Залп из всех восьми или десяти пушек, ядра шлепаются в воду вокруг них — мимо. Одно ядро падает так близко, что лодку захлестывает волной, весло выскакивает из уключины, Фабель плюхается на спину, и командор распластывается на дне, видя, что стрелок в шлюпке целится в него.

Одновременно дает залп «Белый Орел». Залп всем бортом по одной мишени. Ядра поражают шлюпку, разрезая ее пополам. Стрелок на носу умирает стоя, с мушкетом в руках уходит отвесно в белую пену. Кто-то из уцелевших матросов пытается спастись вплавь, но он неважный пловец. Чувствует, что до берега ему не доплыть, единственное спасение — лодка, за которой он гнался вместе со своими товарищами. Быстрыми, частыми взмахами плывет к ней. Страх смерти побелил его лицо. Он ждет спасения от того, кого собирался убить.

Турденшолд выхватывает пистолет и стреляет ему в голову.

Голова трескается, будто большое яблоко, сунутое в раскаленную печь. Все же он тонет не сразу, как будто машет одной рукой. Она торчит прямо вверх, в это время новый залп островной батареи добивает разбитую шлюпку и отсекает кисть тонущего мертвеца. Она покачивается на волнах.

Лодка с командором и Фабелем подходит к фрегату, их быстро поднимают на борт.

Гроза Каттегата бежит на корму, отдавая на ходу приказания.

Теперь он на палубе. Теперь он мыслит ясно.

На галеру «Луиза Шарлотта» передают сигнал, чтобы она зашла на веслах вперед и отбуксировала «Белого Орла» дальше в глубь залива. Нужно соединить суда буксирным тросом, и, пока длится этот маневр, фрегат медленно сносит к островку. Кажется, он вот-вот сядет на мель. Матросы с галеры садятся в лодку, чтобы подать трос на фрегат. Они гребут, меж тем как фрегат обменивается залпами с батареями на суше. Шведам явно невдомек, что замыслили норвежцы. Иначе они одним-единственным залпом сокрушили бы лодку. Среди матросов, которые возятся с линями и буксирным тросом, сидит молодой парнишка из Фредериксхавна. Он останется здесь безымянным. За истекшие с той поры долгие годы кровь его давным-давно усохла, румянец щек забыт, говоренные им слова развеяны морским ветром. Была ли у него суженая, нам неведомо. Был ли он блудник или аскет, головорез или богомол, навсегда останется неизвестным. Единственное, что нам видно в ту минуту, когда он наклоняется через борт, чтобы крепче ухватить буксирный трос, — у него недостает двух передних зубов.

Видно потому, что оставшимися зубами он стискивает большой кусок свеклы, который сунул в рот перед тем, как прыгнуть в лодку. Ему нужно что-нибудь жевать, чтобы не вырвало от страха. Он пробовал селедку, но от нее уж больно пить хочется. Вяленая треска полна червей, только сильнее мутит. Вот он и остановился на сахарной свекле, как на лучшем средстве от страха. Он воровал свеклу, выклянчивал свеклу, отдавал последнее за кусок свеклы. Таким он предстает перед нами.

Почему у него нет двух зубов, мы не знаем.

Ядра пролетают в воздухе над ним — с острова в сторону корабля, с фрегата на сушу. От стелющегося над морем порохового дыма его одолевает кашель, и свекла выскакивает изо рта.

Он чертыхается от страха, выпрямляется, подтягивая трос, и стоит так, глядя с досадой на уплывающую свеклу.

Мушкетная пуля попадает ему в голову, и он валится мертвый за борт. Течение относит труп следом за свеклой.

Но матросы уже закрепили буксир.

У командора задумано, чтобы «Белого Орла» подтянули ближе к берегу, где он примет на себя главный огонь противника. Вот уже закреплен буксирный трос, матросы на галере наваливаются на весла, и большой корабль с высокими мачтами и мощным такелажем начинает медленно скользить мимо батареи на островке, меньше чем в кабельтове от пушкарей. Они стреляют со всей скоростью, с какой можно забить заряд и запалить фитиль. Пушка на берегу бьет сильнее пушки на борту корабля. Корабль смягчает отдачу, оттого и выстрел слабее. К тому же командор не торопится открывать огонь. Пушки на острове метят высоко. Ядра поражают такелаж, на палубу падают реи. Паруса хлопают, взмахивают, будто крылья подраненной птицы. И тут командор приказывает дать залп.

