— Я здесь на задании, — продолжил Алек. — Я думал, что могу положиться на гостеприимство Института и моих коллег — сумеречных охотников. Я вижу, что был неправ.

Он обвел глазами комнату. Несколько мужчин не могли встретиться с ним взглядом.

— Какое задание? — потребовал Клив Брейкспир.

— То, которое требует осторожности.

Алек внимательно посмотрел на него, пока Клив Брейкспир не покраснел и отвернулся.

— Ты можешь остаться здесь, — неохотно согласился он. — Обитательница Нижнего Мира не может.

— Как будто я хочу, — усмехнулась Лили. — Я не остаюсь в местах, где декор не десять из десяти, а это место минус четырнадцать тысяч. Ладно, Алек, давай спланируем, где мы встретимся после того, как я найду хороший номер без окон. Хочешь ли ты…

— О чем ты вообще говоришь? — возмутился Алек. — Если здесь не будет тебя, я не останусь. Черт бы побрал это место. Я собираюсь поехать с тобой.

Лицо Лили смягчилось на мгновение. Затем она похлопала его по руке и сказала:

— Конечно, это так.

Она презрительно принюхалась и повернулась на каблуках. Клив метнулся к ней.

— У меня есть несколько вопросов к тебе, житель Нижнего Мира.

Алек поймал его за руку, шагнув перед Лили.

— Ты уверен насчет этого?

Они были в меньшинстве, но Алек был сын Инквизитора, парабатай Джейса Эрондейла. Он был защищен так, как многие другие не были. Это означало, что он должен был использовать все, что у него было, для тех, у кого не было защиты.

Спустя долгое время, Брейкспир отступил назад.

Алек хотел бы, чтобы он мог придумать что-то действительно дерзкое перед уходом, но это не его специальность. Они с Лили только что ушли, Хоакин последовал за ними.

— Клянусь Ангелом, — сказал Хоакин. — Я не ожидал этого… я не думал… мне очень жаль.

— Это не первый Институт, в котором мне не рады, — сказал Алек.

Особенно если он был с Магнусом. Это случалось не часто, но несколько Институтов до сих пор пытались разделить их или дали понять, что они не должны быть вместе. Алек всегда ясно давал понять, что он об этом думает.

— Мне очень жаль, — беспомощно повторил Хоакин.

Алек кивнул ему, затем Алек и Лили отправились в ночь. Алек стоял с разрушенным зданием за спиной и глубоко вдохнул.

— Сумеречные охотники — это мусор, — объявила Лили.

Алек бросил на нее взгляд.

— За исключением присутствующих. И Джема, — сказала Лили. — Я ужасно провожу время в Буэнос-Айресе, и я не ем, но я в настроении для вкусной миски Джембалайи.

— Он женат! — снова указал Алек.

— Пожалуйста, перестань напоминать мне. От нее пахнет книгами. Я могу быть бессмертной, но жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на чтение. — Лили на мгновение замолчала, а затем тихо добавила: — Рафаэлю она нравилась. Они с Рагнаром Феллом и Рафаэлем проводили небольшие собрания и рассказывали друг другу секреты.

Алек понял напряжение в ее голосе. Лили тоже немного настороженно относилась к Магнусу: к любому не из её клана, кого, возможно, любил Рафаэль Сантьяго.

— Я сказал Джему, что мы встретимся за пределами Теневого рынка, — сказал Алек, фактически отвлекая Лили. — Мы можем просто нести наши сумки, пока не найдем, где остановиться. А пока давай посмотрим на это место, над чем работает Буэнос-Айресский институт, куда могу зайти только я.

Алек часто ходил на Нью-Йоркский Теневой рынок на Канал-стрит с Магнусом и Максом, но первый раз на новом Теневом рынке в качестве сумеречного охотника может быть сложно.

Теневой рынок Буэнос-Айреса выглядел более чем сложно. На каждой доске висела колючая проволока. Гладкая обесцвеченная солнцем древесина и огрызки колючей проволоки были непроницаемым участком серебра. Перед ними была большая металлическая дверь, больше подходящая для тюрьмы, чем для рынка, и глаза оборотня сияли за металлической решеткой. Он что-то рявкнул им.

— Он сказал: «никаких сумеречных охотников», — весело перевела Лили.

Позади них стояла очередь из обитателей нижнего мира, которые смотрели и бормотали. Алек почувствовал тень старого дискомфорта от того, что был в центре внимания, и внезапное засомневался в информации, предоставленной Джемом.

