Впрочем, и в этом периоде жизни были свои плюсы. Думается, что именно в такой обстановке могло сформироваться философски-спокойное отношение к жизни, которое впоследствии восхищало коллег Аверченко. Скучная и монотонная работа приучила его к усидчивости, что очень пригодилось в Петербурге. Финансовая деятельность привила бережное отношение к деньгам: Аверченко всегда вел в записных книжках учет своих расходов и доходов (включая «сальдо», «переносы», «итого получено» и «мною израсходовано»).
Отдушиной в рудничной жизни было общение с сестрой Машей. Остается удивляться, как могла существовать в такой обстановке эта тоненькая, белокурая девушка. Брак ее оказался проблемным: вскоре выяснилось, что муж не мог иметь детей, которых Мария Тимофеевна безумно хотела. И она решилась на отчаянный поступок: дважды ездила в Севастополь, знакомилась с привлекательными мужчинами… Так в семье появились сын Миша и дочь Лида.
Лидочка Терентьева известна всем поклонникам Аверченко, потому что ей посвящен трогательный рассказ «Вечером» (1909). Сюжет прост: маленькая девочка пристает с вопросами к своему дяде, который читает «Историю французской революции»:
«Сзади меня потянули за пиджак. Потом поцарапали ногтем по спине. Потом под мою руку была просунута глупая морда деревянной коровы. Я делал вид, что не замечаю этих ухищрений. Сзади прибегали к безуспешной попытке сдвинуть стул. Потом сказали:
— Дядя!
— Что тебе, Лидочка?
— Что ты делаешь?
С маленькими детьми я принимаю всегда преглупый тон.
— Я читаю, дитя мое, о тактике жирондистов.
Она долго смотрит на меня.
— А зачем?
— Чтобы бросить яркий луч аналитического метода на неясности тогдашней конъюнктуры.
— А зачем?
— Для расширения кругозора и пополнения мозга серым веществом.
— Серым?
— Да. Это патологический термин.
— А зачем?
У нее дьявольское терпение. Свое „а зачем“ она может задавать тысячу раз.
— Лида! Говори прямо: что тебе нужно? Запирательство только усилит твою вину.
Женская непоследовательность. Она, вздыхая, отвечает:
— Мне ничего не надо. Я хочу посмотреть картинки.
— Ты, Лида, вздорная, пустая женщина. Возьми журнал и беги в паническом страхе в горы.
— И потом, я хочу сказку.
Около ее голубых глаз и светлых волос „История революции“ бледнеет».
Аверченко действительно очень любил детей и мгновенно находил с ними общий язык. В предисловии к книге «Дети. Сборник рассказов с приложением „Руководство к рождению детей“» (1922) он расскажет о своем секрете: «…с детьми я прикидываюсь невероятно наивным, даже жалким человечишкой, который нуждается в покровительстве и защите. Может быть, в глубине души малыш даже будет немного презирать меня. Пусть. Зато он чувствует свое превосходство, берет меня под свою защиту, и душа его раскрывается передо мной, как чашечка цветка перед лучом солнца».
Писатель с чрезвычайной заботой относился к своим племянникам и племянницам, обожал детей своих друзей… Племяннице петербургского журналиста Аркадия Руманова[10] — Ариадне — он даже посвятил очень смешной рассказ «Разговор в школе» (1922). Аверченко принадлежат замечательные высказывания: «…из всех человеков милей всего моему сердцу дети»; «Моя была бы воля, я бы только детей и признавал за людей. Как человек перешагнул за детский возраст, так ему камень на шею да в воду. Потому взрослый человек почти сплошь мерзавец»; «Всё должно быть логично: Вересаев был врачом — он написал „Записки врача“; Куприн был военным — он написал „Поединок“. Я был ребенком — пишу о детях».
Сохранились фотографии Марии Тимофеевны Терентьевой с Лидочкой и Мишей, сделанные севастопольским мастером Михаилом Мазуром. Следовательно, семья приезжала домой (скорее всего, в отпуск). Не вызывает сомнений то, что Аркадий ездил с ними, и то, что именно с этой, старшей, сестрой у него были самые близкие отношения: они многое вместе пережили. Однако в 1900 году им пришлось расстаться — правление Брянского рудника перевели в Харьков. Аркадию улыбнулась удача: его перевели тоже.
4
После грязи и безотрадных картин человеческого существования он попал в довольно большой город[11], который к тому же переживал период расцвета. К началу 1900-х годов Харьков стал неофициальной научно-индустриальной столицей юго-восточной Украины. Александр Куприн писал: «Харьков — город чрезвычайно значительный. Он — как бы пуп и центр русской металлургии и каменноугольного дела, но по своим размерам, по великолепию и огромности домов, по аристократическому шику жизни и по блеску парижских костюмов, по обилию безумных развлечений он стоял куда ниже не только столиц, но и таких губернских городов, как Киев и Одесса-мама. Жить в нем тесновато и скучновато, несмотря на университет и театр».
10
Аркадий Вениаминович Руманов — петербургский журналист, меценат и коллекционер, с которым Аверченко был дружен. До революции этого человека называли «одним из самых блистательных людей блистательного Петербурга»; в 1906–1916 годах он был «правой рукой» московского издателя Ивана Дмитриевича Сытина. В 1918 году Руманов эмигрировал, в конце 1920-х — начале 1930-х годов был статс-секретарем великого князя Александра Михайловича, записывал его воспоминания.
11
В 1901 году население Харькова составляло 198 тысяч 273 человека.