«Все мы восхищались Николаем Константиновичем, — вспоминает Валерий Исаакович. — Байбаков довольно часто бывал в нашем вузе. Часто выступал с лекциями, интересовался не только учебой и нашей успеваемостью, но и „студенческой социалкой“. Бесконечно помогал. То и дело слышалось: „Это сделал Байбаков“. Кому как не студентам ценить эту, почти отеческую, заботу о нас. Много лет мы, губкинцы, жили под обаянием Николая Константиновича. Он был для нас важным примером служения делу, товарищеской поддержки и взаимопомощи. С первых шагов в нефтяной промышленности имя Н. К. Байбакова звучало для нас как символ — нефтяник лучшая и самая нужная из профессий!»
Запомнил Грайфер, как министр приезжал и в объединение «Татнефть». Приезжал ненадолго, всегда по делу, очень конкретно… Но даже эти короткие встречи обрастали всевозможными историями и байками. Так, например, вся молодежь твердо знала — в перерывах между обсуждениями Байбаков любит пить чай, а к ним просит сушки. «Наркомовские», — шутил он. Или вот другая история — чтобы нашему министру да не фартило? Быть такого не может! Валерий Исаакович рассказывает: «Накануне утверждения программы действий на очередной год (1954/55) к нам, в Татарию, приехал Байбаков. На совещании перед ним разложили подробную геологическую карту. Специалисты и геологи показывали, где удалось провести разведочное бурение. Скважина № 1, № 2… Необходимо было определить: куда двигаться дальше, где бурить? Внимательно изучая карту, Николай Константинович перебирал пальцами карандаш. В какой-то момент его рука дрогнула и карандаш выпал, ткнувшись, острием в карту. Байбаков внимательно посмотрел на эту невольно поставленную точку, оглядел всю карту, вновь вернулся взглядом к этой точке, и сказал: „здесь“. У присутствующих возникло некоторое замешательство. Они были в недоумении: от скважины-первооткрывательницы эта точка была в сотнях километров. Тем не менее поставили там разведочную скважину… Когда пробурили — стали добывать до 700 тонн ежесуточно! Таких невероятных историй, связанных с этим легендарным человеком, — не счесть».
А что касается объединения «Татнефть», то без преувеличения можно сказать, что это была настоящая кузница кадров отрасли. Так сложилось, что простые парни, начинавшие здесь с рабочих профессий, впоследствии «выросли» и составили элиту нефтяной промышленности. О Валерии Исааковиче Грайфере мы уже сказали. А Владимир Юрьевич Филановский? В 1960-е годы он стал главным инженером «Главтюменнефтегаза», потом работал в Миннефтепроме, в 1976–1985 годах возглавил отдел нефтяной и газовой промышленности Госплана СССР, а затем его назначили первым заместителем министра нефтяной промышленности СССР. А Лев Михайлович Кузнецов? У него за плечами тоже большой путь — руководство Всесоюзным объединением по переработке нефтяного газа и работа заместителем заведующего отделом тяжелой промышленности ЦК КПСС… И таких биографий было немало. Все эти люди до конца своих дней сохранили особое трепетное отношение к Николаю Константиновичу Байбакову.
Одиннадцать лет во главе отрасли… Какие итоги можно подвести этому большому периоду жизни Николая Константиновича? Безусловно, ему удалось сделать очень и очень многое. При нем нефтяная промышленность стала другой.
В первую очередь более масштабной. Если до войны СССР добывал 33 миллиона тонн, то в 1955 году страна вышла на уровень 71 миллиона тонн нефти. Сам по себе результат выдающийся! Но это были лишь цветочки! Настоящим плодам того, что было заложено при Байбакове, потребовалось время… В 1960 году добыча «черного золота» в стране составила уже 147,2 миллиона тонн, а еще через пять лет — 241,7 миллиона тонн. Сравните с довоенным показателем — цифры просто фантастические!
