— Мне? Хорошо, я скажу, — резко ответил Рик, судорожно барабаня пальцами по коленкам. — Все, что происходит в Коконат-Ки, — это мое дело! На берегу Флориды я видел немало заведений, недавно еще вполне приличных и посещаемых, но сегодня уже загубленных деятелями от курортного бизнеса и всякого рода безмозглыми предпринимателями.

Рик перегнулся через стол и почти закричал ей в лицо:

— Мадам! Очнитесь же! Людям здесь не нужен ваш роскошный ресторан «Мэйдисон» со всеми его «Ферн-гротто», «Чез-баффи» и прочими блюдами с непроизносимыми названиями и дорогими винами. И вот этими игрушечными корабликами! — Он выхватил из корзины сложенную салфетку и стал ею размахивать перед носом Брин.

— Это не «кораблик»!

— Извините. Я хотел сказать «птица»!

— И не «птица»! Это шляпа — символ одной из местных партий. Но дело даже не в этом. Салфетка, которой вы сейчас размахиваете, выкроена из белоснежной бумажной материи. На ней нет обычных пошлых стишков или дурацких рисунков.

Брин старалась как-то снять напряжение, но Рик распалился вовсю. Убедившись, что из ее усилий ничего не выходит, она насупила брови и сказала очень серьезно:

— Почему вы отказываете моему ресторану в праве на жизнь? Я же не собираюсь закрывать это заведение. Просто хочу придать ему определенный стиль.

— «Жилище краба» Пэппи Мэйдисона имело свой стиль!

— А сейчас будет другой. — Брин говорила очень спокойно, подчеркнуто спокойно. Может быть, это остудит его? — Этому небольшому курортному городку нужен первоклассный ресторан. И не только для удовольствия местных жителей. Он привлечет сюда гораздо больше туристов и отдыхающих.

— Вот как раз приезжих-то нам здесь и не нужно!

— Но они дадут толчок процветанию Коконат-Ки!

— Нет, вы решительно не имеете никакого представления о живущих здесь людях! Поймите, если бы им нужны были подобного рода заведения, они бы уже давно сдали землю застройщикам.

— Но я все делаю, чтобы им было лучше…

— Брин, неужели вы не понимаете, что создаете здесь нечто такое, с чем старикан Пэппи просто не сможет справиться? Со всем своим небольшим штатом он может варить крабов, распечатывать пивные бочки и болтать за столиками. Это все, Брин! Ведь это будет: вы выстроите здесь фешенебельное питейное заведение, разрекламируете его по всей округе, а потом преспокойно уедете. Расхлебывать же дело ваших рук придется больному старику.

Брин помолчала и очень мягко, с нежностью в голосе, сказала:

— Этого никогда не произойдет. Я слишком люблю дедушку, чтобы взвалить на его старые плечи такой груз.

— Я не говорил, что вы его не любите. Просто вы ничего не знаете о Коконат-Ки и его жителях. Здесь существует еще, слава Богу, традиционный образ жизни, который стоит того, чтобы его сохранить. Ваши планы идут вразрез с ним. Поэтому они непременно провалятся!

— Рик, но речь идет всего-навсего о ресторане!

— Нет, Брин, вы говорите о ресторане, а я о гораздо большем… «Жилище краба» — это… это…

Он замолчал и запустил пятерню в шевелюру, отчаянно стараясь избавиться от ворчливого тона. Да, из всех мужчин, с которыми ей довелось встречаться за свои двадцать с небольшим лет, этот Рик Парриш был самым упрямым. И как раз поэтому она не уступит ему — ни сейчас, ни после!

— Вы мне не все сказали, разве не так? Какие еще причины, кроме заботы о Пэппи и гражданах Коконат-Ки, заставляют вас принимать так близко к сердцу судьбу этой пивнушки?

— Что вы имеете в виду? — настороженно спросил Рик.

Брин отошла от стола и встала за его спиной. Она заметила, как он глубоко вздохнул, а потом долго сдерживал дыхание. На его широких плечах рубашка натянулась так, как будто готова была лопнуть. И Брин уже понимала, что с ним в этот момент происходит: он хотел ее прикосновения… Брин почувствовала, что и ей хочется, очень хочется дотронуться до его спины кончиками пальцев… Или щекой… Чтобы подавить в себе это желание, она нащупала серьгу и с силой прижала ее к уху. Боль вернула ее на землю. И действительно, не для того же она в течение стольких лет создавала себе репутацию деловой женщины, чтобы вот так, с первой встречи, поддаться легкомысленному соблазну.

