«Ну уж не завтра!» – хотел возмутиться я. Но промолчал. Какое дело разумненькому гостю до моих личных проблем и связей с другими людьми?

– Ну чего ты медлишь?

– Трудно объяснить.

Гость взял меня за локоть и повлек к открытой двери на балкон.

– А может, выйдем через дверь?

– Зачем? Чтобы нас увидели и потом поднялись лишние пересуды?

– Какое нам с вами дело? – передразнил я гостя, но тому не были свойственны излишние чувства, и он игнорировал мою фразу. Ну хоть бы прислали кого-нибудь повеселее! Или у них... у нас там все такие?

– Ну хотя бы подумай, – заявил гость, ступая на балкон и выволакивая меня за собой, – подумай о новых впечатлениях, новых открытиях, новых свершениях! Неужели ты уже закис в этом болоте?

Так как я не закис в этом болоте, то, продолжая пребывать в шоке, я вышел на балкон и остановился у перил.

Внизу, во дворе, на скамейке под тополями, Валя-пижон из шестой квартиры играл на гитаре, неумело, но старательно изображая Элвиса Пресли. Вокруг, как всегда, томились девицы.

– Только не бойся. Держись за мою руку – ты не упадешь. Это даже приятно.

Рука у него была сухая и уверенная.

И тут зазвонил телефон. Я дернулся было обратно. Гость цепко держал меня.

– Это Крогиус? – спросил я у гостя.

– Это Крогиус, – уверенно ответил тот. – Он расстроен, он разочарован, он не уверен в себе, он намерен ближайший час плакать тебе в жилетку. Завтра он обо всем забудет.

– Конечно, вы правы, – согласился я. – Это Крогиус.

Лететь и в самом деле было приятно и совсем не страшно. Может быть, потому, что стояла теплая ночь.

Мы быстро долетели до корабля.

Корабль висел над Сетунью, над огородами и крапивными зарослями. Он был почти не виден – я догадался о его присутствии только потому, что в звездном небе обнаружилась черная дыра.

Я обернулся к строкам освещенных окон над обрывом.

– Постарайся преодолеть охватившую тебя печаль, – дал мне совет гость. – Она рождается внутри, она зависит от страха перед будущим. Прошлое тебя уже не интересует. Завтра ты лишь улыбнешься, вспомнив о мелких заботах и маленьких неприятностях, окружавших тебя в этом мире.

В черной бездне корабля открылся люк – круг светлячкового света. Гость подтолкнул меня к кругу, и я врезался головой в нечто мягкое, податливое, прорвал эту пленку и оказался внутри корабля, который, разумеется, ничем не был похож на космические корабли, привычные по фантастическим фильмам. Это было пустое помещение, гладкость стен и округлость потолка которого говорили о серьезности намерений и привычек его обитателей. Даже кнопок, столь обычных по фильмам, в корабле не оказалось. Правда, при моем появлении из пола поднялось низкое мягкое сиденье. А может быть, плаха. Нет, об этом говорить моему гостю не стоит, он может и не понять.

– Ну что ж, – сказал гость. – Прощайся со своим детством. Пора становиться взрослым.

Я почувствовал, как корабль начал медленно набирать высоту. Сквозь полупрозрачный пол просвечивали огоньки фонарей, окон, бегущих автомобилей...

– И чтобы у тебя не оставалось сомнений, – произнес гость, – я дам тебе послушать настоящую музыку. Музыку твоего мира...

Музыка возникла извне, влилась в корабль, мягко подхватила мои чувства и понесла их к звездам. И была она гармонична, как само звездное небо. Это было то совершенство, к которому меня влекло пустыми ночами и в периоды раздражения и усталости.

И тут сквозь музыку донесся звук телефона. Телефон звонил у меня в квартире, я в этом не сомневался.

Телефон звонил в покинутой, неприбранной квартире. Его ручка замотана изоляционной лентой, потому что кто-то из друзей скинул аппарат со стола, чтобы освободить место для шахматной доски. Ему, видите ли, захотелось поиграть в шахматы после трех банок пива!

– Я возвращаюсь, – сообщил я гостю.

– Куда? – не понял гость.

Казалось бы, если ты телепат, то загляни ко мне в душу и погляди, какой там творится кавардак. Наверное, гость страдал самоуверенностью – качеством, которое погубило многих славных полководцев.