— Я Алек Лайтвуд — сказал он. — Я слышал, что мне разрешили войти.

За его спиной промелькнуло волнение, короткое молчание, а затем поспешность разного рода шепотов, как будто он прислушивался к повороту прилива.

— Ты можешь быть еще одним лживым Нефилимом, — прорычал оборотень, переходя на английский. — Ты можешь доказать, что ты Алек Лайтвуд?

Алек сказал:

— Я могу.

Он вынул руки из карманов и поднес правую к решетке, чтобы оборотень мог ясно видеть ее: шрам на коже, мозоли от лука, темные линии его руны ясновидения, и освещаемую лунным светом яркую полосу его семейного кольца с его выгравированным рисунком пламени.

Еще одна пара глаз появилась за решеткой, это глаза фейри, зеленые и глубокие, как лесистые озера, с маленькими зрачками. Она мягко сказала что-то на испанском.

— Она говорит, что магия в твоем кольце очень сильна, — сообщила Лили из-за его плеча. — Слишком сильна. Она говорит, что такая сила исходит из самого сердца ада.

Алек знал, что это правда. Это кольцо было не просто зачаровано: магия защиты и отклонения, магия управления его стрелами и лезвиями — заклинание за заклинанием, вся сила по команде Магнуса вылилась в металл. Было все, о чем Магнус мог думать, чтобы защитить Алека, и гарантировать, что Алек вернется домой в целости и сохранности. Но самое главное было выражение лица Магнуса, когда он отдал заколдованное кольцо Алеку и сказал, что верит, что однажды они поженятся.

— Я знаю, откуда исходит такая сила. — Алек повысил голос, чтобы вся журчащая толпа могла его слышать. — Меня зовут Алек Лайтвуд. Магнус Бэйн сделал это кольцо для меня.

Охранник-оборотень открыл дверь на Теневой рынок.

Алек и Лили вошли в туннель из колючей проволоки. Алек мог слышать звуки и мельком видеть огни рынка, но туннель разделялся в двух направлениях. Охранник повел их влево, подальше от света и звука, в барак, окруженный палатами и металлом. Сломанное оружие было закреплено на стенах, а в центре комнаты была грубо вытесанная круглая платформа, и на этой платформе огромный стул. На спинке кресла были скрещенные топоры, а сверху бежал ряд сверкающих шипов. Стройная фейри, с тонкими волосами и задумчивым лицом, сидела со скрещенными ногами у подножия трона.

На троне была молодая женщина, которая выглядела примерно, как Алек. На ней были джинсы и фланелевая рубашка, ее ноги небрежно качались на подлокотнике трона, над ее светлыми волосами блестел ряд шипов. Должно быть, это та женщина, о которой писал Джем, Королева рынка оборотней.

Она увидела Алека, и ее лицо стало пустым. Потом она улыбнулась и сказала по-английски, но с отчетливым французским акцентом:

— Алек! Это действительно ты. Я не могу в это поверить!

Это было очень неловко.

— Прости, — сказал Алек. — Мы встречались?

Оборотень опустил ноги на пол, наклонившись вперед.

— Меня зовут Джульетта.

— Я не Ромео, — ответила Лили. — Но ты милая, так что расскажи нам больше о себе с сексуальным акцентом.

— Эмм, кто ты такая? — спросила Джульетта.

— Лили Чен, — сказала Лили.

— Глава Нью-Йоркского клана вампиров, — добавил Алек.

— Ну, конечно, — сказала Джульетта. — Из Альянса! Спасибо, что пришли с Алеком помочь нам. Для меня большая честь познакомиться с вами.

Лили просияла. «Я знаю, правильно?»

Глаза Джульетты вернулись к Алеку. То, как она смотрела на него, широко раскрытыми глазами и испуганная, действительно звучало слабым звоночком.

— А это моя дочь Роза, — сказала оборотень Джульетта, крепко держа руки на плечах юной фейри.

Алек не узнал женщину, но он узнал этот тон. Он знал, как это — претендовать на то, что ты любишь, ещё более настойчиво, потому что люди сомневались в любви, которая принадлежала тебе. Алек не знал, что сказать, поэтому он сделал одну из своих любимых вещей. Он достал свой телефон и нашел действительно хорошую фотографию, подошел к помосту и показал ее им обоим.