Как рассказывает Вачнадзе, после той первой встречи он еще не раз приезжал к Байбакову — смотрели, уточняли, переделывали. И вот окончательный вариант был готов. Вместо своей подписи председатель Госплана СССР написал такую фразу: «Эта программа нанесет большой ущерб другим отраслям народного хозяйства. Байбаков». На словах он объяснил: это очень большие деньги, но будет постановление правительства — выполним. «Я человек дисциплинированный», — добавил Байбаков.

Так и случилось. Постановление все-таки приняли. И Николай Константинович помогал всем, чем мог. «В 1979 году, когда я уже был генеральным директором НПО „Энергия“, — вспоминает Вахтанг Дмитриевич, — Байбаков посетил нас. Мы принимали его в ЦУПе (Центр управления полетами). Он присутствовал во время сеансов с космонавтами, знакомился с тем, как проходит связь. Держал себя просто и очень доброжелательно. Сам убедился в том, что деньги идут не „на ветер“, а на космос. Потом стали обсуждать некоторые наши проблемы, состоялся откровенный разговор, и мы стали свидетелями мудрости и прозорливости этого человека». И добавим от себя — подружились на многие годы. Даже тогда, когда Байбаков ушел со своего высокого поста, они с удовольствием приглашали Николая Константиновича в Королев, награждали почетными отраслевыми наградами и даже избрали его в 1992 году действительным членом Академии космонавтики им. К. Э. Циолковского. Уж такого наш герой совсем не ожидал…

Как и не ожидал он того, как сложится судьба «Энергии-Бурана». Стремительно меняющейся стране было уже не до космоса. Свой первый и единственный космический полет корабль совершил 15 ноября 1988 года. В 1990 году все работы были приостановлены. А в 1993 году программа была закрыта. Единственный летавший в космос «Буран» в 2002 году был раздавлен рухнувшей крышей монтажно-испытательного комплекса на Байконуре. Другие «Бураны», в космос не летавшие, продавались оборотистыми бизнесменами в Австралию, передавались кому-то в лизинг, исчезали из ангаров в России и появлялись в музеях Западной Европы. Один «Буран» до сих пор стоит в Москве в Парке культуры и отдыха им. Горького. Как поется в песне «Машины времени», «зато любой сюда войдет за пятачок, чтоб в пушку затолкать бычок и в трюме посетить кафе и винный зал». Такого Байбаков не мог представить себе даже в самом страшном сне!

Каждый, с кем мы беседовали о Николае Константиновиче, обязательно подчеркивал: наш герой был необыкновенно открытым и увлекающимся человеком, отслеживал всё новое и передовое и, если была хоть малейшая возможность двинуть дело, брался за это всей душой. Как подметил его заместитель П. А. Паскарь: «Трудно простым перечислением сказать о том новом, передовом, что было внедрено в производство в различных отраслях народного хозяйства». Примеров можно привести огромное количество. Так, например, нельзя не удивиться тому, как активно Н. К. Байбаков поддерживал первые шаги в нашей стране электронно-вычислительной техники.

Сегодня мы живем в эру компьютерной революции. За короткий период времени изобретение персональных компьютеров и их бурное распространение изменили почти все стороны нашей цивилизации: связь, транспорт, быт и многое, многое другое. В ряде областей развитие компьютерных технологий обеспечило создание принципиально новых средств труда и новых технологических возможностей… Вот хотя бы горячо любимая Николаем Константиновичем геология. По мнению заслуженного деятеля науки профессора Владимира Семеновича Славкина, именно компьютерная революция привела к тому, что в геологии открылись совершенно новые горизонты. Сегодня, используя прогрессивное программное обеспечение, геологи возвращаются на уже, казалось бы, изученные вдоль и поперек территории и поражают нас новыми открытиями.

А начиналась компьютерная революция в геологии под непосредственным руководством Н. К. Байбакова. Рассказывает академик Николай Павлович Лаверов: «Николай Константинович всегда чувствовал значимость новых научно-технических решений. В годы, когда он работал председателем Госплана страны, я занимался новыми технологиями в системе Минатома, а затем Министерства геологии СССР. Особенно мне запомнилось решение проблемы геофизических работ при поисках и разведке нефти и газа Западной и Восточной Сибири, на Сахалинской акватории. Технология геофизических работ в 1960-х годах была недопустимо отсталой и существенно сдерживала выбор мест для бурения, открытие месторождений. Требовалось перевести геофизические работы на новые методы с использованием сейсмических станций с цифровой записью данных и их обработкой на современных ЭВМ. Ни того, ни другого страна не имела. В. И. Игревский — заместитель министра, отвечавший за разведку нефти и газа, В. В. Серединский — член-корреспондент АН СССР, начальник геофизического управления, М. К. Полшков — директор ВНИИГеофизики и я, отвечавший в министерстве за научно-технические разработки, попросили Николая Константиновича рассмотреть эту проблему основательно. Н. К. Байбаков с большой заинтересованностью и глубоко вник в суть дела, требовавшего решения сотни частных сложных вопросов, и оказал исключительную помощь в том, что наши геофизики за короткий период смогли перейти на принципиально новую технологию геофизических работ, радикально повысившую эффективность поисков нефти и газа.

Задача была непростой. Она требовала закупки за рубежом цифровых станций и новой дорогой вычислительной техники, которую нельзя было приобрести на открытом рынке. Потребовались программное обеспечение и массовая подготовка специалистов за рубежом. Быстрыми темпами были построены отличные здания крупных вычислительных центров в Тюмени, Наро-Фоминске, Иркутске и на Сахалине, оснащенные современной дорогой зарубежной и отечественной вычислительной техникой. Несмотря на эмбарго, мы получили лучшие на тот период американские ЭВМ.

В то время эта техника была лучшей… С ней помог Байбаков. На встрече с нами он обещал решить вопрос о приобретении крупных специальных вычислительных центров, производимых в США, через третьи страны. Вскоре крупные комплексы были приобретены и размещены, соответственно, в Тюмени, Наро-Фоминске (институт ВНИИГеофизика), Иркутске и на Сахалине. Мы получили возможность обрабатывать огромное количество сейсморазведочной информации, но американцы, в свою очередь, поставили условия, чтобы на этом оборудовании не обрабатывалась военная информация. За этим строго следили. Представители посольства США приезжали, например, в наро-фоминский центр и наблюдали за обработкой геофизической информации… Приезжали почти ежедневно.

Решение важнейшей проблемы создания цифровых станций и обработки сейсмической информации на современных ЭВМ по новым программам огромная заслуга Николая Константиновича. Без его помощи, понимания проблемы и поддержки просто невозможно себе представить, как в тех условиях мы смогли бы решить эту задачу. По существу революционизировать геофизические работы на нефть и газ, существенно повысить эффективность подготовки новых запасов в новых регионах».

Сын Сергей вспоминает о том, как часто спорил с отцом по поводу всевозможного рода изобретателей, новаторов, экспериментаторов. «Если он загорался, то это был пожар, — рассказывает Сергей Николаевич. — А я относился к изобретателям с большой осторожностью. Среди них огромное количество психически неуравновешенных людей и тех, кто откровенно делает деньги, этакие лоббисты-посредники. Отец не мог согласиться со мной. „Ты против прогресса!“ — говорил он мне — в его глазах это было очень серьезное обвинение. Много лет спустя я понял, что, если бы не его одержимое желание продвигать необычные смелые идеи, много инноваций просто не состоялось бы».

Конечно, были и абсурдные предложения. Виктор Степанович Черномырдин, безмерно уважающий и преклоняющийся перед личностью нашего героя (об этом речь еще впереди), вспоминает такую историю: «Однажды, когда я работал в Тюмени (в 1983–1985 годах он был начальником Всесоюзного промышленного объединения „Тюменгазпром“. — М. С.), меня пригласил Байбаков. „А ты знаешь, — спросил он меня, — что сероводород способствует выращиванию овощей? Оказывается, овощи в среде сероводорода вырастают и созревают в два раза быстрее, чем в обычном режиме“. Я, конечно, удивился — всю жизнь я боролся с сероводородом и, как можно есть выращенные на нем огурцы и помидоры, не представлял. „Да-да! — продолжал Николай Константинович. — В теплицу запускается сероводород. Ты не понимаешь! Почитай, давай…“ Выяснилось, что в Челябинской или Свердловской области строился сельскохозяйственный комплекс, и вот Байбаков решил опробовать нововведение. Он был человеком неуемной энергии. Если видел перспективу того или иного нововведения, то увлекался страстно, начинал внедрять, пробивать». Но конечно же с сероводородными огурчиками и помидорчиками ничего не вышло…