Она заглянула Рику прямо в глаза:

— Может быть, есть какие-то личные при…

Мышцы его лица так напряглись, что Брин осеклась на полуслове, поняв, что теперь он стал хозяином положения. И если Рик будет продолжать так смотреть, ей не хватит сил, чтобы удержаться и не дотронуться до него. Невольный трепет охватил ее перед этой мужской энергией. Вот сейчас он схватит ее своими сильными руками и… Но нет, он не сделал этого… А просто скрестил руки на груди.

Брин подошла к нему совсем близко. Рик слышал ее дыхание, чувствовал запах волос… Ситуация могла стать неуправляемой…

— Если вы и дальше будете столь бурно заботиться о Коконат-Ки, то как бы не пришлось вызывать полицию!

Рик почувствовал, что воздух выходит из его легких, как из спущенного баллона. В следующий момент он увидел Лайзу — самую большую заводилу и юмористку в городе.

— Лайза! Здравствуйте! Вот уж не ожидал вас здесь встретить!

— Как видишь, я здесь! И если вы оба чуть умерите свои эмоции и выйдете из кухни, подальше от острых предметов, то у нас получится небезынтересный разговор.

Рик хорошо знал, что слепо поддерживать каждую идею Лайзы Мэннинг небезопасно. Вся жизнь этой седовласой шестидесятилетней вдовы была посвящена общественной деятельности. Мало того, она старалась заразить своей кипучей энергией каждого, по воле случая оказавшегося рядом. Сам Рик старался, по возможности, держаться от нее подальше. Хотя вряд ли кто-нибудь в Коконат-Ки стал бы отрицать, что капитан Парриш сделал для этого городка немало полезного. Но участвовать в бесчисленных собраниях, организуемых Лайзой, было выше его сил. И все же долго ей сопротивляться не мог никто. Рик тоже не стал исключением. Так, Лайза уговорила его за одну неделю покрасить здание пожарной охраны, принять участие в разработке перспективного плана развития Коконат-Ки и устроить прогулку для детского сада на его рыболовной шхуне. Последняя стоила ему двух сломанных удилищ и дикой головной боли.

Конечно, встреча с мадам Мэннинг обещала новые беспокойства. Но Рик был все же благодарен Лайзе за вмешательство в разговор, принимавший острый характер.

— Я только сегодня приехал. И вот узнал, что с Пэппи несчастье.

— Ой, не говорите, капитан! — с жаром начала Лайза. — Такое несчастье! Брин навещает Пэппи утром. Потом прихожу я. И так каждый день. Вы понимаете, что для человека нет ничего ужаснее одиночества в больничной палате. Сейчас я как раз собралась к нему. Хотите, пойдем вместе?

Лайза повернулась к Брин:

— А ты? Я знаю, у тебя много дел, но Пэппи будет рад увидеть нас втроем.

— Я? Не знаю… Вряд ли смогу.

Рик с удивлением посмотрел на Брин. Неужели он стал ей так противен, что она даже не хочет вместе с ним навестить деда? Пли это просто попытка отделаться от него? А впрочем, какое ему дело! Благо, у него здесь есть к кому пойти. Да и вообще он очень занят! Пусть эта сексапильная девица выпендривается, сколько хочет!

Брин между тем подошла к Лайзе:

— Вот, посмотрите. — И она показала несколько салфеток пурпурного цвета с фиолетовым отливом. — Это я только что получила по заказу из Южной Каролины. Они должны были покрасить их в темно-синий цвет! А что получилось! Надо срочно отослать назад!

— Зачем? По-моему, это как раз то, что надо: яркий, радостный цвет. А синий — это очень мрачно для ресторана. Ведь туда приходят, чтобы весело провести время. Поэтому и нужны как раз яркие краски. Как эта, например. — И Лайза тронула рукой лимонно-желтые поля своей шляпки. — Рик, а как вы считаете?

Рик был сыт по горло дискуссией с Брин. Вопрос Лайзы давал ему возможность достойно улизнуть.

— Простите, Лайза, я ничего не понимаю в пурпурно-фиолетовых салфетках. Решайте их судьбу с Брин. А мне надо на шхуну.