Я понял, как чистить лошади морду, мокрой губкой, почистить вокруг глаз, вытереть ноздри, которые, кстати, были очень интересными; я понял, как поднимать ей копыта и счищать с них грязь и мелкие камни. Пару раз конь чуть не лягнул меня в лицо, но я делал, как говорил Боб, и крепко держал копыто, пока лошадь не успокоится, а потом можно было легко зажать его между ног и делать свое дело. И я даже не думал о том, как ужасно, что копыто одного из коней зажато между МОИМИ ногами. Но никто не лягнул меня по яйцам, и я подумал, что кто-то наверняка стоит сзади и наблюдает за мной.

И я понял, как находить на лошади следы пота, и как их счищать с лошадиной шкуры. На этом родео хотели, чтобы лошади были чистыми и выглядели идеально, потому что они сами принимали участие в шоу.

Я понял то, что Боб говорил об индивидуальности каждой лошади, когда вычистил немалую их часть. Некоторые были милыми и нежными, даже несколько игривыми со мной, пока я работал. А другие были грубыми, пытаясь усложнить мне жизнь, ржа на все лады, словно смеясь надо мной.

Один из них, по кличке Псих, навалил дымящуюся кучу прямо у моих ног, пока я чистил ему задницу! И был этим невероятно доволен.

Я думаю, что теперь понял, почему не надо стоять прямо позади лошади.

– Ты мне не нравишься, – проскрипел я, пока он весело и истерично мотал головой.

– Дорогой Боб…– ворчал я про себя, когда взялся за шланг и повернул его к своим ногам, – Так приятно с тобой работать,… но с сожалением сообщаю тебе, что у меня внезапно появилась аллергия на лошадей…

И когда холодная вода успокоила меня, когда я наполовину избавился от навозной вони, я понял, что это просто несбыточная мечта. Я не могу бросить эту работу. Ее мне назначила полиция. И я застрял здесь, в роли лошадиного прислужника.

Я сдержал всхлип, когда осознал это. Господи, я как девчонка! Я пытался взяться за старое и снова подлизывался, сделав при этом счастливое лицо.. Я надеюсь, здесь есть кто-нибудь плохой, кто заставит меня работать. Я бы это сделал.

После того, как я закончил поливать себя из шланга, и был весь мокрый ниже пояса, появился Боб.

Отлично!

– Мейсен, надо купать лошадей, а не себя! – он непринужденно хихикнул.

Я снова бросил на него свирепый взгляд, и уже был готов уйти прочь, когда в моей голове раздался голос Виктории.

– Ты, бесполезная маленькая СУКА, – кричала она мне, шлепая по лицу, – Ты, МУДАК! Убери весь этот бардак и прекрати так смотреть на меня!

Я опустил глаза и с облегчением вздохнул.

– Прости, Боб, – сказал я едва слышно, – Я исправлюсь. Я все вымою.

– Все в порядке, Муравей, – он улыбнулся, – Так бывает. Ты в норме?

– Да, Боб, все хорошо, – повторил я с сердечностью робота.

– Если тебе жарко, сними рубашку, – Боб размышлял над моей дилеммой.

Нет, я не могу. Я думал, опустив глаза в пол, о том, что я весь в шрамах – следах от кнута Рэйвен. Они зажили, но не исчезли совсем. Я едва мог снять рубашку перед Беллой. И НИКОГДА не снимал перед Кэти. Мы ходили купаться на пруд через три дня после того, как переехали, и я купался в футболке, и чувствовал себя полным дураком.

– Мне не жарко, все нормально, – сказал я по-прежнему покорным тоном, молясь, чтобы он не понял, как сильно мне приходится сдерживаться.

– Ты вспотел! – Боб почти снял с меня шляпу и увидел, что мои волосы мокрые, и тогда я набросился на него.

– НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! – зарычал я и так крепко стиснул челюсть, что думал, она сломается. Я зажмурился, не желая видеть, как он кладет на меня свои руки.

Я ждал… и не чувствовал его прикосновений. Я застыл в таком положении на минуту, и он ничего не говорил, а я не двигался.

Наконец он сказал самым спокойным голосом, какой я только слышал, – Прости. Это моя вина. Я забыл. Заканчивай.

Я почувствовал, как меня отпускает, когда он исчез, и глаза подернулись пеленой. Отлично! Снова ебаные слезы. Какого черта со мной не так? Мне нужна доктор Белла ПРЯМО СЕЙЧАС!

А только около полудня! Сколько еще часов я должен здесь быть? Я хотел сбежать… унести свою задницу отсюда так далеко, как только возможно. Но куда я побегу?

