– Скоро поезд? – ответила вопросом Ко, которой было страшно: за годы заточения на Детском острове она потеряла способность уверенно чувствовать себя в открытом одиночестве. Общество же Милодара было фикцией. Да и непонятно, зачем она ему понадобилась. Отвратительно подозревать, что тебя используют как приманку и, если будет угрожать опасность, вернее всего, не пожалеют, а бросят, как обкусанного дохлого червяка. Жалко было физкультурника Артема – а вдруг он теперь будет сниться – голубые руки и ноги, торчащие из-под опрокинутой лодки. Почему она такая эгоистка – почему она думает о себе, когда надо думать о бедном Артеме и несчастной Веронике…

– Комиссар! – Ко вскочила с вертящегося табурета. – Произошла жуткая ошибка!

– Спокойно, – Милодар подошел к окошку, забранному ржавой решеткой, – не люблю моду, тем более моду, паразитирующую на человеческом несчастье. Какой идиот придумал эти лагерные декорации?

– Вы не слышите, комиссар? Произошла ошибка!

– Сейчас ты скажешь мне, что если Артема убили на острове, значит, его не может оказаться в поезде. А если он все же едет в поезде, значит, его не убивали на острове. Неразрешимая загадка!

– Как вы догадались? – удивилась Ко. – И зачем молчали?

– Не догадаться мог только полный дурак. Удивительно, как ты умудрилась не задать мне этого вопроса за последние два часа?

Ко задумалась. Никому не хочется казаться дураком.

– Мы так спешили, – сказала она, – что мне некогда было думать.

Заглянул начальник станции, уютного вида располневший робот в синем форменном костюме и красной фуражке.

– Шестнадцатый туристический идет по расписанию, – сообщил он, – через шесть минут будет.

– Поглядите, подоспела ли группа контроля, – приказал Милодар.

– Группа контроля, – повторил робот и пошел прочь.

– Второй твой вопрос – почему я молчал. Ответить на него сложнее. Причин тому несколько. – Милодар уселся на пыльные нары под портретом не известного Ко господина в военной форме. К рамке была прикреплена табличка:

И. БРОДСКИЙ

Портрет народного комиссара

И. Ягоды

– Первая причина, – продолжал Милодар, – недоверие к тебе. Ты для меня табула раса, то есть терра инкогнита, понимаешь?

– Это по-китайски? – спросила Ко. В приюте хорошо кормили, но учили умеренно.

– Не столь важно, на каком языке. Важен смысл.

– Значит, вы мне не доверяете… – произнесла Ко. – А зачем взяли с собой?

– Потому что ты мне понравилась, а интуиция подсказала: бери.

– Но теперь вы можете сказать, что все это значит?

– Нет, не могу. Сам не понимаю. – Комиссар слишком энергично развел руками, и правая рука пронзила ткань пиджака. Хоть это было лишь видимостью. – Но вижу во всем нечто зловещее. На поверхности все просто и трогательно: романтически настроенная девица убегает с возлюбленным. Но мы-то с тобой знаем, что любимый в виде трупа лежит под водой. С кем же тогда убежала Вероника и, главное, знает ли она сама, с кем убежала?

– Какой ужас вы говорите!

– Это тебе лишь кажется. Когда задумаешься, поймешь, что я прав.

– Я уже поняла. Хотя мне хотелось бы, чтобы Артем остался жив. А тот, фальшивый, был бы убит.

– Все это пустые разговоры.

– Знаю.

Издалека донесся гудок паровоза.

– Собирайся, – сказал комиссар.

– Я готова, – ответила девушка.

– Наша с тобой задача, – объяснил Милодар, разглядывая себя в зеркале над ведром-парашей, стоявшим у входа в бар-барак, – отделить Веронику от этого чудовища. Но так, чтобы он тебя не увидел. У них есть твои фотографии. Действуем вдвоем.

Милодар остался доволен собой. Он достал из кармана лыжного костюма темные очки. Надел их. Вторую пару протянул девушке. В очках было плохо видно.

Милодар двинулся к выходу на платформу, Ко – за ним. Лыжи были длинные и застряли в дверях. Комиссар обошелся без лыж.