– Я возвращаюсь в мой старый дом. В тот самый, который грозит мне одиночеством и деградацией.

– Возвращаться поздно! – закричал гость. – Возвращение в прошлое невозможно. В далеком темном прошлом тебе нечего делать.

– До свидания, спасибо за урок!

– Какой урок! Все, что делалось, делалось ради тебя! Мы спасаем тебя!

– Скажите там, у себя, что не смогли меня обнаружить!

– Я не умею лгать!

– А я умею, – сказал я.

Я прошел сквозь люк, ибо уже знал, как это делается, и полетел к Земле. Было очень холодно и трудно дышать. Пришлось отключить дыхание. Ну и залетели мы! Сюда не доберется даже горный орел!

– Ты обрекаешь себя на жизнь, полную унижений и обманов, – булькал в ушах голос гостя. – Мы больше не сможем прилететь к тебе! Ты всю жизнь будешь стремиться возвратиться, но будет поздно.

Я полетел быстрее и чуть не врезался в землю. Если он еще что-нибудь говорил, то я не слышал – я был занят тем, как погасить скорость.

Дверь на балкон была по-прежнему распахнута. Телефон, конечно же, умолк. Не зажигая света, я нащупал трубку, позвонил Катрин и спросил ее:

– Катюш, ты мне звонила?

– У тебя занято. Это, наверное, твой сумасшедший Крогиус звонит! Он тебя по всему городу разыскивает, чтобы сообщить, как вы промахнулись со своими вятичами. Хоть этого тебе жалко?

Я прошел к выключателю, не выпуская из руки аппарата, включил верхний свет.

– А ты мне не звонила?

– Я боюсь, что ты всех соседей перебудил. Уже первый час.

– Так ты звонила?

– Зачем я должна была тебе звонить?

– Чтобы сказать, что ты от меня без ума.

– Гарик, я иногда подозреваю, что ты – не наш человек. Ты – пришелец из космоса и притом моральный урод с даром внушения. Я не могу с тобой дружить, потому что не знаю, когда целую тебя, а когда Жан-Поля Бельмондо.

– Я повешусь!

– Пришельцы не вешаются.

– У нас гильотины, – вспомнил я. – Мягкие гильотины. Пуховые плахи.

– Ложись спать, а то я тебя возненавижу.

– Ты завтра когда кончаешь работу?

– Гарик, что-нибудь случилось? Скажи честно! Какие-то неприятности? Может, надо к тебе приехать?

– Честная земная девушка не ездит ночью к космическим уродам.

– Я не честная. Я за тебя отвечаю.

– Может, ты тоже гость из космоса?

– Нет, я в тебя влюблена – и это катастрофа.

– Ты не ответила, когда ты завтра кончаешь работу?

– Тебя это не касается. У меня свидание.

– У тебя свидание со мной.

– Ладно, пускай с тобой, – быстро согласилась Катрин. – Но сначала позвони Крогиусу.

Я позвонил Крогиусу и успокоил его.

Потом лег спать и старался не думать о госте и тайне моего рождения. Это меня не касается. Я не любитель фантастики. А вот кофе дома не осталось – придется с утра сбегать на угол в палатку.

– Мне приснился странный сон, – сообщил я Катрин, когда мы сидели на террасе кафе в «Сокольниках» и пили почти настоящий капуччино. В трех метрах от нас хлестал неожиданный дождь, от которого мы еле успели скрыться на этой террасе. Сразу стало прохладно, почти холодно, но зато мы здесь были одни.

– Наконец-то мы переходим в область снов и видений, – сказала Катрин. Она была задумчива, рассеянна и слушала мою исповедь без ожидаемого изумления. Я сказал:

– Честно говоря, не знаю, показалось мне все это... странно, если показалось. Уж очень подробно я помню все, о чем мы с ним говорили. И когда мы расстались, я поглядел на часы. Прошло больше часа. Что ты думаешь?

– Это очень похоже на фантастическую правду, – сказала Катрин. – Знаешь, на ту правду, которая порождена трезвым сознанием. Без логических провалов. А тебя в самом деле нашли в горящем лесу?

– Я думал, что рассказывал тебе об этом.

– Как видишь, упустил. И я не спросила.

– Принести еще кофе?

– Давай.