Он полагается на своего старого доброго щербатого Тёндера, который, чертыхаясь, скачет по палубе на деревянной ноге. Тёндер умеет направлять пушкарей, умеет и выбрать минуту для залпа. Фрегат почти миновал островок, над кораблем струится дым, и на берегу уже тешат себя надеждой: сейчас взорвется?.. Тем временем Тёндер навел на цель все пушки правого борта и переправил туда же три мортиры с левого. Фрегат обращен бортом к острову. Фарватер узкий. И следует залп страшной силы.

Он поражает мишень без промаха, на воздух взлетает сарай, горящие обломки сыплются на людей. С палубы «Белого Орла» командор видит, как слетает с лафета пушечный ствол, видит подброшенное вверх безжизненное тело, которое в падении ложится поперек ствола. Однако шведы открыли огонь уже и с другой стороны.

Правда, стоящая там батарея расположена не столь выгодно и первые ядра шлепаются в море между галерой и фрегатом, не задев буксирного троса. Тут же следует залп с «Козерога». Он явно оснащен тяжелой артиллерией. Вся сила залпа приходится на «Луизу Шарлотту», и она медленно кренится на бок, но матросы — те, что еще живы, — не бросают весел и продолжают буксировать фрегат ближе к берегу.

По палубе «Белого Орла» катится шведское ядро. Видно, угодило в дубовую доску, но не пробило ее и отскочило назад. Корабль кренится, и дымящееся ядро катит прямо на бадейку с порохом, только что поднятую из крюйт-камеры матросом, тот подпрыгивает высоко в воздухе, наступив на острый снарядный осколок, но в это время мимо пробегает боцман Расмюс Стува. Видит раскаленное ядро и бадейку с порохом. Тотчас смекает, что сейчас может произойти. Стоит взорваться одному фунту пороха, как и весь остальной туда же, огонь распространится на крюйт-камеру, и корабль взлетит на воздух со всей командой.

Он хватает ядро голыми руками, вскрикивает, бросает его в море и ревет, чтобы дали воды остудить руки. На палубе нет воды. Обезумев от боли, он прыгает через борт — прыгает с подветренной стороны, настолько он еще соображает, с наветренной стороны стреляют шведы. Уходит под воду, словно мешок с камнями. Всплывает и обнаруживает к собственному удивлению — сам рассказывал потом, — что еще не разучился плавать по-собачьи, как плавал мальчишкой.

Добирается до борта фрегата.

Ему бросают конец.

Он хватает конец, обдирая сожженные ладони, но держится крепко, и его поднимают наверх.

Тем временем огонь грозит атласным туфлям.

Туфли лежат в каюте командора. В бессонный ночной час Гроза Каттегата достал их, чтобы полюбоваться. Но что-то — что именно, нам неизвестно, — прервало короткое молчаливое созерцание. Так и остались туфли на столе. Сейчас в каюте сидит пленник, барон фон Стерсен, прикованный к ножке стола. Барон — важный пленник. Каюта командора — наиболее надежный бастион, если шведы попытаются взять фрегат на абордаж. Но и сюда просачивается пороховой дым. И голову фон Стерсена посещает недобрая мысль: «Тебе ведь дозволено выкурить трубочку?..»

Он закуривает.

Обливаясь потом от страха, когда на фрегат обрушиваются залпы береговых батарей, он в то же время одержим радостным возбуждением: «Есть надежда? Если Гроза Каттегата будет разгромлен, тебе может представиться возможность бежать». С глубоким презрением вспоминает он, что командор, этот выскочка, который и по-датски толком говорить не умеет, вынужден был обратиться за помощью, чтобы определить, в самом ли деле туфли из настоящего атласа.

Он вытряхивает из трубки искры на атлас.

Туфли начинают тлеть.

В это время входит камердинер Кольд.

Сегодня он пристегнул к поясу шпагу и выглядит препотешно, словно к здоровенной колбасе прицепили швейную иглу. Но приказ есть приказ: все на борту должны быть вооружены. Кольд бледнеет от ужаса. Горит имущество командора. Кольд знает свой долг. Ему все ясно. Он выхватывает шпагу и орет на ядовито улыбающегося фон Стерсена: