Фамилия Гаврилов-Аверченко достаточно редкая. Благодаря Интернету удалось установить, что автор с такой фамилией является постоянным сотрудником московского журнала «Будь здоров!». Вот названия некоторых его статей: «Гантели от старости» (1999. № 6), «Холестерин надо приручить, чтобы он стал не врагом, а другом» (2006. № 8). Тот это Гаврилов-Аверченко или нет?! Неужели удалось выйти на след этого удивительного человека, который в 92 года печатается в журналах и лично помнит писателя Аверченко?

Разговор с секретарем редакции журнала был крайне лаконичен:

— Журнал «Будь здоров!».

— Вас беспокоит Севастополь. Скажите, пожалуйста, как связаться с одним из ваших авторов — Гавриловым-Аверченко? Есть такой у вас?

— Есть. (Неужели!..)

— Еще один вопрос: ему должно быть очень много лет…

— Да, ему за девяносто.

— А он как-то связан с русским писателем Аверченко?

— Нет.

— Не связан?!!

— Не знаю такого писателя. Ничего этого не знаю. Телефон Гаврилова-Аверченко записывайте…

Вот он — телефон! Повезет или нет? Тот это человек или не тот?

— Алло! — отозвался высокий мужской голос на другом конце провода.

— Можно поговорить с Игорем Константиновичем?

— Я вас слушаю.

— Уважаемый Игорь Константинович, вас беспокоит Севастополь…

— О-о-о! Моя родина…

— Скажите, пожалуйста, вы имеете отношение к русскому писателю Аверченко?

— А как же! Это мой родной дядя…

Сомнения отпали: это он!!!

Поговорили кратко и, наверное, сумбурно. Мысли разбегались. Спросить нужно было так много…

— Игорь Константинович, вы действительно помните Аркадия Тимофеевича?

— А как же… Мы с ним гулять ходили…

— В каком году это было?

— При Врангеле.

— И что именно запомнилось? Ведь вам было лет пять-шесть?

— Запомнилось, что он мне машинку не купил. Сказал, что в доме и так мало места, и мама будет нас с ним ругать…

— Да-а-а… Интересный факт из жизни писателя, считавшегося большим другом детей. А у вас осталось что-нибудь от него? Письма, юношеские фотографии?

— Нет!.. Мой младший брат, когда отца арестовали, все уничтожил.

— Как это печально… И все-таки, Игорь Константинович, неужели за все эти годы никто на вас не вышел по поводу Аверченко? Как это может быть?! Тем более что живете вы в Москве — не в тундре… Не понимаю…

— Сам не понимаю. Никто не интересовался. Нет, звонил какой-то, но тот был самозванец. Тоже родственником представлялся…

Позже выяснилось, что Гаврилов-Аверченко — это своего рода литературный псевдоним; по паспорту его фамилия просто Гаврилов. Гавриловых в России много — вероятно, поэтому никто из биографов Аверченко и не нашел этого человека.

Игорь Константинович посоветовал обратиться к своей дочери Наталии Игоревне Одинцовой. Она охотно согласилась ответить на любые вопросы, многозначительно заметив: «Я знала, что кому-нибудь это же должно быть нужно!»

Да, наконец-то это кому-нибудь стало нужно. Не прошло и ста лет…

Осенью 2007 года мы встретились в Москве.

— Я довольно долго даже не представляла, что в нашем роду был какой-то знаменитый писатель, — рассказывала Наталия Игоревна. — В семье об этом вообще не говорили. Не потому, что боялись, а просто уже привыкли не говорить. Потом как-то узнала, начала читать его рассказы…

— И какое было впечатление? Вы поняли его, почувствовали?

— Да, все это мне было близко. Вы знаете, я недавно обнаружила рассказ Аверченко в совершенно неожиданном месте. Мне поручили разработать курс по синергетике — это новое междисциплинарное направление. Стала готовиться, взяла книгу «Путь в синергетику» Безручко. Читаю и с удивлением обнаруживаю, что для того, чтобы объяснить читателям ключевое математическое понятие синергетики — нелинейность, авторы приводят рассказ «Люди, близкие к населению», причем не выдержки, а полностью. Кто после этого станет утверждать, что Аверченко не современен?

