- Только если я смогу сам лично за ним приглядывать.

   - Да, разумеется. Это же не плен! Можешь даже иногда его привозить сюда, ненадолго, без Амори конечно.

   - Тогда договорились.

   - Осталось сойтись в цене?

   - Ты хорошо меня знаешь. Девять.

   - Чего девять? Ночей?!

   - Нет, конечно. Полных суток.

   - Дарсан!.. Это... Это!

   - Тебе нужен драконеныш? Нужен. И больше никто о нем договориться не сможет, так что я, пожалуй, немного обнаглею.

   Я застонала в голос. Чертов соль-терро!

   - У меня полно дел, ты же сам понимаешь! Я не могу забыть о них на девять восходов!

   Дарсан, усмехнувшись, потрепал меня по щеке.

   - И не надо, я не намерен использовать их скопом. Ты согласна?

   - А у меня есть выбор? - Обреченно признала. - Согласна.

   - Тогда побудь здесь, пока я не вернусь, и не вздумай вновь рыдать.

   - Дарсан! Я же не истеричка какая-нибудь! - И мысленно решила: ну, почти не истеричка, хоть и стремительно к этому статусу приближаюсь

   - Я не говорил подобного. - Соль-терро, встав, ссадил меня на кресло, бережно заправил выбившиеся локоны за уши, щекотнул на прощание за ухом и ушел.

   Некоторое время я тихо сидела в кресле, приходя в себя. Потом проснулось любопытство, жаркое и сильное, будто что-то внутри стремилось заместить пережитый страх новыми впечатлениями. Впечатлений хватало.

   Конечно, мне всегда было известно, что живет мой консорт в резервации, и этого знания мне доселе хватало. Во дворце у него были свои покои, такие, какие положены по статусу консорту соль-арэо. Правда, рассчитаны они были на соль-фламме и потому поначалу нарочито роскошны, но ровно до тех пор, пока Дарсан самолично не выволок оттуда золото, драгоценные вазы, и прочие дорогие безделушки, оставив только гобелены. Потом слуги привыкли, что он не требовал от них раболепия, не капризничал, да и вообще на фоне избалованных соль-фламме весьма выгодно отличался.

   Все, и положенные ему по праву, и выторгованные, ночи мы проводили в этих его доме в горах, и я привыкла считать, что там же он проводит свои немногочисленные свободные часы; теперь вся глубина этой ошибки выплыла на поверхность.

   Кабинет был таким... безумно-дарсановским. Все здесь по его вкусам, нравам и удобству, на каждой вещи словно лежит его невидимый отпечаток. Холодные синие, черные и белые тона обивки стен, и как контраст это самое кресло, большое, теплое, глубокое и с коричнево-красной обивкой, с удобными широкими подлокотниками, с потертостями там куда, я знала, Дарсан ставит локти, размышляя или читая.

   Стол широкий, массивный, прочный и незыблемый, был просто завален всевозможными мелочами, от подставки для книг, до клепанного ремня неясного назначения. Множество ящичков в этом столе и все заперты, а жаль.

   На удивление, размеры кабинета, по сравнению с привычными мне масштабами дворца, просто крохотны: кроме стола и кресла помещаются только два книжных шкафа по обе стороны от двери в коридор, и еще одна дверь - в спальню.

   На ее пороге я встала как вкопанная: серные стены, черный пол, окон нет; кровать настолько узкая, что спать на ней возможно только на боку, но хоть длинная. В углу сундук, прикрытый чьей-то шкурой, в противоположном - шкаф у которого отсутствовала одна дверца, а полки оказались завалены вещами.

   Кажется, слуг тут нет, иначе рубашки были бы аккуратно сложены, штаны и плащи висели, да и дверца приколочена на положенное ей место, а вовсе не стояла прислоненная к спинке невысокой кровати.

   Свет в эту... спальню проникал только из кабинета. Да, темнота его глазам привычна, но не настолько же?

   Немного пришибленная увиденным, я вернулась в кабинет и споткнулась о порог, заметив то, что пропустила ранее: на стене, слева от большого окна с прозрачным голубоватым биостеклом, висел портрет в серебряной раме.

