Чаще же всего после длительных объяснений и просьб ткачи под неистовую брань приказчика были вынуждены уходить с пустыми руками и ждать, когда «перебор с выработкой сквитается».
Невыносимые условия труда вызывали все усиливающееся недовольство ткачей Морозовской мануфактуры. Вначале они пытались просить своего хозяина о смягчении почти тюремного режима, введенного им не только на фабрике, но и в казармах-общежитиях, а затем в январе 1885 года организовали стачку.
Во главе стачки стал передовой рабочий Петр Анисимович Моисеенко, имевший уже опыт революционной борьбы как бывший член «Северного союза русских рабочих». На тайном совещании ткачей, незадолго до начала стачки, были выработаны требования к администрации фабрики, главным образом касающиеся отмены грабительских штрафов, упорядочения расценок и дней выплаты заработка.
Весть о начавшейся стачке произвела сильное впечатление не только на администрацию Владимирской губернии, но и на министерство внутренних дел. Морозов, бывший в это время в Москве, начал забрасывать телеграммами владимирского губернатора, прокурора, министра внутренних дел, прося «не оставить приказать принять меры к прекращению беспорядков». С такими же просьбами обратился он к шефу жандармов. И немедленно владимирский губернатор Судиенко выехал в Никольское.
Через несколько часов на фабрику приехал и сам Морозов. Губернатор и прокурор прервали расследование и уединились с хозяином фабрики на продолжительную беседу. Даже представители царской власти должны были в очень дипломатичной форме «позволить себе обратить внимание высокоуважаемого г. Морозова на некоторые ненормальности и игнорирование требований фабричного законодательства», допускаемые администрацией Никольской мануфактуры. Но «высокоуважаемый» фабрикант решительно отказался удовлетворить какие-либо требования, указывая, что «всякое облегчение (условий труда на фабрике. — М. Н.) в настоящее время было бы уступкой грубому насилию и дурным примером, поощряющим к новым беспорядкам».
После длительных переговоров и увещеваний губернские и московские власти убедили фабриканта в необходимости некоторых уступок. Но уговорить его удалось лишь на льготы, незначительные для рабочих. Он согласился только на скидку штрафов за «плохие работы» с 1 октября 1884 года по день забастовки. Морозов потребовал расчета всех ткачей с условием возврата на фабрику желающих согласиться на пониженные расценки. Он заявил при этом, что оставляет за собою «священное право» принимать или не принимать обратно рабочих по своему усмотрению.
Морозов в особенности настаивал на незыблемости этого права: «Я хозяин и таковым останусь, пока фабрика стоит: приму лишь тех, кого захочу!» Эти требования фабриканта были вывешены у входа на фабрику.
Несмотря на присутствие солдат, расставленных у проходных ворот и у общежитий, рабочие сорвали объявление Морозова и заменили своим:
«Объявляется Савве Морозову, что за эту сбавку ткачи и прядильщики не соглашаются работать. А если ты нам не прибавишь расценок, то дай нам всем расчет и разочти нас по пасху, а то если не разочтешь нас по пасху, то мы будем бунтоваться до самой пасхи. Ну, будь согласен на эту табель, а то ежели не согласишься, то и фабрики вам не водить».
Возбуждение рабочей массы достигло предела, когда губернатор велел сообщить делегатам ткачей, что Морозов категорически отказывался даже читать «столь незаконные требования».
Ткачи ответили на это единодушным протестом, заявляя, что работать на условиях хозяина нельзя. Они говорили, что за расчетом даже и итти нечего, потому что все пошло на штрафы и на харчи.
Губернатор начал массовые аресты: в течение двух следующих дней в артельной казарме арестовано было около трехсот человек. Из них сто двенадцать человек отправлены в Москву, семьдесят один — во Владимир.
На 13 января были подготовлены два специальных поезда для арестованных. А на фабрике в это время контора составила списки «заведомо буйных». Таких рабочих насчитывалось более двухсот. В тот же день губернатор принял меры к их высылке.
14 января казаки и солдаты оцепили казармы рабочих за полотном Московско-Нижегородской железной дороги и казармы в районе фабрики (в так называемом тогда «Новом заведении»).