Вместе мы поехали в гости к Игорю Константиновичу. В его квартире — старинные фотографии, картины и книги, книги. У Игоря Константиновича удивительная память (все, что он сообщил, впоследствии подтверждалось фактами) и конечно же генетическое чувство юмора. Он прожил трудную жизнь: дядя — «белогвардеец» Аверченко, отец — бывший царский офицер, оба деда — купцы, четыре родные тетки за границей. Однако, несмотря на преследовавшие его доносы, Игорь Константинович сделал блестящую карьеру, защитил кандидатскую диссертацию, объездил полстраны, еще в советские годы работал в Великобритании и Швеции. Он пережил три страшные войны, основание и крушение СССР. Когда он совершенно спокойно произносит: «Это было еще при царе», то с некоторой оторопью понимаешь: ведь он действительно жил… при Николае II.

Вместе смотрели семейный альбом, который его мама, Надежда Тимофеевна Аверченко, вывезла из предвоенного Севастополя. Грустили — мало что сохранилось. Многие снимки «цензурированы»: отрезаны изображения людей, а иногда лица.

Игорь Константинович рассказал, что прекрасно помнит свою бабушку (мать Аркадия Аверченко) Сусанну Павловну, потому что после ухода белых в 1920 году она жила вместе с ними и вырастила и самого Игоря, и его младшего брата Глеба. Семья была очень дружной; Аркадия все обожали, радовались его успехам, а он редко приезжал в Севастополь, но регулярно писал. Сусанна Павловна жалела о том, что ее единственный сын и продолжатель рода Аверченко никак не хочет жениться, а тот отвечал, что его богемная жизнь не способствует жизни семейной. Так и получилось, что именно мама и сестры были семьей Аркадия. Его смерть они переживали очень тяжело.

На наш вопрос — в чем вы ощущаете свое родство с Аркадием Тимофеевичем? — Игорь Константинович ответил: «В оптимизме!!! Как мои отец и дед, я тоже долгожитель. Утверждаю: главное — быть счастливым. Когда мне становится грустно, сразу мысленно представляю Крым: горы, море и я играю со своей дочкой в теннис… В жизни необходимо быть оптимистом!!!»

Игорь Константинович и Наталия Игоревна оказали и продолжают оказывать неоценимую помощь в работе над научной биографией их знаменитого родственника. Эта книга — наш совместный труд, в котором, если процитировать самого Аверченко, «большая любовь водила рукой» авторов.

Что у нас получилось, судить читателю…

Итак!

После Крымской войны 1853–1856 годов в разрушенный Севастополь на чумацкой телеге прибыл искать счастья молодой человек. Звали его Тимофеем Петровичем Аверченко и происходил он из мещанского сословия города Перекопа[4]. Старший брат Тимофея отправился на поиски заработка в Херсон, а сам он решил ехать на юг полуострова и заняться торговлей.

Севастополь производил безрадостное впечатление. Центр все еще лежал в руинах, среди которых возвышались либо отдельные дома, либо участки компактной застройки. В стенах полуразвалившихся домов виднелись пушечные ядра… Трава пробивалась сквозь булыжные мостовые. Порт был пустынен: флот погиб, город по условиям Парижского мирного договора 1856 года перестал быть его базой. Окраины и многочисленные слободки ужасали покосившимися лачугами и темными личностями. Большинство улиц не носило никаких названий, нумерация домов отсутствовала.

Самым оживленным местом в полумертвом городе был рынок в Артиллерийской слободе. Здесь пестрота и гомон толпы оглушали! Татары торговали чебуреками, брынзой, бузой; греки — копченой рыбой; караимы — пирожками; крымчаки — шапками из овечьих шкур. Прямо к площади рынка подходили рыбачьи баркасы и выгружали на берег скумбрию, кефаль, барабулю. В мясном корпусе висели бараньи и свиные туши, торговали битой и живой птицей. На улицах, прилегающих к рынку, — постоялые дворы, пивные, торговые лавки…