   Изображена на нем молодая девушка, сидящая, подобрав под себя босые ноги, на краю поросшего невысокой молодой травкой утеса, на фоне величественных строгих гор. Волосы ее длинные и серые, отливающие в свете нарисованного солнца золотом, безжалостно трепал ветер, перекидывая на плечи, путая пряди и швыряя их в лицо, заставляя девушку отводить их рукой. Другой она гладила лежащего у ее ног драконеныша, светло-серого, ластящегося и извивающегося. Она улыбалась, глядя на него, улыбалась легко и безмятежно, но глаза ее были прикрыты, не позволяя разглядеть их цвет.

   Только я знала, что глаза эти - серые. Потому что на картине в серебряной раме неизвестный художник изобразил меня.

   Прошло несколько часов, вплотную приблизился вечер, взятая с полки шкафа книга, описывающая повадки Диких и их природу, была дочитана до середины, а немногочисленные фрукты, в простой деревянной тарелке, стоящие на углу стола, съедены, когда Дарсан вернулся. От него пахло ветром и гарью, а на руках сидел небольшой, любопытно поблескивающий черными глазками драконеныш. Светло-серый.

   Консорт мой счастливым не выглядел.

   - Это Рагарран.

   Дракончик расправил крылышки и плавно спланировал на пол. Огляделся, вертя головкой украшенной пока только небольшими бугорками, обещавшими, однако, вскорости стать настоящими рогами. Повел ноздрями и без малейшей опаски приблизился ко мне, с удобством расположившейся в кресле.

   - Здравствуй, - чуть дрогнувшим голосом сказала я. Опаски драконий ребенок не вызывал, а вот некоторую настороженность - да. У него на лапах красовались когти, запросто могущие отсечь мне запястье. Представить такое рядом с тихим и робким Амори?

   Дикость.

   Пусть я знаю, что намеренно Рагарран моего брата не тронет, но случайно, во время игры...

   Дарсан перехватил мой взгляд и твердо качнул головой:

   - Не бойся за брата.

   В уголках его губ поселилась неглубокая, но отчетливая складка, которую я не заметила в полдень.

   Он, должно быть, сильно устал.

   Странно, с чего бы меня стало волновать его здоровье?

   Дракончик вопросительно смотрел на меня, должно быть ждал, что я возьму его на руки. Маленькие драконы не особо активно передвигаются самостоятельно, предпочитая погреться на солнышке или покататься на ком-нибудь из старших драконов, а этот, вдобавок, кажется отличался крайней степенью лености. Не знаю, почему я так решила, правда.

   - Спасибо... Дарсан. Мне пора.

   - Я полечу с тобой, понесу Рагаррана. Не на Андарране, разумеется.

   - Разумеется.

   Я вышла первой, спиной ощущая их взгляды: один настороженный, второй изучающий.

   По пути назад соль-терро правил незнакомой мне маленькой драконицей. Полет ее плавностью не отличался: меня мотало из стороны в сторону, едкая тошнота поднималась к горлу, беспощадно ломило в затылке. Так что когда когтистые лапы наконец-таки коснулись посадочной площадки, мне хотелось холодные камни расцеловать.

   Нас встречал Омаэль, коротко поклонившийся при встрече Дарсану, что меня несколько удивило. Впрочем, голова болела все сильнее, и всякие мысли пришлось отложить на потом.

   - Омаэль, проводи Дарсана в крыло Амори.

   - Да, соль-арэо.

   - Дарсан... У меня еще есть дела.

   Лицо его на миг дрогнуло, а может мне показалось.

   - Моя леди.

   Быстрым шагом я направилась к выходу с площадки.

   В крыле целителей меня с поклоном сопроводили к Истабу.

   Тот не стал скрывать испуганного удивления:

   - Соль-арэо, что вы тут делаете? Почему вы не вызвали меня, пришли сами?

   - При активации ментакристалла у меня начинает болеть голова, Истаб. Да и в остальном я неважно себя чувствую.

   Лекарь отложил в сторону какие-то книги, встал из-за рабочего стола, за которым их читал и указал в сторону смотрового помещения:

   - Пройдемте, леди. Раздевайтесь.

   Я привычно скинула с себя верхнюю одежду, оставшись в нижней сорочке и босиком, не смущаясь ни Истаба, ни прочих целителей. За последние годы я настолько привыкла к постоянным проверкам-осмотрам, что меня уже ничего не могло затронуть. Узнай Дарсан, что я перед кем-то хожу полураздетая, разнес бы целительское крыло на щепы и обломки. Этому варвару ведь все равно, что это целители и им так положено.