Здесь следует сказать об исключительных трудностях, с которыми столкнулись наши специалисты, приехав работать в Китай. Они ведь попали в среду, очень и очень далекую от российских условий, общались с людьми, чей язык, психология, мировоззрение, нравы и обычаи казались им непостижимыми. Надо было приспособиться к незнакомой среде и одновременно суметь повлиять на нее, изменить ее в интересах революции, в интересах китайского народа.

И еще одна особенность. Хотя партия гоминьдан и имела революционную направленность, она не была народной партией. Как ни старался Сунь Ятсен при помощи Коминтерна и китайских коммунистов в начале 1924 года реорганизовать ее, придать ей классовый характер, она продолжала оставаться выразителем и защитником интересов всей китайской нации. Причем значительным влиянием в ней пользовались представители помещичье-буржуазных кругов и военные. Рабочих и крестьян в партии представляли коммунисты, вошедшие в гоминьдан с согласия Сунь Ятсена. Но коммунисты еще не располагали прочной социальной опорой, не имели поддержки массовых организаций, и впоследствии это в конечном счете и определило поражение революции.

Нужно признать: наши советники далеко не сразу нашли общий язык с китайскими революционерами, а с некоторыми из гоминьдановских деятелей у них вообще не установилось товарищеских взаимоотношений. Например, сложно складывались отношения Блюхера с китайским генералитетом. Несмотря на великое уважение и доверие между Блюхером и Сунь Ятсеном, предложения советских военных советников не всегда находили поддержку.

Сунь Ятсен хорошо знал своих генералов, присягавших ему на верность, провозглашавших его генералиссимусом, а на деле стремившихся сделать его своей марионеткой. Естественно, поэтому он соразмерял формы, методы и темпы претворения в жизнь своих идей и планов с конкретными условиями.

Пределы своих возможностей Сунь Ятсен оценивал трезво. Он видел, в каких делах может рассчитывать на понимание товарищей по партии, а в каких они не пойдут за ним, а если и пойдут, то не до конца. Не заблуждался он и в отношении политических союзников, на которых полагаться можно было с большой опаской.

Поэтому вряд ли можно оценивать действия Сунь Ятсена в тот период как непоследовательные, хотя часто они таковыми выглядели. Но эти действия соответствовали тем целям, которые он ставил перед собой и возглавляемой им партией, тем методам, которые вытекали из его политических убеждений и взглядов. Различного рода маневры, к которым прибегал Сунь Ятсен, диктовались не в последнюю очередь его неослабным стремлением сохранить мир и согласие в той разношерстной массе политических и военных деятелей, которые группировались вокруг него. Сунь Ятсену были чужды и правые гоминьдановцы с их тупым консерватизмом, доходившим до мракобесия; в то же время его волновала и тревожила чересчур энергичная деятельность коммунистов.

И все же вопреки всему Национально-революционная армия нового Китая благодаря неустанному труду советских военных советников постепенно превращалась в организованную, боеспособную силу. В ней воцарялся дух революционной героики и стремления к решительной борьбе за новую счастливую жизнь народа.

По инициативе Блюхера был создан Военный совет при ЦИКе гоминьдана, в который вошли: Ляо Чжункай, Ху Ханьминь, генералы Сюй Чунчжи, Чан Кайши, Ян Симинь и — в качестве советника — Уральский-Блюхер. В середине декабря он добивается объединения командования в руках Военного совета. По его настоянию 22 декабря состоялась военная конференция генералов и командиров дивизий.

Под непосредственным руководством Блюхера началась разработка стратегических планов Восточного и Северного походов.

Между тем военная активность милитаристов все более нарастала. Враги Сунь Ятсена стремились лишить его возможности влиять на дальнейший ход событий в стране, а для этого необходимо было ликвидировать его опору в Гуанчжоу. Вся китайская реакция объединялась для борьбы против кантонского правительства.