Губернатор сообщал департаменту полиции:
«15-е. Сегодня под сильным конвоем отправлены… 119 человек… Утром арестовано было еще несколько человек, указанных фабричной администрацией…
17-го утром выслано было на родину 303».
После этих арестов, составления «черных списков» и высылки сотен рабочих губернатор счел свою задачу выполненной. Судебные власти организовали большой процесс над несколькими десятками «бунтовщиков». На суде вскрылась потрясающая картина самой беззастенчивой, самой дикой эксплуатации ткачей Морозовской мануфактуры.
В. И. Ленин писал:
«Присяжные оправдали всех подсудимых, так как на суде показания свидетелей, — в том числе хозяина фабрики, Т. С. Морозова, директора Дианова и многих ткачей-рабочих, — выяснили все безобразные притеснения, которым подвергались рабочие».
Стачка на морозовской фабрике оказала большое революционизирующее влияние на весь пролетариат России. В первую очередь она повлияла на рабочих многочисленных текстильных предприятий Подмосковья. Повсюду — во Владимирской, в Ярославской, Нижегородской, Тверской, Смоленской губерниях долгие годы не забывались подробности массовой стачки 1885 года. Ткачи Владимира, Иванова, Серпухова, Вичугин с гневом обсуждали драконовские меры властей — арест более шестисот рабочих, высылки, тюремное заключение.
В. И. Ленин очень интересовался условиями труда и быта ткачей на фабриках Морозова. Как в Петербурге, где он лично подробно изучал особенности — оплаты труда, системы всевозможных штрафов на различных заводах и фабриках, так и здесь вождь российского пролетариата на месте знакомился с фабричной жизнью Орехово-Зуева.
Осенью 1895 года В. И. Ленив написал «Объяснение закона о штрафах, взимаемых с рабочих» а фабриках и заводах», ярко осветив причины возникновения, ход и результаты морозовской стачки. Он отметил сильное впечатление, произведенное на правительство массовой, хорошо организованной стачкой. Стачка показала правительству, что рабочий класс, сплоченно действующий, решительно заявляющий свое требования, представляет собой великую силу.
Из конспиративных соображений Бабушкин вначале поселился не в Орехово-Зуеве, а неподалеку, в Покрове Владимирской губернии. Городок был так мал, это Бабушкин называл его уменьшительным именем «Покровок». Вместе с Прасковьей Никитичной Иван Васильевич снял комнатку на окраине города.
Бабушкин, как полагается, отдал свой паспорт хозяину дома для отметки полиции, объяснив, что приехал с женой в Покров попытать счастья в мелочной торговле вразнос, и затем добавил, что берет в долг небольшие партии у московских оптовых торговцев «красным товаром» и галантереей.
— Приходится частенько наезжать в Москву, к хозяевам. А еще чаще — по ближайшим поселкам ходить надо, иначе товар быстро не распродашь, и хозяева сердиться будут. Ну что ж поделаешь: известно, под лежачий камень и вода не течет, — не торопясь, говорил он, обстоятельно поясняя домохозяину трудности работы коробейника.
Это занятие давало Бабушкину возможность часто отлучаться из Покрова, посещать фабричные поселки в округе, заходить в рабочие казармы и беседовать с большим числом ткачей на самые разнообразные темы.
Первый месяц Бабушкин лишь присматривался к обстановке и знакомился со всеми особенностями жизни в захолустном, но с большой прослойкой пролетариата городке. Хорошо зная быт петербургских ткачей, Иван Васильевич старался выяснить, что же является самым злободневным в текстильных районах Подмосковья, на что следует, прежде всего обратить внимание в листовках.
Иван Васильевич, узнавая настроения покровских и орехово-зуевских ткачей, в беседе с ними использовал для агитации официальные статистико-экономические материалы о положении текстильной промышленности этого района. С этой целью он доставал и конспектировал отчеты фабричных инспекторов. В сухих, пестревших цифрами и написанных мертвым канцелярским языком перечнях несчастных случаев на текстильных предприятиях, в сводках конфликтов администрации с рабочими Бабушкин видел живую действительность, изнуряющие, постоянные сверхурочные работы, бесконечные притеснения и издевательства фабрикантов. Иван Васильевич подбирал достоверный материал об условиях труда на каждой фабрике в отдельности.