть к буржуям».

Что касается Запкуса, то его дальнейшая судьба неизвестна. Где и как пропала огромная по тем временам тюменская добыча Запкуса — также осталось тайной.

25 декабря отряд Павлова подошел к Троицку. Дутовцы сопротивлялись недолго и к исходу дня оставили город. Наутро следующего дня Павлов обратился к горожанам: «Граждане Троицка! Сохраняйте полное спокойствие и порядок. Революционные отряды правительства Совета Народных Комиссаров прибыли в ваш город восстановить ваши права и провести в жизнь лозунги свободной России».

В тот день из Бузулука от чрезвычайного комиссара по борьбе с дутовщиной П. А. Кобозева пришла срочная телеграмма: Бузулукская группа красных войск потерпела серьезное поражение. Павлов связался по прямому проводу с Петроградом, говорил с Антоновым-Овсеенко, доложил: «Троицк нами взят. На очереди Кустанай. Там двоевластие — Совет и городская дума. В думе обосновались эсеры и меньшевики. Они опираются на буржуазию и расквартированный в городе 246-й пехотный запасной полк старой армии. Эсеры и меньшевики со дня на день ликвидируют Совет. Но на Оренбургском фронте сложились неблагоприятные условия, Кобозев просит немедленной помощи. Что делать?»

Антонов-Овсеенко приказал: 17-му Сибирскому стрелковому полку остаться для полной ликвидации дутовщины в Троицком, Кустанайском и Верхнеуральском уездах, а матросам во главе с Павловым кружным путем через Самару двинуться на Бузулук.

Сводный отряд красногвардейцев, который привели в Челябинск Садлуцкий и Блюхер, был отозван в Самару. С ним отбыл и Галактионов, а Блюхер и Садлуцкий остались на Урале. На Блюхера было возложено руководство Челябинским военно-революционным комитетом, и одновременно он возглавил штаб всех революционных отрядов, собравшихся в городе. Командующим объединенными отрядами сначала был избран Садлуцкий, но вскоре выяснилось, что со своими обязанностями он не справляется, и ВРК был вынужден отстранить его от должности.

Обстановка на Урале к тому времени характеризовалась как крайне нестабильная. В связи с этим был создан Единый политический и военный центр по борьбе с дутовщиной. Политическое руководство осуществляли Кобозев и председатель Оренбургского ревкома Цвиллинг, военное — Блюхер.

Блюхеру пришлось приложить немалые усилия для освобождения Оренбургской губернии из-под власти Дутова. Во-первых, необходимо было отбросить казачьи отряды от Самаро-Златоустовской железной дороги и обеспечить бесперебойную доставку продовольствия на запад. Во-вторых, нужно было как можно быстрее ликвидировать формировавшиеся дутовские части в районе Троицка — Челябинска.

Блюхеру для решения этих задач по распоряжению центральных организаций был подчинен отделившийся от Северного экспедиционного отряда 17-й Сибирский стрелковый полк, командиром которого вместо Владимира Шубина стал по предложению Блюхера Яков Суворов. Теперь красные войска насчитывали около четырех тысяч человек.

Несмотря на трудности, к началу января 1918 года Блюхер сумел сконцентрировать боевые силы в районе Оренбурга и серьезно потеснил Дутова.