Верхушка гоминьдана волновалась: сможет ли при таком положении правительство удержать в своих руках Гуанчжоу? Блюхер отвечал на этот вопрос совершенно твердо: «Сможет». И хотя Сунь Ятсен был в отъезде, главный военный советник уверил правительство, что Гуанчжоу устоит. Но его беспокоила несогласованность действий отдельных «союзнических» соединений правительственной армии. Пользуясь этим, Чэнь Цзюнмин мог разгромить «союзников» по отдельности или нанести им большой урон. Поэтому главный военный советник возлагал большую надежду на твердость недавно избранного главнокомандующим Восточным фронтом юньнаньского командарма генерала Ян Симиня.

На очередном военном совете Блюхер изложил свой план Восточного похода. Суть его заключалась в немедленной организации контрнаступления лучших соединений Национально-революционной армии против генерала Чэнь Цзюнмина. Два корпуса юньнаньцев двинутся по долине реки Дунцзян на Боло — Хэюань — Ухуа — Синин. Гуансийские войска под командованием генерала Лю Чжэньхуана должны овладеть крепостью Вэйчжоу.

Ударной будет группа правительственных войск в составе пехотной дивизии и пехотной отдельной бригады, а также отдельного полка Гуанчжоуской армии и двух пехотных полков Вампу…

У генералов возникли вопросы и сомнения: «Кто будет защищать Гуанчжоу?» «Советский цзян-цзюнь считает, что величайшей крепостью Вэйчжоу, которую за две тысячи лет никто не смог взять, можно овладеть штурмом?»

Блюхер ответил на эти вопросы спокойно: «Во время похода Гуанчжоу прикроет с севера Хунаньская армия генерала Тань Янкая, а с юго-запада — Гуанчжоуский корпус генерала Ляо Хэнкая… А крепость Вэйчжоу мы штурмовать не будем. Мы ее обойдем и блокируем одним полком».

План похода был принят.

Восточный поход начался 2 февраля и закончился 21 марта 1925 года. В этом походе Национально-революционная армия впервые одержала крупную победу в борьбе с милитаристами и компрадорами. НРА освободила обширный район на побережье Южно-Китайского моря, более семи тысяч солдат неприятеля были взяты в плен, захвачено 13 тысяч винтовок разных систем, 110 пулеметов, 36 орудий, свыше 8 миллионов патронов разных калибров, почти 2000 снарядов.

Блюхер, непосредственно участвовавший в осуществлении всех крупных сражений, был доволен итогами Восточного похода. Удалось разбить численно превосходящего противника. Значительно окрепло положение революционного правительства Сунь Ятсена. Жаль, что вождь гоминьдана не дожил до этой первой большой победы — он умер в Пекине от рака печени 12 марта 1925 года.

Глубоко проанализировав боевой опыт первого Восточного похода, Блюхер уже в начале апреля стал детально разрабатывать план полного освобождения провинции Гуандун. Но принять участие в его реализации ему не пришлось.

В Китае Блюхер часто болел: его беспокоили ранение, полученное на германском фронте, и прицепившийся к нему уже здесь фотодерматит. К лету 1925 года болезни окончательно скрутили его. Врачи настаивали на отъезде в Советский Союз. Посол СССР в Китае Карахан сообщал в Народный комиссариат иностранных дел: «К большому сожалению, Блюхеру приходится уезжать из Кантона, ибо он совершенно разболелся и его дальнейшее пребывание там абсолютно невозможно. Упускать его из Китая было бы очень жаль, ибо он соединяет в себе, как никто из других работников, качества военного и политика. Он очень хорошо приспособился и ориентируется в китайской обстановке, у него поразительное чутье, которое в самые трудные моменты давало возможность ему нащупать правильное решение».

Действительно, советский главный военный советник пользовался в Китае всеобщим уважением. Тот же Карахан докладывал в Москву: «На имя гоминьдановского ЦИК поступают телеграммы, где все кантонские генералы выражают свое восхищение нашим комсоставом и в особенности тов. Блюхером… Наши товарищи обыкновенно идут впереди всех, и тов. Блюхер, против китайского обыкновения, по которому генералу полагается сидеть по крайней мере за сто верст от военных действий, сам присутствует постоянно на фронте. В один из критических моментов он даже взялся командовать бронепоездом. Это очень сильно поднимает настроение у китайцев».