За те годы, что Николай Константинович руководил нефтяной промышленностью, до неузнаваемости изменилась и география отрасли. Если накануне войны более 70 процентов всей нефти добывалось в Баку и еще 15 процентов приходилось на Северный Кавказ, то уже в середине 1950-х годов распределение добычи «черного золота» выглядело следующим образом. Азербайджан обеспечивал 21,5 процента общесоюзной нефти, Башкирия — 21,6 процента, Татария — 18,8 процента, Куйбышевская область — 10,3 процента, Краснодарский край — 5,6 процента, Туркменская ССР — 4,4 процента, Волгоградская область — 3,3 процента, Грозный — 3 процента, Саратов — 2,7 процента и т. д. То есть всего за несколько лет нефтяная промышленность перестала носить ярко выраженный моноцентричный характер. Сбалансированная география производства делала отрасль гораздо более прогнозируемой и устойчивой ко всякого рода негативным явлениям. Условно говоря, случилось «нечто» в одном регионе, ничего страшного — поддержат другие районы.
Отстроил Николай Константинович и организационные формы управления отраслью. Напомним, что сам Наркомат нефтяной промышленности был создан в 1939 году. Потом грянула война. Когда Байбаков принял руководство, о каком-то единообразии и четкой структуре говорить не приходилось. Геологи, буровики, разработчики, строители — у всех было все по-разному и постоянно менялось. За 11 лет Николай Константинович навел порядок. Была выстроена четкая схема, которая оказалась удивительно жизнеспособной: министерство — территориально-производственное объединение — трест.
Вырастил Николай Константинович и совершенно новую школу нефтяников. Невиданные прежде масштабы повлекли за собой беспрецедентный приток молодежи. «Ну и что тут такого? — удивится читатель. — Обычное дело». Но необычным было то, как с этой молодежью работали. Кадры действительно пестовали. Постоянно проводили научно-производственные конференции, слеты молодых специалистов, обучающие курсы. Особенно славились внимательным отношением к молодежи начальник объединения «Башнефть» Степан Иванович Кувыкин и руководители объединения «Татнефть» Алексей Тихонович Шмарев и сменивший его Валентин Дмитриевич Шашин.
Совсем другой стала нефтяная промышленность и в технологическом отношении. В те годы отрасль находилась на острие научно-технического прогресса. Комплексный подход, скоростное бурение (турбобур), искусственное поддержание пластового давления (внутриконтурное и законтурное заводнение), крупноблочное строительство — это лишь некоторые примеры того, что было внедрено в те годы. К работе в отрасли привлекались лучшие умы страны, создавались отраслевые научные центры. Николаю Константиновичу удалось организовать теснейшую прочную связь науки и производства, что обеспечило качественный революционный скачок нефтяной промышленности.
Коренным образом переломил он и ситуацию в газовой индустрии. Ей был дан мощнейший импульс, приведший впоследствии к созданию могучей самостоятельной отрасли. Огромная подготовительная работа, которую начал Байбаков, сделала возможным осуществление смелых замыслов руководства страны по массовому строительству жилья для населения. Благодаря наличию газа сложились современные стандарты быта миллионов советских людей.
Блестящие результаты в те годы дала и нефтяная отрасль. «Черное золото» стало настоящей живой водой послевоенных лет. Важнейший энергоноситель — дешевый, в больших количествах — позволил не только в кратчайшие сроки восстановить разрушенное войной народное хозяйство, но и перевести его на совершенно новую суперсовременную основу. Огромную страну объединила развитая транспортная система, одна из самых совершенных в мире. В удаленные уголки страны стали летать новенькие самолеты, ходить современные тепловозы. Доступность билетов, обеспеченная низкой стоимостью топлива, давала возможность людям активно ездить по стране, путешествовать, навещать родных и близких. А разве начавшийся строительный бум тех лет не имел в своей основе нефть?
Страшный лагерный труд с механизацией в виде тачки двуручной (или, как ее называли, «машины ОСО» — «два руля, одно колесо») был заменен на технологичный процесс с использованием разнообразной строительной техники. «Не кочегары мы, не плотники…» Профессия строителя стала уважаемой и престижной. Даже село, переживающее нелегкие времена, ощутило живительный эффект «черного золота». Тысячи тракторов, комбайнов и другой техники пришли на поля и поддержали производительность труда, не допустив стремительного развала аграрного сектора.