Поезд появился из-за пологой, поросшей редкими низкорослыми елями горы. Он гудел, приветствуя станцию. Ранние снежинки летели над рельсами.

– Почему вы не задержите этого человека, если думаете, что на самом деле он самозванец?

Милодар даже топнул ногой, так он разгневался.

– Ты тупая или притворяешься? – спросил он, глядя на приближающийся поезд.

– Ни то, ни другое! – смело ответила девушка.

– Тогда подумай: на Детском острове, где содержатся, возможно, самые загадочные и опасные существа на свете… не хмурься, ты же не виновата, что можешь стать чудовищем… происходит убийство. Кому-то понадобилось не только убить, но и подменить человека. Зачем?

Ко покачала головой. Она не догадывалась, кому и зачем это понадобилось.

– Затем, – продолжал Милодар, переступая с ноги на ногу, подпрыгивая и изображая смертельно замерзшего туриста. – Затем, что кому-то понадобилась твоя подруга Вероника. Настолько, что похитители не остановились перед гигантскими расходами – они изготовили копию Артема Тер-Акопяна, видимо, настолько похожую на убитый оригинал, что Вероника попалась на подделку. Конечно, если она не часть дьявольского заговора…

– О нет! – воскликнула Ко.

Робот в красной фуражке со свернутым красным флажком вышел на перрон. Он поднял флажок.

Красная звезда была прикреплена к коническому носу старинного паровоза, похожему, как показалось Ко, на детскую пороховую ракету, какие использовались на острове во время фейерверка. Сам паровоз был темно-зеленым, блестящим, колеса – красными, из трубы валил черный дым, машинист в ушанке выглянул в боковое окошко и помахал роботу. К паровозу был прицеплен тендер, за ним – три вагона. Первый с окнами узкими и частыми, затем два деревянных монстра с широкими дверями в центре и маленькими, забранными решетками окошками под крышей. Ко знала, что такие вагоны сто с лишним лет назад именовались теплушками и занимали значительное место в русской истории. Вагоны эти были грузовыми, но так уж повелось в России XX века, что возили в них людей, и большей частью не по доброй воле. В них грузили солдат и преступников, в них набивались беженцы и голодающие; а так как почти каждый житель страны в тот или иной час побывал солдатом, преступником или беженцем, то можно считать, что мало кто избежал путешествия в теплушке.

Уже к середине следующего века, хоть нравы далеко не везде и не всегда смягчались, теплушки, как и железные дороги, сгинули в погребах истории. Появились иные средства транспорта, внешне куда как более цивилизованные, быстрые и вместительные.

Но всеобщий интерес к истории и туризму возродил к жизни образы и некоторые способы путешествия, заимствованные из глубокого прошлого, со значительными отступлениями порой от исторической правды. Стало особым шиком строить заново древние замки и виадуки, копать рвы и сооружать подъемные мосты, чтобы путешественники, прибывшие от ближайшего космического терминала верхом, могли стащить с себя смазанные потом латы и переодеться в шелка для ужина в готическом зале. Там они внимали трубадуру, пожирали бараньи ноги и кидали кости злобным псам, цапающим гостей за щиколотки. Затем, тяжело захмелев от первобытного пива и браги, туристы устраивались спать по двое и по трое на соломенных тюфяках, мучились от сквозняков и дрожали при виде голубых привидений, созданных голографистами за особую плату.

На Кольском полуострове и под Магаданом функционировали ретродороги, призванные напоминать любознательным путешественникам о злодеяниях коммунистов и их вождя Иосифа Сталина. Разумеется, все учили в школе о злодеях XX века, и K° еще недавно завалила контрольную по Второй мировой войне, решив, что в ней принимал участие Наполеон, который на самом деле участвовал в Первой мировой войне или в какой-то еще, не менее пустяковой.

Будущее всегда снисходительно к прошлому и склонно преуменьшать его достижения и преступления. На значительном расстоянии избиение младенцев царем Иродом может быть оправдано исторической необходимостью или превращено в приключенческий роман, в котором читатель следит за судьбой лишь одного из младенцев – того самого, которому удалось выпутаться из этой истории.