Я сморгнул и почувствовал влагу на лице. Я проигнорировал это, и пошел убирать навоз за Психом, и потом, когда я закончил его мыть, можно было идти к следующей лошади, и кошмар начинался заново.

Боб, наверно, сейчас пошел распускать сплетни, какой этот новый парень неженка. Мне было все равно. Я ни с кем из них не собирался водить дружбу.

Я украдкой осмотрелся в надежде, что Шэрон не появится и не надерет мне задницу. Не знаю почему, но мне действительно не хотелось ее разочаровывать.

Кэти, должно быть, сейчас на ланче, думал я, пока споласкивал Психу задницу.

Я надеюсь, она ест в приятной компании… надеюсь, она заводит друзей.

Я повел Психа в загон и привязал его там, не отводя от него глаз, пока шел, и закрыл дверь, запирая ее полосой металла, а затем вылез через дыру в двери.

– Правильно тебя назвали, – сказал я, будучи в безопасности по ту сторону от двери. Он просто смотрел на меня, заставляя двигаться.

Я собирался пойти и открыть следующую дверь, к лошади по кличке «Не Чеши Меня», когда сзади раздался крик Боба.

– МЕЙСЕН! – позвал он.

Если он так часто будет звать меня Мейсеном, я поверю, что это мое настоящее имя.

– Да? – я повернулся к нему, чувствуя, как невольно опускаются глаза.

– Вот и я, Муравей! – пошутил он, крутя своим пальцем у лица.

Я заставил себя поднять глаза, радуясь, что смотрю на него счастливо и беспечно.

– Так-то лучше, – он усмехнулся, – Время ланча.

Я чуть не заплакал.

Но вслух сказал лишь «О, окей». Голос звучал абсолютно глухо. Я даже не узнал его.

Я не знал, где здесь некое подобие столовой, но я знал, что не хочу сидеть там и есть рядом с остальными. Я был грязным, и вонял дерьмом и мочой. И все еще был очень мокрым.

– Ух, мы можем поесть на улице, – Боб махнул мне рукой, и я пошел за ним. Я подумал, может, он читает мои мысли, и, может, он был прав. Может, он тоже все обдумал и понял.

– Хороший денек, – объяснил он, открывая холодильник и вручая мне мою коробку с ланчем, – И, может, если поедим достаточно быстро, окунемся в озере.

Звучало божественно, но я понял, что мне придется окунаться в одежде. Я по-прежнему хотел окунуться, но знал, что тут же полетят слухи о том, какой я болван. Я не понимал, почему меня это волнует. Да, конечно же. Я жажду одобрения. Белла говорила мне это однажды.

Я уже начал выдумывать истории о том, какой классный у меня был день, и что я расскажу ей, когда приду домой. Кэти захочет послушать милые истории про лошадок. Я начал их выдумывать, пока мы шли в обратную сторону, оставив позади огороженные загоны и поля. К счастью, в поле зрения не было ни одной лошади.

Привет, я Эдвард Каллен, и я ненавижу лошадей. О Господи, Кэти убьет меня, даже за то, что я ДУМАЮ так!

Вдвоем мы шли прочь от конюшен, пока не дошли до милого маленького озера. Солнце стояло в зените, и я подумал, что здесь даже ЖАРЧЕ, чем на конюшне.

Боб сел на траву и стал снимать свои рабочие ботинки, его коробка с ланчем лежала слева.

Я просто стоял и наблюдал за ним, как идиот. Мне это не нравилось. Поблизости никого… что, если он начнет снимать рубашку? Может, я смогу извиниться и уйти.

– Давай, Муравей, – Боб снял второй ботинок, затем носок, – Я знаю, что у тебя болят ноги.

– Да, – сказал я, словно это было очевидно.

– Тогда поторопись, – он улыбнулся, – Ланч длится около 40 минут. А потом мы снова пойдем кормить лошадей.

Угх. Они что, только едят? Я не мог себе представить, что на меня нападут 30 раз подряд.

Боб рассмеялся, увидев что-то на моем лице.

– Будет лучше, Муравей, – заверил он меня, словно знал это, – Расслабься. Я не кусаюсь.

Я хотел извиниться. Я хотел признаться ему во всем и сказать: «Мне жаль, что я такой». У него хорошие намерения, он хороший человек, а я веду себя так, словно он собирается меня изнасиловать, только потому, что кто-то другой сделал это со мной. Наверно, ни один их этих парней не притронется в этом смысле к другому, даже если ты приставишь пушку к его голове.